Было бы лучше, если бы она его убила. Ее дядя скоро поймет, что она защищает изменника.

Боже, он знает цену разрывающей на части преданности. Не бывает мук сильнее, чем те, которые он видел на лице Ники, чем ее душераздирающие слезы, чем то презрение, которое их заменило. Каждое ее слово — лжец, изменник — звенело в его ушах. Он действительно был лжецом и изменником. И даже хуже. Он убил в ней веру в людей.

У Кейна потемнело в глазах. Ему стало дурно от мысли о том, что он сделал с Ники. И он ничего уже не мог исправить. Он сжал челюсти, и желваки заиграли на его скулах. Его уже не волновало, что окружающие могут заметить его состояние.

* * *

Нат Томпсон стоял, прислонившись к перилам крыльца. Охранники подали сигнал, что приближаются всадники. Должно быть, Ники. Ее нет уже почти неделю, и от беспокойства за нее на лице старика появились новые морщины.

Если бы с ней было все в порядке, она бы никогда не заставила его так волноваться. Томпсон взял себя в руки и направился к дороге, на которой должны были появиться всадники. Сначала он узнал Митча, затем Ники, и на сердце его сразу же полегчало. Затем показался мужчина. Дьявол. Дьявол вернулся. Боль в желудке усилилась, и он прислонился к столбу на дороге.

Тем временем всадники приближались. Нат рассмотрел лицо Ники. Она была бледна и явно недавно плакала. Она ехала на некотором расстоянии от Дьявола, не поднимая на него глаз. Когда всадники оказались рядом с ним, ему показалось, что Ники вот-вот упадет в обморок. Он обратился к Митчу:

— Что случилось? — Ему удалось придать своему слабеющему голосу властные интонации.

— Черт меня побери, если я знаю, — ответил Митч. — Дьявол говорит, что ему надо кое-что вам сообщить.

Нат перевел взгляд на человека, о котором только что шла речь. Лицо Дьявола казалось застывшей маской, тело напряжено, как струна. Он выглядел так, будто за последнюю неделю прожил много лет. Морщины на его лбу стали глубже. Можно было подумать, что он побывал в аду.

Нат повернулся к Ники:

— Николь?

Он никогда раньше не называл ее полным именем. Он и сам не знал, почему сейчас обратился к ней так, — может быть, из-за этого странного отчаяния в ее взгляде. Девушка дрожала. Раньше такого никогда не бывало. Нат думал, что испытания, пережитые ею в детстве, закалили ее. Она редко показывала свои эмоции. Последний раз он видел ее слезы в день смерти отца. Но она плакала — на ее лице были видны следы недавних слез. И нежелание смотреть на Дьявола тоже было странным. Несмотря на свою болезнь, наблюдательный Томпсон заметил, что раньше она не могла отвести от него глаз. Если Дьявол что-нибудь сделал с ней… Тогда Нат насладится зрелищем того, как с него живого будут сдирать кожу.

Митч спешился и кивнул в сторону Дьявола, который в это время тоже слезал с лошади:

— Он хочет поговорить с вами.

Нат, нахмурившись, обернулся к Дьяволу:

— Дьявол?

Дьявол взглянул на Ники, затем на Ната:

— Полиция идет по нашему следу.

— Откуда вы знаете?

— Я сказал им достаточно, чтобы они могли найти дорогу.

Нату показалось, что его ударили обухом по голове. Он был так поражен, что какое-то время не мог произнести ни слова.

— Возможно, у вас есть день в запасе, — продолжал Дьявол. — Достаточно времени для того, чтобы отправить отсюда Робина и Ники.

Нат попытался прийти в себя. Его желудок раздирала боль.

— Почему? Ради бога, почему вы сказали им?

Серые глаза Дьявола потемнели:

— У меня были на то причины.

Нат перевел взгляд на Ники. Она уже спустилась с лошади и теперь стояла рядом с Эверсом. Ее лицо было страшно бледным, она нервно теребила руками край рубашки.

— Ники?

Девушка молча переводила взгляд с одного мужчины на другого. И в этом взгляде Нат увидел отчаяние.

Он снова повернулся к Митчу:

— Доставь его ко мне. И сделай все, чтобы он оттуда не убежал. Я буду через несколько минут.

Митч взглянул на индейца, и тот соскользнул со своей лошади. Нат проследил взглядом за тем, как двое мужчин увели бесстрастного Дьявола к нему в «мэрию».

— Расскажи мне все, что знаешь, — сказал он, отчеканивая каждое слово, когда они с Ники пришли домой. Ощущение страшного несчастья переполняло его. Боже, предатель. Он пригрел у себя на груди змею. И даже предложил ему свою долину и собственную племянницу.

