Ной Гордон - Доктор Коул

— Сколько я вам должен за вчера?

Когда она сказала, он кивнул и выписал чек, который также покрывал долг за его лечение.

— Я не видела вас вчера вечером, — сказала Р. Дж.

Он снова кивнул.

— Я подумал, что мне лучше не показываться вам на глаза. Я был упертым ослом. Было стыдно за то, что пришлось приглашать вас ко мне домой посреди ночи после того, что я вам наговорил.

Она улыбнулась.

— Не беспокойтесь об этом, мистер Хинтон. Как дела у Кэти?

— Уже намного лучше. И мы вам благодарны за это. Без обид?

— Без обид, — ответила Р. Дж. и пожала его руку.

Имея стадо коров в сто семьдесят пять голов, Грег Хинтон легко мог себе позволить оплатить ее услуги. Но Р. Дж. также помогала Бонни и Полу Рошам, молодой семье с двумя детьми, которые еле-еле сводили концы с концами на ферме с восемнадцатью дойными коровами.

— Каждый месяц, — сказала Бонни, — к нам приходит ветеринар, чтобы сделать анализы и уколы коровам, но мы не можем позволить себе медицинскую страховку. До тех пор как вы появились здесь, наших коров лечили лучше, чем детей.

Роши не были единичным случаем в Америке. В ноябре Р. Дж. поехала в старую городскую управу и проголосовала за Билла Клинтона. Клинтон обещал ее пациентам, что он обеспечит всех граждан медицинской страховкой. Доктор Роберта Коул собиралась заставить его сдержать это обещание и бросила в урну бюллетень, словно копье в современную систему здравоохранения.

— У Сары был секс.

Р. Дж. помолчала и спросила:

— Откуда ты знаешь?

— Она мне сама рассказала.

— Дэвид, это же прекрасно, что она может говорить с тобой о таких вещах. Должно быть, у тебя с ней прекрасные отношения.

— Я опустошен, — тихо сказал он, и она поняла, что это правда. — Я хотел, чтобы она подождала, пока будет готова. Раньше было проще, раньше предполагалось, что женщина остается девственницей до первой брачной ночи.

— Ей семнадцать лет, Дэвид. Кто-то другой на твоем месте мог бы сказать, что она уже давно готова. Я лечила одиннадцатилетних детей, у которых уже был секс. У Сары тело женщины, гормоны женщины. Действительно, некоторые девушки лишаются девственности после свадьбы, но сейчас это редкость. Даже в те времена, когда девственность было принято хранить до брака, это делали не все.

Он кивнул. Весь вечер Дэвид был мрачным и замкнутым, но потом начал с нежностью говорить о дочери. Он рассказал, что они с Натали разговаривали с Сарой о сексе, когда она была маленькой. Он понимал: ему повезло, что дочь не против разговаривать с ним на подобные темы.

— Сара не сказала, с кем переспала, но, поскольку она встречается только с Бобби Хендерсоном, можно предположить, что это был он. Она сказала, что это был эксперимент, что они с этим мальчиком хорошие друзья и решили покончить с девственностью.

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней о контрацепции и прочих вещах?

Р. Дж. очень хотела, чтобы он согласился, но Дэвид выглядел встревоженным.

— Нет, я не думаю, что это необходимо. Не хочу, чтобы она знала, что я говорил с тобой о ней.

— Тогда ты сам должен сделать это.

— Да, поговорю. — Он повеселел. — В любом случае, она сказала, что эксперимент закончен. Они ценят свою дружбу слишком высоко, чтобы портить ее, потому решили остаться просто друзьями.

Р. Дж. кивнула с затаенным сомнением. Она не стала говорить ему, что молодые люди, познав радости секса, неизменно занимаются им снова и снова.

Р. Дж. отметила День благодарения в доме Маркуса. Дэвид зажарил индейку и приготовил фаршированный картофель, а Сара — целую сковороду ямса с кленовым соком и соусом из домашних фруктов. Р. Дж. принесла тыквенные и яблочные пироги с глазурью, купленной в магазине, и начинкой, которую сама приготовила, встав в три часа утра.

Это был тихий, очень приятный День благодарения. Р. Дж. была рада, что ни Дэвид, ни Сара не пригласили никого больше. Они съели вкусный обед, выпили теплого сидра и поджарили кукурузу на огне. Завершило картину идеального Дня благодарения небо, быстро почерневшее на закате и исторгнувшее из себя хороводы белых хлопьев.

— Что-то рановато для снега!

