Патриция Поттер - Договор с дьяволом

Кейн О'Брайен никак не мог заснуть. И не столько из-за того, что через два дня ему предстояло умереть. Ему была невыносима мысль окончить свою жизнь на виселице подобно вору или предателю.

В маленькой камере было невыносимо жарко. В течение дня солнце пекло так нещадно, что раскаленные камни за ночь почти не успевали остыть. Кейн снял пропитанную потом рубашку. Большого облегчения это не принесло. Но так она, по крайней мере, не липла к телу.

Конечно, если подумать, смерть, пусть даже на виселице, не так уж страшна по сравнению с тем, что ему пришлось пережить в последнее время.

После того как он год провел в лагере для военнопленных южан, тюрьма казалась ему еще большим несчастьем. Его рука поднялась к щеке, к шраму, пересекавшему все лицо. Дьявольское лицо, как сказал один из его врагов.

Так с тех пор он стал называться Дьяволом.

Он присел на каменную плиту, которая здесь называлась кроватью, лицом к прорезанной в стене железной двери. В камеру пробивалась лишь узкая полоска света. Где-то здесь, в этом же тюремном корпусе, находился и Дэвид Карсон. Дэйви, который на протяжении двадцати пяти лет был его лучшим другом, должен был умереть вместе с ним. Как раз об этом Кейн и сожалел больше всего. Он позволил своему гневу и нетерпению взять верх над обычной осторожностью. А в результате Дэйви окажется на виселице. Это было ужасно несправедливо. А все-таки они заставили этих подонков хорошенько побегать.

Он сделал несколько шагов по камере, мечтая о глотке свежего воздуха, но камеры для смертников находились под землей.

Смертный приговор! Судьба зло подшутила над ним: он уцелел на войне только для того, чтобы погибнуть на виселице. Суд был скор, а вердикт предрешен заранее. Конечно, он и сам не мог отрицать, что виновен хотя бы отчасти.

В коридоре послышались шаги. Странно. Час, когда разносили помои, называвшиеся здесь едой, еще не наступил. Подойдя к двери, Кейн прижался лицом к зарешеченному окошку. Разглядеть ему ничего не удалось. Но звук топавших по каменному полу сапог со шпорами нарастал.

Мелькнувшая у него было надежда вмиг рассеялась, когда он различил высокую фигуру со значком шерифа на кожаном жилете. Он отступил, не желая, чтобы кто-нибудь, а тем более враг, видел охватившие его страх и беспокойство.

По коридору разнесся металлический скрежет поворачиваемого в замке ключа. Затем дверь отворилась, и человек, слегка прихрамывая, вошел в камеру. Высокий, мускулистый, он показался ему чем-то знакомым. Кейн окинул его вызывающим взглядом, и шериф, в свою очередь, внимательно посмотрел на него проницательными, задумчивыми глазами. Взгляд его на мгновение задержался на пересекавшем все лицо Кейна шраме.

— Капитан О'Брайен, — наконец произнес посетитель.

Кейн насмешливо поклонился.

— Я давно уже не капитан; впрочем, я к вашим услугам, поскольку ничего другого мне не остается.

Шериф слегка улыбнулся:

— Вы меня не помните. Ну что ж, у вас на это нет никакой причины. У меня же, напротив, очень веские основания помнить вас.

Кейн впервые с любопытством взглянул на посетителя. Ни в голосе, ни в лице этого человека не было и намека на гнев, только интерес и что-то еще… неужели сочувствие? Повернувшись, шериф движением головы отпустил охранника.

Ключ снова звякнул в замке. Кейн опять оказался взаперти, но на этот раз у него был заложник. Как жаль, что шериф не прихватил с собой пистолета.

— И не думайте об этом, О'Брайен, — произнес посетитель. — Им дан приказ. Они не дадут вам уйти живым, даже если вы пригрозите убить меня. К тому же я в настоящее время, вероятно, в гораздо лучшей физической форме, чем вы.

Кейн пожал плечами:

— Дважды они меня убить не могут. А прихватить с собой еще одного янки было бы неплохо.

— Даже того, кому вы три года назад спасли жизнь?

Вопрос прозвучал неожиданно и был задан почти бесстрастным голосом. Прищурившись, Кейн еще раз внимательно оглядел полицейского.

— Если я спас жизнь янки, то, значит, по ошибке.

— Для вас это, возможно, было ошибкой. Вас из-за этого и взяли в плен, — сказал шериф, желая, чтобы Кейн вспомнил его.

