Они стояли под деревом, листья которого, свернувшись от зноя, казались жестяными. Все вокруг выглядело мертвым, выжженным, тусклым; лишь на дороге там и сям краснели пятна от бесчисленных плевков бетеля.

В письме Джейсон велел матери по возможности продать все и теперь видел, что она выполнила его указания и прибыла в Индию налегке, с одним дорожным саквояжем и небольшим сундуком. Вероятно, там были личные вещи и семейные реликвии, с которыми она не могла расстаться.

Патриция Блэйд была худощавой, но крепкой женщиной, всегда очень прямо державшей спину и крайне редко отступавшей от своих принципов.

Зная это, Джейсон весьма уклончиво отвечал на ее вопросы о службе, а особенно – о жене и ребенке. О том, что у нее есть внук, миссис Блэйд узнала лишь по приезде в Индию.

Разумеется, она думала, что мальчику от силы несколько недель, а еще ведать не ведала, что ее невестка – индианка. Об этом Джейсон так и не решился сообщить. Мать полагала, что он женился на богатой девушке, с которой и собирался заключить брак, и, наверное, представляла, что сможет отдохнуть от тягот пути в просторном бунгало, где есть все необходимое, в том числе, конечно, слуги.

На самом деле все было не так. Перед отъездом из Варанаси Ратна приняла христианство, умудрившись толково ответить на вопросы священника. Едва ли она до конца понимала, о чем идет речь, но у нее была хорошая память, и она внимательно выслушала наставления Джейсона. Потом они тихо и скромно поженились.

Каким-то шестым чувством Джейсон угадал, что для Ратны обряд не будет полным, если они не совершат его еще и по индуистскому обычаю. Когда он сказал об этом, она искренне обрадовалась и серьезно заметила, что на берегах Ганга каждый человек вольно или невольно становится индусом, так что Джею не о чем беспокоиться.

Они натерлись куркумой, обменялись цветочными гирляндами и семь раз обошли огонь, соединяя свои судьбы на семь грядущих жизней.

Джейсон постарался отнестись к этому действу со всей серьезностью. Он видел, что, совершая множество мелких обрядов, кладя на домашний алтарь кусочки фруктов, головки цветов и ароматические вещества, читая молитвы, Ратна приобщается к чему-то вечному, неотделимому от жизни ее народа.

На новом месте службы Джейсон оказался единственным мужчиной, женатым на индианке, потому к нему относились настороженно, можно сказать, сторонились, а о том, чтобы Ратна (к тому времени достаточно хорошо понимавшая по-английски) нашла себе подруг среди других офицерских жен, не могло быть и речи.

Формально молодая женщина стала христианкой, но, поскольку она расписала стены своего дома цветными магическими узорами, носила браслеты и сари, соорудила в одной из комнат небольшой алтарь для пуджи (Джейсону не хватило духу запретить ей все это), ее считали язычницей.

Ратна не могла сказать мужу, что костлявая изможденная фигурка Христа вызывает в ней недоумение. Облаченные в яркие одежды индийские боги были откровенно красивы, полны жизни и сил! И хотя ей пришлось выучить основную христианскую молитву, она по привычке обращалась с просьбами только к своим божествам.

Город был обескровлен войной, разграблен английскими солдатами, внушавшими местному населению ненависть и страх. Ввиду такого положения небольшое военное поселение располагалось на окраине Лакхнау, где Джейсону и его семье выделили небольшой дом с верандой. Жилище было запущенным и тесным, но Ратне оно показалось пределом мечтаний.

Она впервые поверила, что эта жизнь – с любимым мужчиной и сыном – не сон, который вот-вот оборвется. Ратна не задумывалась о том, жалеет ли Джей, что женился на ней: она просто делала все для того, чтобы у него не было для этого поводов. Поднимаясь до рассвета, она принималась за работу. Приносила воду из колодца, потом бралась за стряпню. Джейсон никогда не видел, чтобы она грустила, и не слышал, чтобы она на что-то жаловалась.

Однако, узнав о приезде его матери, Ратна не на шутку разволновалась. Встреча со свекровью – событие, важность которого было трудно переоценить. Тем более если придется жить с ней под одной крышей.

Толпа орущих индийцев принялась штурмовать сильно опоздавший поезд. Люди протискивались в двери, лезли в окна, взбирались на крыши вагонов. Патриция Блэйд застыла в растерянности, а Джейсон ринулся в свалку.

На полках, на полу, в проходах сидели, стояли, лежали мужчины, женщины, старики и дети. Джейсон с трудом отвоевал краешек скамьи и усадил мать. Сам встал рядом, пытаясь хоть как-то оградить ее от толпы.