— Но не здесь, — ответил Дэвид.

К тому времени как Р. Дж. отправилась домой, на дороге лежало уже несколько сантиметров снега. Снегоочистители хорошо справлялись с ним, однако она ехала медленно и осторожно, потому что еще не успела поменять летнюю резину на зимнюю.

Зимой в Бостоне Р. Дж. любила краткие, почти мистические промежутки времени, когда землю окутывало белое покрывало. Правда, это продолжалось недолго, поскольку очень быстро снегоуборочные машины, грузовики и автомобили превращали белую сказку в грязно-серое месиво.

Здесь все было иначе. Вернувшись домой, она разожгла огонь в камине, выключила свет и села возле огня в темной гостиной. В окно она видела, как леса и поля покрываются снегом.

Она подумала о диких животных, спрятавшихся в норах под землей, в маленьких мраморных пещерах и в дуплах деревьев, и пожелала, чтобы они выжили.

Того же самого она желала и себе. Она выжила в первые месяцы в Вудфилде, весной и летом. Теперь же природа показала зубы, и Р. Дж. надеялась, что сможет принять этот вызов.

Как только снег появлялся в горах, он уже оттуда не уходил. Линия снега заканчивалась где-то на середине длинного спуска, который местные называли Вудфилдская гора. Когда Р. Дж. спускалась в долину Пионер-вэллей, направляясь в больницу, в кинотеатр или ресторан, она наблюдала бесснежный пейзаж, который в первые мгновения казался ей совершенно чуждым, словно темная сторона Луны. Лишь после Нового года там выпало достаточно снега, который остался лежать на земле.

Р. Дж. была рада, когда покидала бесснежный край и въезжала в заснеженную холмистую местность. Хотя молочные фермы постепенно исчезали, городок привык к тому, что дороги должны быть расчищены, чтобы молоковозы могли подъехать к каждому хозяйству, потому у Р. Дж. почти не возникало проблем при вызовах на дом.

Однажды ночью в начале декабря она пошла спать рано, но в половине двенадцатого ночи ее разбудил звонок.

— Доктор Коул? Это Летти Гейтс с Пони-роуд. Я ранена.

Женщина плакала, тяжело дыша.

— Как вы ранены, миссис Гейтс?

— Возможно, у меня сломана рука, я не знаю… И ребра… Мне больно дышать. Он сделал мне больно.

— Кто? Муж?

— Да, он. Фил Гейтс.

— Он рядом?

— Нет, он пошел дальше пить.

— Пони-роуд где-то с другой стороны горы Генри, верно?

— Да.

— Хорошо. Я скоро буду.

Она сразу позвонила шерифу. Жизель Маккортни, жена шерифа, сняла трубку.

— Извините, доктор Коул, но Мака нет. Большая фура слетела с обледеневшей дороги как раз за городской свалкой. Он там с девяти часов регулирует движение. Думаю, скоро вернется.

Р. Дж. пояснила, зачем ей понадобился шериф.

— Как освободится, пожалуйста, отошлите его к Гейтсам.

— Конечно, доктор Коул. Я попытаюсь связаться с ним по рации.

Р. Дж. включила полноприводный режим, лишь когда въехала на Пони-роуд. Дорога шла под уклон, но утрамбованный снег был лучшим покрытием, чем жидкая грязь летом.

Летти Гейтс включила фонарь над сараем, и Р. Дж. заметила свет, пробивавшийся сквозь лес, когда была еще довольно далеко от фермы. Она въехала в сарай и остановила машину. Выйдя из автомобиля и прихватив сумку с заднего сиденья, она услышала резкий громкий треск, который заставил ее вздрогнуть. Что-то вскружило снег возле ее ноги.

Она тут же заметила фигуру мужчины, маячившую в дверях сарая. Свет фонаря тускло отсвечивал, как она догадалась, от ружья.

— Убирайся отсюда к черту, — крикнул он, пошатываясь и поднимая оружие.

— Ваша жена ранена, мистер Гейтс. Я врач, доктор Коул, и я собираюсь ей помочь.

Р. Дж. поняла, что сказала глупость. Не следовало напоминать ему о жене.

Он снова выстрелил, и стекло в правой фаре ее автомобиля взорвалось фонтаном осколков.

Ей негде было спрятаться от него. У него было ружье, а у нее ничего. Если бы она попыталась спрятаться в машине или за ней, он просто подошел и застрелил бы ее без всяких препятствий.

— Не делайте глупостей, мистер Гейтс. Я не представляю для вас угрозы. Я просто хочу помочь вашей жене.