Перед мысленным взором О'Брайена пронеслись обрывки воспоминаний. Раненый капитан в синей форме просит пить — его борода и светлые волосы запачканы кровью. Как ни привык Кейн к войне, крикам и стонам, что-то в тот день заставило его остановиться и оглянуться назад. Его люди тоже лежали на поле сражения, но они не двигались.

Проводив взглядом остатки своего отряда, скрывшегося в лесу, он сделал несколько шагов назад. Отвязав от пояса флягу, он дал янки напиться и наложил жгут ему на ногу. И тут его внезапно окружили.

Это была самая большая глупость, которую черт дернул его совершить на войне, он поплатился за нее годом жизни, проведенным в Элмирской тюрьме. Он чуть не умер от голода и холода. Раньше он не знал, что такое ненависть, но там научился ненавидеть. Он узнал, что такое жестокость ради жестокости. В той тюрьме не было места ни чести, ни человечности.

— Не стоило вам напоминать мне об этом, — сказал он шерифу. — Если, конечно, вы не пришли сюда затем, чтобы оказать мне такую же услугу.

— Это не в моей власти, — ответил тот и протянул руку:

— Бен Мастерс.

Кейн отказался ее пожать.

— Как я понимаю, вы пришли сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

Мастерс поглядел на свою протянутую руку и опустил ее. Казалось, он нисколько не обиделся.

— Нет. Я пришел, чтобы сделать вам одно предложение. Сам я спасти вас не могу, но это могут сделать другие.

В голове Кейна забрезжил луч надежды. Стараясь не показать этого, он недоверчиво спросил:

— Что за предложение?

— Вы что-нибудь слышали про Логовище?

— Нет, — ответил Кейн. — Но мне сейчас кажется, что это неплохое местечко.

— Так думают многие из тех, кто находится вне закона. — Мастерс, поколебавшись, продолжал:

— Это дорогое, хорошо защищенное укрытие. Его уже несколько лет разыскивают власти четырех территорий. — Он помолчал. — С вашей… репутацией вы могли бы туда проникнуть.

— И шпионить на вас? — Сердце у Кейна бешено заколотилось. Должно быть, власти просто в отчаянии, раз ухватились за него. Его два года разыскивали. Было время, когда он думал, что за ним охотится вся американская армия. И раз они готовы использовать его, значит, им действительно позарез нужно это Логовище.

Услышав насмешку в его голосе, Мастерс поджал губы:

— Да.

— А что я получу взамен?

— Если вы укажете нам, где найти то место, вас помилуют.

Кейн повернулся к нему спиной.

— Идите к черту. Терпеть не могу шпионов. И правительство тоже.

— Вы предпочитаете быть повешенным?

— Чем шпионить за такими же, как я? Да.

— А как же ваш друг?

Кейн медленно развернулся. Пристально глядя на Мастерса, он постарался сделать так, чтобы на его лице не дрогнул ни один мускул.

— И Дэйви тоже? Вы с ним говорили?

— Нет, — ответил Мастерс. — Он останется здесь. Но если вы сделаете все, что нужно, его не повесят.

— Этого недостаточно, — возразил Кейн. — Вы дадите ему помилование? Полное помилование?

Мастерс покачал головой:

— Этого я гарантировать не могу. Только то, что его не повесят. Мне и так стоило огромного труда уговорить губернатора помиловать вас.

— А почему вы выбрали меня?

— У вас очень подходящая репутация. Такого прошлого никому специально не придумаешь.

Кейн не пережил бы войны и двух лет, проведенных скрываясь от закона, если бы не умел так чувствовать опасность.

— И скольких человек вы посылали на розыски этого места?

Мастерс ответил не сразу. Эта заминка заставила Кейна насторожиться.

— Двоих, — произнес наконец шериф.

— А сколько вернулись?

— Ни один из них.

— Так вы просто хотите сэкономить на жалованье техасского палача?

— Я бы на вашем месте предпочел пулю веревке. — Мастерс оторвал взгляд от Кейна и перевел его на каменную стену.

— Где это находится? В Техасе?

— В том-то вся и загвоздка. Оно может находиться на территории любого из четырех штатов — Колорадо, Индианы, Техаса или Нью-Мексико. Стоит только властям напасть на их след, как они тут же исчезают. До нас постоянно доходят слухи об этом месте, но никто понятия не имеет, где же оно. В моем подчинении находится Южное Колорадо, но мы сотрудничаем с Техасом и шерифами Индианы и Нью-Мексике. — Мастерс сверлил Кейна взглядом. — Когда я услышал о Дьяволе, о том, что Дьявол — это Кейн О'Брайен и что он приговорен к смерти, я предложил заключить сделку. Техасские власти согласились с большой неохотой, но…

— Еще бы, — прервал его Кейн. — Я бы на их месте не стал рисковать.