Нат взял Ники за руку.

— Я хочу знать все, — повторил он.

В этот момент появился Робин, держа на руке ястребенка.

— Энди увидел тебя и Дьявола… Где он?

Нат немного поколебался и посмотрел на Ники. Ники сглотнула.

— Он очень устал, — наконец сказала она. — Ему нужен отдых. Отведи, пожалуйста, лошадей в конюшню. Их необходимо почистить и как следует накормить.

— Но я хочу показать ему, как Дьявол летает.

— Позже, — оборвала она его.

Робин с мольбой в глазах взглянул на дядю.

— Позаботься о лошадях, — сказал Нат тоном, не терпящим возражений. Он редко разговаривал так со своими племянниками — он ведь их так любил, — но теперь это помогло. Робин недовольно взглянул на него и ушел.

Нат пристально посмотрел на племянницу. Ему надо было сесть. Он чувствовал сильную слабость. Но сейчас ему нужна была вся правда, а он знал, что он выглядит более внушительно, когда стоит.

— Что же все-таки произошло?

Нат увидел, что Ники мучительно подбирает слова. Она могла быть сдержанной, даже чопорной с гостями, но в кругу близких все ее чувства легко читались на ее лице. Он увидел ее печаль и беспокойство, ее мучительные переживания, нежелание причинить боль тем, кого она любит. И Нат понял — что бы ни сделал Дьявол, она любит его.

Накатил новый приступ боли — такого еще никогда не было, и Нат с трудом удержался, чтобы не упасть на пол. Ники подхватила его и помогла дойти до дивана.

Он пытался бороться со своей болью, но день ото дня это становилось все труднее. Сколько времени у него осталось? Несколько месяцев? Год? Теперь он в этом сомневался. И если Дьявол сказал правду, дни Логовища, как и дни Томпсона, сочтены.

Нат знал, что должен отослать Робина и Ники. Он должен сделать это прямо сейчас. Но как? Все его планы были связаны с Дьяволом.

— Дядя Нат? — прервала Ники его размышления.

Томпсон попытался сесть прямо, но боль усилилась.

— Ты должна рассказать мне о Дьяволе, — с трудом произнес он.

— Я не могу, — ответила она, и он увидел, как окаменело ее лицо.

— Возможно, от этого зависит жизнь твоего брата, если тебя не волнует твоя собственная, — насколько мог резко сказал он. Слова давались ему с трудом.

Ники замерла в нерешительности, кусая нижнюю губу. Она боролась сама с собой. Все это Нат видел по ее глазам.

Нат попытался помочь.

— Он, очевидно, хочет поговорить, — мягко сказал он. — Мне просто нужно знать, могу ли я верить его словам.

Она взглянула на него:

— Ты собираешься его убить?

— Не знаю, — солгал Нат. Дьявол уже подписал себе смертный приговор. Но если ему удастся дать вразумительное объяснение… Нат все еще колебался. — Собери, что тебе необходимо и… дорого. И Робин пусть сделает то же. Завтра уедете отсюда с Митчем.

Надо было сделать это уже несколько месяцев назад. Или даже лет. То, что сделал Дьявол, должно было раньше или позже случиться. Ярость почти подавила боль. Что-то погасло в глазах Ники. Возможно, и в сердце. Он не поможет ни ей, ни себе, если будет требовать от нее невозможного. Он понимал, что она ничего ему не скажет. Лучше поговорить с самим Дьяволом.

Он смог победить боль. Временно. После разговора с Дьяволом он выпьет немного опия. Нат приподнялся и крепко взял Ники за руку.

— Ты мне как дочь, — ласково сказал он и увидел удивление на ее лице.

Обычно он бывал очень сдержанным, даже холодным, и впервые так открыто выражал свои чувства.

— Поешь и немного отдохни, — он попытался улыбнуться. — И прими ванну.

— А ты не?..

Он стоял, борясь с душевной и физической болью. Он должен. Ради нее. Ники и Робин — единственные, кто ему по-настоящему дорог.

— Нет, — мягко сказал он. — Я не сделаю ничего… непоправимого.

Нат увидел, как изменилось выражение ее лица. Она была достаточно сообразительна, чтобы понять, что он имеет в виду:

— Пожалуйста…

Но он почувствовал, как окаменело его лицо.

— Он должен все рассказать мне, — произнес он. — Это уж зависит от него. А теперь иди собираться.

— Я пойду с тобой, — упрямо сказала она.

— Нет, — отрезал Нат. — Если ты хочешь, чтобы он остался в живых, делай так, как я говорю. — Теперь его голос звучал как прежде — властно и уверенно. Он собрал всю силу, которая у него еще осталась.

