Виктория Дьякова - Доктор Смерть

В мае 1945 года штандартенфюрер СС Отто Скорцени находился В одном из укрепленных районов недалеко от альпийского курорта Гармиш-Партенкирхен. Здесь он согласно достигнутой ранее договоренности ожидал своего адъютанта Рауха, задержавшегося в Берлине. Шеф СД Кальтенбруннер, обосновавшийся со своей охраной в высокогорной «охотничьей хижине», скорее напоминавшей логово затравленного зверя, без конца слал приказы немедленно начать террористические действия в тылу союзников. Но Скорцени, прибыв с группой «вервольф» в триста человек в район Зальцкаммергута, где были заложены секретные базы и склады оружия, оценил обстановку и пропустил американцев без единого выстрела.

Это случилось в районе австрийской деревни Аннаберг. Посовещавшись с Науйоксом и другими командирами, они пришли к согласию, что проливать кровь дальше бесполезно, надо подумать об обустройстве в новом, послевоенном мире, о своем месте в нем. И как реализовать давно намеченный в недрах шелленберговской разведки план. Он состоял в том, чтобы надежно скрыв важнейшие документы и ценности рейха, предложить свои услуги новым «хозяевам» из союзнических спецслужб. А затем, приспособившись к новой обстановке, развернуть нелегальное подполье с выходом на политическую арену, сохранить единство Германии, и опираясь на поддержку западных держав, способствовать скорейшему восстановлению ее пошатнувшейся мощи, промышленной, финансовой, политической, военной, что обеспечило бы стране вновь главенствующее положение в новой Европе.

Возрождению и расцвету поверженной страны должны были послужить вывезенные из сейфов берлинских банков и скрытые под водами озера Топлицзее и в сотнях других тайников сокровища нации. Они не достанутся победителям в качестве трофея. Но для того, чтобы воплотить в жизнь задуманное и контролировать решение долгосрочных задач, надо сделать главное — перейти к союзникам. Для этого существовал только один путь — сдаться в плен и попытаться договориться, тем более почва подготовлена заранее по каналам секретной связи.

Новое столкновение Востока и Запада неизбежно, так как невольных союзников по антигитлеровской коалиции, США, Англию и Советский Союз разъединяло гораздо большее, чем объединяло до сих пор. И в этом «голубом экспрессе нового времени» необходимо поскорее забронировать места, захватить позицию для нового удара, занять оборону перед уже обрушившимся натиском коммунизма, дабы избавить Германию от смертоносного яда марксистских идей и гибельных последствий просталинского руководства. Борьба с Востоком вот-вот продолжится — Шелленберг прогнозировал эту ситуацию еще в сорок третьем году, но теперь — на другой основе. На почве экономического соревнования и гонки вооружений, победа в которой должна остаться за Западом.

Боевым же наконечником этого «копья западных демократий», которое вот-вот скрестится с коммунистическим, и должна стать Германия, нарастившая утраченные силы за счет вывезенных богатств рейха и удачно воспользовавшаяся всеми преимуществами государства-форпоста на пути «красных» сил.

— Через сорок лет коммунизма не будет, — сказал как-то Вальтер Шелленберг, — Германия отомстит за себя.

Алик Науйокс тогда насмешливо осведомился:

— Мы доживем? Или нас уже повесят?

У Скорцени был готов разработанный еще на Беркаерштрассе план экономической диверсионной войны против СССР, которая будет целенаправленно раскачивать экономические основы восточного колосса, используя слабости их организации и функционирования.

Важная роль в осуществлении этого плана отводилась тем специалистам из разведки Шелленберга, которые останутся в живых после войны, уедут в эмиграцию или окажутся в плену у союзников. Несмотря на личные весьма натянутые отношения с Шелленбергом, Скорцени отдавал должное его способностям и проницательности. Его отнюдь не обрадовал демарш Кальтенбруннера, предпринятый им в самом конце апреля 1945 года, на краю общей катастрофы, когда стало известно о тайных переговорах с союзниками. Он сместил Вальтера Шелленберга с его поста руководителя Шестого управления СД и назначил вместо него самого Скорцени.