За окнами проплывали серовато-желтые дали. Кое-где мелькали зеленые заплаты рисовых полей, появлялись и исчезали тонущие в жарком мареве деревушки.

Патриция Блэйд достала веер и принялась обмахиваться. Джейсон подумал, что матери придется очень и очень нелегко: она привыкла к многослойной одежде, а еще всегда и всюду, что называется, соблюдала протокол. Для нее было немыслимо выйти на улицу без шляпки или перчаток.

А еда? Ратна готовила индийскую пищу, к которой Джейсон уже привык. Он попросил ее сварить к приезду свекрови простой рис, без специй, и нарезать овощей, также ничем их не приправляя.

Ратна обещала приготовить курицу «не остро», но он не был уверен, что она справится, просто потому что любое, с ее точки зрения, «не слишком острое» блюдо вызывало во рту европейцев самый настоящий пожар.

Незадолго до прибытия поезда Джейсон купил матери связку ароматных, тающих во рту бананов и пару сочных манго, но на большее не рискнул.

Патриция Блэйд продолжала разглядывать смуглых индианок в ярких сари, с корзинками и узлами в руках. Усевшись на вещи, они беспрерывно тараторили на совершенно непонятном, каком-то тарабарском языке.

– Мне очень хочется познакомиться с твоей женой. Кажется, у нее есть тетка? Она живет с вами? – промолвила она и тут же продолжила: – Надеюсь отдохнуть в их обществе после всех этих…

Обведя взглядом соседей, она сделала неопределенный, но на самом деле достаточно выразительный жест. Джейсон понял, что дольше тянуть нельзя.

– Я должен кое-что сказать тебе, мама. Это не та девушка. Свадьба, о которой я тебе писал, не состоялась. Я женился, но не на англичанке, а на индианке. И у нее, как и у меня, ничего нет.

Мать замерла. Джейсон ее понимал. Знаменитая британская гордость, смешанная с инстинктивным презрением к жителям колоний, была у нее в крови. Вопрос заключался даже не в деньгах, а в чести семьи, судьбе рода, испорченной «грязным» браком. Ему было нелегко подобрать надлежащие слова.

– Но как же так получилось? А главное – почему? – растерянно проговорила Патриция.

Перед взором Джейсона встало лицо Ратны. Что бы он ни говорил ей, что бы ни делал, какие бы решения ни принимал, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными безграничной доверчивости и безмерной любви. В ее взгляде было некое колдовство, какие-то чары, названия которых он не ведал.

Джейсон не был настроен делиться сокровенными мыслями ни с кем, даже с матерью. К тому же она едва ли могла бы его понять.

– Мне трудно объяснить это, мама.

Ее взор был полон тревоги. Джейсон понимал, что должен быть признателен матери хотя бы за то, что она не упала в обморок от такого известия.

– И ничего нельзя изменить?

– Ничего. Ратна – моя жена, а Айрон – мой сын, – ответил Джейсон и добавил: – Не беспокойся, я постараюсь воспитать его в наших традициях.

Патриция Блэйд покачала головой.

– Англичанин с кожей индийца и индиец с образом мыслей белого человека будут одинаково чужими и тут, и там.

– Я приложу все усилия к тому, чтобы этого не случилось.

– Есть вещи, на которые человеку сложно повлиять. Ты наверняка уже одинок в своем окружении.

Здесь мать попала в точку. Она всегда была проницательна и умна. Джейсон не на шутку встревожился. Если Патриция Блэйд категорически отвергнет Ратну им всем придется несладко.

– Твоего сына не возьмут ни в одно английское учебное заведение… И чем он займется?

– Зачем задаваться таким вопросом? Он еще слишком мал.

– Я задумывалась о твоей судьбе с того самого мгновения, как ты родился.

– Тем не менее все вышло совсем иначе. – Джейсон взял мать за руки. – Пойми! Здесь нет людей, которые осудят нас до такой степени, чтобы нам было некуда податься. Мы живем в военном поселке, где нет ничего похожего на общество, к которому ты привыкла.

Сказав это, он подумал о том, что там нет и много чего другого.

– Она очень черная? – обреченно произнесла Патриция.

– Вовсе нет. Темнее, чем мы, но ненамного.

– И как мне с ней общаться?

– Ратна говорит по-английски. Конечно, не очень хорошо, да и не все понимает, но она постепенно запоминает все новые и новые слова. В тех условиях, в каких мне приходится жить, лучше иметь индийскую жену. Они очень преданные и неприхотливые.

Конечно, Джейсон женился на Ратне совсем не поэтому, он просто пытался хоть как-то оправдаться перед матерью.