Ники колебалась. Плечи ее опустились, а глаза закрывались от усталости.

— Ты клянешься? — сделала она последнюю попытку.

— Я клянусь, что не убью его.

Она пристально посмотрела ему в глаза, затем повернулась и пошла к себе.

Сейчас, мысленно добавил он. Он сделал шаг, затем другой. Продержаться бы еще несколько дней. Тогда он, несомненно, смог бы доставить Ники и Робина в безопасное место. Он должен узнать, сколько времени есть еще у Логовища.

Кейна тщательно связали. Наличие наручников не удивило его. Почему бы в Логовище не держать тюремных атрибутов?

Ни индеец, ни Эверс не были с ним обходительны. Они затащили его в «мэрию», надели на него наручники, затем втолкнули в заднюю комнату. Эверс свалил его сильным ударом, и ему связали ноги.

Ему уже было знакомо ощущение наручников, боль, причиняемая металлом. Эверс кивнул индейцу, и тот остался. Затем Митч прислонился к стене и посмотрел на Кейна, все еще лежавшего на полу. Возможно, он смог бы встать на ноги, но в этом не было никакого смысла. С закованными руками и ногами далеко не уйдешь.

Кейн оглядел пустую комнату. Окон не было, свет проникал из соседнего помещения.

— Ты мог бы всем этим владеть, — наконец сказал Эверс. — Кстати, ты видел когда-нибудь человека, с которым разобрались индейцы?

Кейн хотел сказать Эверсу, что это ничто по сравнению с муками, которые он уже испытал за последние несколько дней.

Лицо Эверса исказилось от гнева.

— Я тоже хотел бы присутствовать при этом, — резко добавил он.

Кейн дотащился до стены и лег рядом с ней. Где Томпсон? Им необходимо поговорить как можно скорее. Теперь важна каждая минута.

— Где Томпсон? — спросил он.

— Скоро придет, как только узнает, что ты сделал с Ники. На твоем месте мне было бы о чем побеспокоиться. Единственное, что он не терпит так же, как предательство, это хоть малейший вред, причиненный его семье. Собственно, как и я. — Эверс подошел к Кейну и ударил его ногой в живот. Тот застонал от боли. Другой удар пришелся по ребрам. Кейн сделал все возможное, чтобы не потерять сознание. Ему необходимо поговорить с Томпсоном.

Следующий удар пришелся по груди, затем он сильно стукнулся головой о стену и погрузился в темноту.

23.

Кейн пришел в себя от яркого света, который бил ему в глаза. На него брызнули холодной водой. Все его тело болело. Он попытался пошевелиться, но это только усилило боль.

— О'Брайен? — Казалось, к нему обращаются откуда-то издалека. Инстинктивно он попытался сжаться, но не смог. Все тело ныло от боли.

— О'Брайен! — снова позвали его.

Настойчивость, звучавшая в этом обращении, была ему непонятна.

Он постарался что-нибудь вспомнить, сообразить, где находится.

Снова вода. Он опять попытался собраться с мыслями. И, вспомнив все, сразу же пожалел об этом.

— Черт тебя возьми, Митч. Кто заставлял тебя так сильно его бить?

— Мне захотелось убить это сукино отродье.

— Попозже, — сказал Томпсон.

Кейн узнал его голос. Постепенно ему вспомнилось все. Боже, все хотят прикончить его. Штат Техас, Хильдебранд, Томпсон. Возможно, даже Ники. Что ж, пожалуй, только она имеет на это полное право.

Томпсон пнул его ногой, и Кейн не смог сдержать стона. Затем ему снова посветили в глаза.

— Вставай, — приказал Томпсон.

Кейн попытался. Ему удалось подняться на колени, но он был слишком слаб, чтобы встать на ноги без помощи рук — они все еще были скованы за спиной.

— Помоги ему, — обратился Томпсон к Эверсу, и Кейна подтащили к стене.

Он сделал все возможное, чтобы стоять прямо. Свет ослепил его, он не мог разглядеть выражения лица Томпсона.

— Кто вы? — спросил Томпсон.

— О'Брайен.

— Вы работаете на ищеек?

Кейн снова попытался выпрямиться.

— Да, — сказал он честно. Он должен был убедить Томпсона отослать Робина и Ники. Прямо сейчас. А затем спровоцировать его на убийство. Томпсон должен оставить его тело там, где его можно будет легко обнаружить. Тогда Ники можно не связываться с Мастерсом. Он не имеет права упрекать ее, если она этого не сделает. Когда она согласилась выполнить его просьбу, он очень удивился.