Ной Гордон - Доктор Коул

Дэвид время от времени показывал на следы присутствия крупных животных. У одного дерева была частично стерта кора. Таким образом олень избавлялся от наслоений на рогах. Трухлявый ствол дерева разворочен черным медведем, который искал насекомых и коренья. Время от времени им попадался медвежий помет, иногда бесформенный от ягодной диареи, иногда очень похожий на человеческие экскременты, только большего размера.

— Здесь много медведей?

— Хватает. Рано или поздно ты их увидишь, скорее всего, издалека. Они близко не подпускают. Слышат, как мы приближаемся, чуют наш запах. В основном они стараются держаться от людей подальше.

Некоторые места были сказочно красивы. Пока они прокладывали тропу, Р. Дж. запомнила несколько мест, где хотела поставить скамейки. На первое время она купила в магазине несколько пластиковых стульев и поставила их на берегу большой бобровой заводи. Р. Дж. приучила себя подолгу сидеть там неподвижно, за что иногда бывала вознаграждена. Она наблюдала за бобрами, шикарной парой лесных уток, голубой цаплей, расхаживающей по мелководью, оленями, которые приходили к заводи на водопой, и двумя каймановыми черепахами размером с поднос Беттс. Иногда ей казалось, что она жила здесь всегда.

Постепенно, в свободное от работы время, они с Дэвидом проложили узкую тропу сквозь шепчущий лес до самой бобровой заводи и дальше к реке.

Несмотря на сомнения, она позволила себе серьезные отношения с Дэвидом.

Р. Дж. была удивлена, что женщина ее возраста и опыта может быть такой нерешительной и ранимой, как подросток. Работа не позволяла ей часто встречаться с Дэвидом, но она много думала о нем — о его губах, голосе, глазах, походке. Она пыталась изучить собственные реакции с научной точки зрения, твердя себе, что все это биохимия. Когда она видела его, слышала его голос, ощущала его присутствие, ее мозг выделял фенилэтиламин, который заставлял ее сходить с ума. Когда он гладил ее, целовал, когда они занимались любовью, выделение гормона окситоцина делало секс приятным.

Она гнала от себя мысли о нем, чтобы это не мешало работе.

Когда они были вместе, то не могли удержаться от того, чтобы трогать друг друга.

Для Дэвида это было трудное время, поворотный момент. Он отослал половину своей книги и описание сюжета в одно из ведущих издательств. В конце июля его пригласили в Нью-Йорк, куда он отправился на поезде в самый жаркий день лета.

Домой он вернулся с контрактом. Аванс едва ли мог изменить его жизнь. Двадцать тысяч долларов были обычной платой за первый литературный труд, который не был остросюжетным детективом. Но это была победа. Он обедал с издателем, правда, отказавшись пить вино.

Р. Дж. повела его на веселый праздничный обед в «Дирфилд Инн», а потом на собрание в Гринфилде. За обедом он признался ей, что со страхом думает о том, как будет заканчивать книгу. Он не мог с уверенностью сказать, что чувствует себя писателем.

— Я Дэвид Маркус, — сказал он. — Я алкоголик и торгую недвижимостью в Вудфилде.

Вернувшись к нему домой поздно вечером, они уселись на старом диване на крыльце возле банок с медом. Они тихо разговаривали, наслаждаясь свежим ветерком, время от времени дувшим со стороны леса.

В этот момент на дороге показалась машина. Она подъехала к дому и свернула на подъездную дорожку, осветив фарами крыльцо и бросив глубокие тени на лицо Дэвида.

— Это Сара, — сказал он. — Она ездила в кино с Бобби Хендерсоном.

Когда машина подъехала к дому, они услышали пение. Сара и Бобби пытались петь «Клементину» тонкими голосами, явно фальшивя. По всей видимости, они хорошо провели время.

Дэвид хохотнул.

— Тихо, — шикнула на него Р. Дж. Машина остановилась всего в нескольких метрах от дома. Их разделяли лишь густые заросли глицинии.

Сара запела «Дьякон отправился в подвал помолиться», и мальчик присоединился к ней. Когда песня закончилась, наступила тишина. Р. Дж. подумала, что Бобби, вероятно, целует Сару. Она поняла, что они должны обнаружить свое присутствие, но было уже поздно. Они с Дэвидом сидели в темноте, взявшись за руки, словно престарелая пара, и улыбались друг другу.

Потом запел Бобби:

— Тра-та-та, у свиньи да у кота…

— Бобби, ну что ты несешь, — сказала Сара и захихикала. Когда он продолжил, она подпела ему.