Мастерс пропустил это замечание мимо ушей.

— Я думал, что вы за это ухватитесь.

— И зря. Вы предлагаете мне ради спасения собственной шкуры предать таких же, как я.

— Они не такие же — они не остановились бы, чтобы спасти вражеского солдата, — заметил Мастерс.

— Надо же было быть таким идиотом, — с горечью произнес Кейн. — Мне это стоило года жизни. Это было ошибкой, которую я больше не повторю. Вы, черт возьми, того не стоите. — Помолчав секунду, он с отвращением прошептал:

— Это же надо — спасти шерифа.

— Я читал отчет о вашем процессе, — спокойно сказал Мастерс. — Я знаю, откуда появился Дьявол. Вы за три года ничуть не изменились. Все так же сражаетесь с ветряными мельницами.

— Вы ничего не знаете, — сказал Кейн.

— Я знаю, что у вас есть единственный шанс спасти от близкой смерти себя и своего друга. Возможно, на себя вам наплевать, но ведь есть еще Дэвид Карсон. Возможно, он хочет жить. Возможно, его семья хочет, чтобы он жил.

Это был удар ниже пояса. Он отозвался нестерпимой болью во всем его теле. Самым ужасным на всем этом процессе было видеть жену Дэйва и его сына, сидевших в зале суда, и смотреть на их лица во время оглашения приговора.

Внезапно он принял решение.

— Я согласен, но с одним условием, — сказал он. — Дэйв получает полное помилование.

— Не могу вам этого гарантировать, — повторил Мастерс. — Для вас мне обещано помилование, потому что вам предстоит рисковать жизнью. А Карсону приговор будет заменен заключением.

— Тогда мой ответ — нет, — сказал Кейн. — Дэйви в тюрьме долго не проживет. Вы же знаете, я провел там год. Уж лучше нам обоим умереть.

Мастерс, поколебавшись, произнес:

— Сделаю все, что смогу.

— Я хочу, чтобы он отправился со мной.

— Нет, — твердо произнес Мастерс. — Губернатор только из-за него и согласился. Если вы убежите, мы его повесим. Он — наш заложник.

Пальцы Кейна сжались в кулак.

— Значит, вы все просчитали?

Мастерс молча ждал, не отрывая от него пристального взгляда.

— Помилование для Дэвида Карсона, — сказал Кейн. — А до себя самого мне дела нет. Ни на что другое я не согласен.

— А если я смогу уговорить губернатора помиловать Карсона, вы согласитесь?

— Да.

— И вернетесь, чтобы подчиниться решению суда в отношении вас?

Губы Кейна сложились в сардоническую усмешку:

— Никогда не пытайтесь стать коммивояжером, Мастерс. Вы умирающему от жажды глотка воды не сможете продать.

— Я просто хочу быть уверен, что мы друг друга понимаем.

— Мы друг друга понимаем, — повторил Кейн. — Но мне нужно письменное помилование Дэйви, и чтобы оно было в руках человека, которому я доверяю.

— Посмотрим, что я смогу сделать.

— Вам лучше поторопиться. — Кейн прислонился к каменной стене камеры. — Ах да, и я хочу, чтобы Дэйви помиловали даже в том случае, если меня убьют.

— Возможно, мне удастся убедить губернатора… если мы найдем ваше тело.

— Постараюсь умереть там, где вы меня сможете найти. Не хочу доставлять вам лишних хлопот.

Мастерс не ответил. Он подошел к двери и вызвал охранника, а потом обратился к Кейну:

— Я вернусь.

— Даже если губернатор вам откажет?

— Я вернусь, — повторил Мастерс. — В любом случае.

— Если он откажет, не беспокойтесь. Не хочу, чтобы в последние часы жизни мне напоминали о моей ошибке.

Мастерс не нашел что ответить. Дверь открылась, и он направился к выходу. Он на мгновение задержался, оглянулся, как будто собираясь что-то сказать, затем покачал головой. Дверь закрылась за ним, снова послышался скрежет металла, по коридору затопали сапоги со шпорами, и Кейн остался один.

Он стоял не двигаясь, мысленно прокручивая каждое произнесенное в разговоре слово. Может быть" ему удастся спасти Дэйви. Может быть. Он потер шрам на лице, всегда чесавшийся, когда Кейна охватывало волнение. Чтобы спасти Дэйви, он готов был сделаться марионеткой, которую бы дергал за ниточки презираемый им человек: полицейский, желавший использовать его в своих целях и намеревавшийся держать его друга в заложниках.