– Ты собираешься остаться в Индии?

Джейсон обратил взор к окну. Они ехали мимо какой-то деревни. Во дворах женщины месили руками кизяк. Тянуло дымком, виднелись окаймленные низким кустарником поля, манговые деревья с их раскидистыми кронами и желтовато-коричневая кромка далеких холмов.

– Да, – медленно произнес он. – Того, что было в Лондоне, уже не вернуть.

Патриция сжала руки.

– Но ты мог жениться на той девушке, о которой писал, и все бы устроилось!

Он повернулся к ней, и она увидела его глаза, сверкавшие, словно ярко-синий лед.

– Ты представляешь, каково бы мне было пользоваться деньгами жены! И даже не жены, а ее тетки!

Но Патриция не собиралась уступать.

– Любая другая, пусть небогатая, но белая девушка по своему происхождению, образованию и воспитанию все равно была бы выше индианки!

Джейсон вспомнил историю своих отношений с Ратной. Сходясь с ней, он едва ли хотя бы на миг представлял себе, что дело закончится браком, однако все-таки женился на ней, предпочел ее Грейс. Появление на свет Айрона сыграло большую, но не главную роль. Дело было не только во внутреннем импульсе, не в чувственных желаниях, а в том, что простая человеческая любовь значила больше, чем все остальное.

– Я сделал выбор. У меня есть служба, у меня есть семья. Я счастлив.

– Вероятно, мне тоже придется остаться в этой стране, – мужественно произнесла Патриция.

Поскольку она еще не видела ни места, где он жил, ни его дома, ни Ратны, Джейсон уклончиво ответил:

– Посмотрим.

Как и он сам, Патриция Блэйд, впервые приехав в эту страну, не имела понятия об ужасающей бедности индийцев, о жестокости их каст и многообразии богов.

Джейсону хотелось, чтобы Лакхнау был чистым, аккуратным, благоухающим городом, утопающим в зелени садов, но – увы! В тесноте грязных улиц с выщербленными мостовыми копошился человеческий муравейник. Кое-где люди варили еду прямо на улице, на небольших кострах, и в воздухе стоял едкий смрад тлеющих кизяков. Слишком многих индийцев война лишила имущества и крова.

Даже нищие казались озлобленными: они не просто клянчили подаяние, а бранились, грозили костлявыми кулаками, иные пытались ухватить англичан за одежду. К счастью, мундир Джейсона вызывал у них не только ненависть, но и страх.

Взяв рикшу, Блэйды поехали мимо хижин из прутьев, покрытых кусками гнилого джута. Патриция молчала. Когда Джейсон попытался сказать, что не все так плохо, она ответила, что многое повидала в жизни и ее трудно удивить или испугать.

Молодой человек перевел дыхание. Он подумал, что, быть может, матери понравится дом с верандой, перила которой увиты плющом, а нагретые солнцем полы отшлифованы босыми ступнями вечно хлопочущей Ратны. Хотя едва ли Патрицию впечатлит ее домовитость. Куда больше мать устроила бы девушка с белыми нежными руками, не старательно стирающая белье, а не спеша отдающая приказания слугам.

Джейсон рассказал матери, что установил на крыше бак с водой, что в доме стоит мебель старого, но удивительно приятно пахнущего дерева. Он словно забыл о том, что ее невозможно впечатлить столь обыденными вещами.

Собираясь в эту поездку, Патриция Блэйд наверняка рассчитывала по меньшей мере на викторианский особняк с ажурными металлическими решетками, большими балконами и тяжелыми воротами.

Англичанин, поселившийся в колонии, должен иметь хороший дом, черных слуг, а иначе какой смысл туда отправляться? Так говорили в Лондоне, и миссис Блэйд вполне разделяла эти взгляды.

Сойдя на землю у ворот форта, молодой человек расплатился с рикшей, предъявил пропуск, и они с матерью вошли внутрь.

Здесь было больше порядка, но тоже не слишком уютно и чисто. Попадавшиеся навстречу солдаты и офицеры с любопытством смотрели на Патрицию Блэйд. Кое-кто отдавал честь Джейсону и здоровался с его спутницей. Та коротко и чинно кивала в ответ.

По пути Джейсон продолжал свой рассказ. Продукты можно было покупать в офицерской лавке (правда, Ратна предпочитала посещать рынок за пределами форта). В военном поселении появилось немало всяческих служб, телеграф и прочее, хотя следовало обзавестись еще очень многим. В том же Канпуре офицеры жили куда богаче, имели и конюхов, и грумов, и водоносов, и лакеев, но сейчас, когда едва закончилась разрушительная война, об этом приходилось только мечтать. Со временем все образуется.