Дэвид отпустил руку Р. Дж.

— Сара, — громко сказал он.

— О боже! — воскликнула Сара.

— Марш домой!

Послышался громкий шепот и хихиканье. Хлопнула дверца машины. Сара взбежала по ступенькам на крыльцо, пронеслась мимо них, не сказав ни слова. Автомобиль тут же отъехал от дома, резко развернулся и умчался прочь.

— Давай я отвезу тебя домой. Потом займусь ею.

— Дэвид, успокойся. Она никого не убила.

— Где ее самоуважение?

— Ну… Ты неправ. Это детские шалости.

— Шалости? Я бы не сказал!

— Послушай, Дэвид, разве ты не пел грязных песенок, когда был в ее возрасте?

— Да, пел их с ребятами. И никогда — с благовоспитанной девушкой.

— Очень печально, — сказала Р. Дж., спустившись по ступенькам и сев в его машину.

Он позвонил на следующий день, чтобы пригласить ее на обед, однако она была слишком занята. У нее начался пятидневный марафон, который продолжался не только днями, но и ночами. Отец был прав. Ей слишком часто не давали выспаться. Проблема состояла в том, что в медицинском центре в Гринфилде, находившемся в получасе езды на быстрой карете «скорой помощи», в которой возили ее пациентов, не было интернов. В Бостоне ей очень редко звонили ночью, но, когда это случалось, ей всегда предоставляли отчет от семейного врача с оценкой проблемы. Она говорила интерну, что делать с пациентом, и снова шла спать. Здесь же не было семейных докторов. Обычно ей звонила медсестра, и всегда это случалось посреди ночи. Медперсонал в Гринфилде был очень хорошим, но ее все равно дергали в любое время суток.

Р. Дж. завидовала докторам, практикующим в Европе, где пациентов отправляли в больницу вместе с их медицинскими карточками и персонал больницы брал на себя полную ответственность за лечение. Но она работала в Вудфилде, не в Европе, потому ей приходилось часто ездить в больницу.

Она с ужасом представляла, как будет ездить в Гринфилд зимой, по дорогам с гололедом. На одной такой изматывающей неделе она напомнила себе, что сама хотела работать в глубинке.

Близились выходные. Дэвид пригласил ее на обед. Она согласилась, но, приехав к нему домой, обнаружила, что он уехал.

— Ему пришлось повезти клиентов на холм Поттера, чтобы показать дом Вейланда. Пара из Нью-Джерси, — сказала Сара. На ней были шорты, которые визуально удлиняли ее стройные загорелые ноги. — Я сегодня готовлю рагу из телятины. Хочешь лимонада?

— Конечно.

Сара налила напиток в стакан.

— Можешь пойти на крыльцо или составить мне компанию в кухне.

— Конечно, я пойду в кухню. — Р. Дж. села за стол и пила холодный лимонад, пока Сара доставала из холодильника куски замороженной телятины, мыла их, вытирала и клала в пластиковый пакет с мукой и приправами. После того как телятина была обваляна в муке и специях, она налила немного масла на сковороду и выложила туда мясо.

— Теперь ставлю в духовку и выставляю температуру в двести градусов по Цельсию.

— Ты говоришь и выглядишь как настоящий повар.

Девочка пожала плечами и улыбнулась.

— Я дочь своего отца.

— Да. Он отличный повар, правда? — Р. Дж. помолчала. — Он все еще злится?

— Нет. Он быстро заводится, но так же быстро остывает. — Сара сняла с крючка на стене плетеную корзину. — Теперь, пока мясо подрумянится, нам надо набрать овощей.

В саду они опустились на колени возле грядки с фасолью и принялись вместе ее собирать.

— Отец ведет себя смешно. Он хотел бы завернуть меня в полиэтилен и не разворачивать, пока я не стану пожилой замужней дамой.

Р. Дж. улыбнулась.

— Мой отец ведет себя так же. Я думаю, что большинство родителей так поступают. Они очень хотят защитить детей от боли.

— Но это невозможно.

— Ты права. Невозможно.

— Хватит фасоли. Пойду возьму пастернак. Нужен еще десяток морковок, хорошо?

Земля вокруг моркови была тщательно взрыхлена, и Р. Дж. без труда вытянула из земли темно-оранжевые короткие и толстые корнеплоды.

— Давно ты с Бобби встречаешься?