Прозвучал третий выстрел, и стекло в левой фаре тоже исчезло. Потом еще один выстрел оторвал кусок от левой передней покрышки.

Он превращал ее машину в груду мусора.

Р. Дж. была изнурена, хотела спать. Ею овладел страх. Вся досада и неприятности последнего времени внезапно сгустились и выплеснулись наружу.

— Прекратите. Прекратите. Прекратите.

Она потеряла контроль над собой, здравый смысл покинул ее, и она сделала шаг к нему.

Он подошел ближе, опустив ружье, но не убирая палец со спускового крючка. Он был небрит и одет в грязный комбинезон, испачканную в навозе куртку и шерстяную шапку с вышитой надписью «Корм для животных Плота».

— Мне не следовало приезжать сюда.

Она с удивлением прислушалась к собственному голосу — говорила спокойно и внятно.

Он медленно поднял ружье. В этот момент послышался шум мотора.

Какое-то мгновение он колебался, но потом Мак Маккортни включил сирену, которая зазвучала, словно вой большого зверя. Полицейская машина подъехала к сараю.

— Не будь идиотом, Филип. Опусти ружье, иначе у тебя будут серьезные проблемы. Ты либо умрешь, либо загремишь за решетку, где больше никогда не сможешь набраться.

Шериф говорил это спокойным, негромким голосом. Гейтс прислонил ружье к стене дома. Маккортни надел на него наручники и посадил на заднее сиденье полицейского автомобиля, отгороженное металлической решеткой.

Очень осторожно, словно ступая по тонкому льду, Р. Дж. вошла в дом.

У Летти Гейтс были многочисленные синяки, а также трещины в левой локтевой кости, девятом и десятом ребрах с правой стороны. Р. Дж. вызвала «скорую», когда та вернулась после транспортировки водителя слетевшей с дороги фуры.

У миссис Гейтс была сломана рука. Ей наложили шину и привязали руку к груди. К тому времени как ее увезла карета «скорой помощи», шериф успел поменять колесо на машине Р. Дж. Из-за разбитых фар она не видела дороги, потому ей пришлось медленно ехать за полицейской машиной, спускавшейся с горы.

Вернувшись домой, она начала раздеваться, села на край кровати и разрыдалась.

На следующий день у нее было много работы, однако Деннис Стенли, один из помощников шерифа, работавших на полставки, отвез ее машину в Гринфилд, где купил новую запаску и поменял фары. Потом Деннис отправился в тюрьму графства и вручил счета за ремонт автомобиля Филу Гейтсу, пояснив, что судья может проявить снисхождение и рассмотрит возможность освобождения под залог, если Фил скажет, что ему очень жаль и немедленно оплатит счета за ремонт машины. Деннис привез Р. Дж. подписанный Гейтсом чек и отремонтированную машину, посоветовав немедленно обналичить чек, что она и сделала.

В декабре наступило непродолжительное затишье. Р. Дж. была ему чертовски рада. Ее отец решил навестить на Рождество друзей во Флориде и поинтересовался, сможет ли она посвятить ему четыре дня, начиная с девятнадцатого декабря, чтобы отметить праздники.

Такое раннее празднование Рождества почти совпало с Ханукой, потому Дэвид и Сара сообщили, что с радостью приедут на праздничный ужин.

Р. Дж. срезала в лесу небольшое еловое деревце и приготовила замечательный ужин на четверых.

После ужина они обменялись подарками. Р. Дж. подарила Дэвиду картину и большую коробку конфет. Для отца купила кувшин кленового сиропа у Рошей и банку меда. Для Сары она приготовила собрание сочинений Джейн Остин. Отец подарил ей бутылку французского бренди, а Дэвид — сборник стихов Эмили Дикинсон. Сара связала для Р. Дж. пару варежек из некрашеной пряжи и подарила третий сердечный камень в ее коллекцию. Она сказала Р. Дж., что эти подарки в некотором смысле и от Бобби Хендерсона.

— Шерсть — от овец, выращенных его матерью, а камень я нашла в их амбаре.

Отец Р. Дж. старел. Он стал более задумчивым, тихим и грустным. Он привез виолу да гамба. Артрит так сильно поразил его руки, что ему было больно играть, но он настоял на том, чтобы исполнить несколько композиций. Когда обмен подарками закончился, она села за пианино и они сыграли серию дуэтов, которым, казалось, не будет конца. Праздник удался даже лучше, чем День благодарения. Это было лучшее Рождество в жизни Р. Дж.