— Около года. Отец хотел бы, чтобы я общалась с евреями, потому мы стали прихожанами храма в Гринфилде. Но Гринфилд слишком далеко, чтобы я могла завести там близких друзей. Кроме того, он всю жизнь мне твердит, что о человеке нельзя судить по национальности и вероисповеданию. Неужели все меняется, когда начинаешь с кем-нибудь встречаться? — Она нахмурилась. — Я заметила, что твоя религия мало для него значила, когда вы начали встречаться.

Р. Дж. с удивлением кивнула.

— Бобби очень милый. Он добр ко мне. У меня было мало друзей до того, как я начала с ним встречаться. Он играет в футбол и следующей осенью будет капитаном команды. Он очень популярен, потому я тоже стала популярной, понимаешь?

Р. Дж. озабоченно кивнула. Она знала.

— Еще одно, Сара. Тогда вечером твой отец был прав. Ты не сделала ничего плохого, но то, что ты пела ту песенку, показало, что ты не уважаешь себя. Такие песни — что-то вроде порнографии. Если поощрять мужчин думать о женщинах только как о сексуальных объектах, то они и будут относиться к тебе как к куску мяса.

Сара оценивающе взглянула на Р. Дж., лицо ее стало очень серьезным.

— Бобби не думает так обо мне. Мне повезло, что он мой парень. Я бы не сказала, что я сногсшибательная красотка.

Теперь настала очередь Р. Дж. нахмуриться.

— Ты шутишь?

— О чем?

— Ты либо шутишь, либо пытаешься обмануть себя. Ты же красавица.

Сара смыла грязь с репы, положила ее в корзину и встала.

— Хотелось бы, чтобы это было так.

— Твой отец показывал мне альбомы. Там были фотографии твоей матери. Она была очень красива, и ты сильно на нее похожа.

Глаза Сары увлажнились.

— Мне говорили, что я очень на нее похожа.

— Да, ты очень на нее похожа. Две красивые женщины.

Сара шагнула к Р. Дж.

— Окажи мне, пожалуйста, одну услугу.

— Конечно, все, что смогу.

— Скажи, что мне с этим делать, — спросила она, показывая на два маленьких прыщика на подбородке. — Я не знаю, откуда они взялись. Я ухаживаю за кожей и ем нормальную пищу. Я полностью здорова, никогда не обращалась к врачу. Мне даже никогда не пломбировали зубы. Я постоянно мажу лицо кремом.

— Перестань это делать. Вернись к воде и мылу и аккуратно пользуйся мочалкой для лица, потому что очень легко вызвать раздражение. Я дам тебе мазь.

— Это поможет?

— Думаю, да. Попробуем. — Она заколебалась. — Сара, есть вещи, которые легче обсуждать с другой женщиной, чем даже с отцом. Если у тебя будут вопросы или ты просто захочешь поговорить о чем-то…

— Спасибо. Я слышала, что ты сказала отцу в тот вечер, когда я убежала в дом. Спасибо за это.

Она подошла к Р. Дж. и обняла ее.

Р. Дж. ощутила слабость в коленях. Она тоже захотела обнять Сару, погладить блестящие черные волосы девочки. Но всего лишь неуклюже похлопала ее по плечу свободной рукой.

Обычно в холмах всегда было прохладнее на десяток градусов, чем на равнине, как летом, так и зимой, но в тот год конец августа выдался особенно жарким, потому Р. Дж. и Дэвид прятались от жары в лесу. В конце проложенной тропы они свернули в сторону реки, продрались сквозь заросли и занялись любовью на берегу, густо усыпанном еловыми иголками. Р. Дж. беспокоилась, как бы их не заметили какие-нибудь охотники. Потом они нашли тихую заводь с песчаным дном и залезли в воду, омывая друг друга.

— Просто рай, — сказала она.

— По крайней мере, противоположность аду, — задумчиво заметил Дэвид.

Он рассказал ей легенду:

— В Шеоле, огненной подземной обители мертвых, куда попадают все грешники, каждую пятницу души выпускает на волю ангел смерти. Освобожденные души всю субботу сидят в прохладном ручье, как мы сейчас. Потому в старину ортодоксальные евреи не пили воду всю субботу. Они не хотели, чтобы в них попала вода с душами из Шеола.

Р. Дж. была заинтригована легендой, но ее волновал и сам Дэвид Маркус.

— Я не могу тебя понять. Ты с такой легкостью высмеиваешь набожность, но сколько набожности в самом Дэвиде Маркусе? Кто ты такой, чтобы говорить об ангелах? Ты ведь даже в Бога не веришь.