Объективно оценивая ситуацию, Отто понимал трагикомичность такого назначения «за пять минут до смерти», тогда как для будущего было важнее, чтобы Шелленберг сохранял в своих руках все бразды правления — ведь именно он владел в полном объеме информацией по операции и координировал всю деятельность. План Скорцени являлся лишь частицей общей стратегии «выживания» в послевоенном мире и продолжения борьбы с Востоком, созданной «гением» гиммлеровской разведки, как частенько называли шефа Шестого Управления. Стоило ли рисковать будущим ради удовлетворения личных амбиций, особенно теперь, когда исчез даже повод для разногласий. Маренн, если все получилось так, как рассчитывал Скорцени, должна была уже находится в Париже. У нее теперь своя жизнь, она не имеет отношения ни к нему, ни к Шелленбергу, пути их разошлись…

Поэтому, игнорируя приказ Кальтенбруннера, Скорцени и Науйокс отдали своим людям распоряжение, несмотря пи на что, сохранять верность Шелленбергу и выполнять все его поручения. Тем более что с подтверждением этой позиции прилетел посланец рейхсфюрера из штаба Деница. Шелленберг оставался главой Шестого Управления и главным вдохновителем и организатором всей деятельности.

Итак, переход подготовлен и согласован. Шелленберг должен действовать с Севера, они — на юге. Главное, на первом этапе получить индульгенцию, которая давала бы право легально «прописаться» в послевоенной действительности. А значит, необходимо пройти через суд, который определил бы их невиновность или в крайнем случае ограничился мягким наказанием, условным или с коротким сроком заключения.

Тут имелась определенная доля риска, так как следовало предполагать, что Советы не будут смотреть со стороны, как союзнические арбитры выписывают «отпущение грехов» отнюдь не последним лицам в германской разведке. Они постараются вмешаться и внести коррективы в виде пожизненного заключения или петли. Кристально невиновных не было — принадлежность к СС обвиняла их сама по себе.

Однако другого пути не видилось. Нелегальное существование под постоянной угрозой ареста их не устраивало. На полное оправдание и свободу они также не рассчитывали, но что-то среднее, полулегальное, полу…

Главное — обзавестись солидной опорой. Найти людей, заинтересованных закрыть глаза на их прошлое, которые могли бы создать прикрытие для будущих операций. Такие, без сомнения, найдутся у союзников…

Шелленберг, воспользовавшись покровительством графа Бернадотта, составил в Швеции меморандум, в котором перечислялись по пунктам попытки и демарши, предпринятые им и его людьми, чтобы путем переговоров остановить войну и добиться мира.

Когда весть об этом вслед за сообщением о тотальной капитуляции достигла Австрийских Альп, Скорцени и Науйокс распустили отряды «вервольф». Пора приниматься за дело. Однако для осуществления плана возникло одно непредвиденное препятствие — до сих пор не появился Раух, которому отводилась одна из главных ролей в задуманном спектакле. По расчетам Скорцени, если Раух действовал в соответствии с его приказом, он давно уже должен находиться в лагере. Видимо, обстановка внесла коррективы. Предположить можно, что угодно. Скорцени мучило тревожное беспокойство за Маренн. Что если им не удалось выбраться из Берлина, и они попали в плен или того хуже… Может быть, что-то случилось с Джилл?

Неизвестность угнетала. Раух давным-давно должен был вернуться. Понимая, что нельзя сбрасывать со счетов худшее, Скорцени начал подумывать о том, кем его заменить. Ведь в случае табели Рауха, операцию останавливать нельзя.

Маренн… Он с трудом заставлял себя отключиться от мыслей о ней. Была ли она в Берлине, когда начались уличные бои? Где она сейчас и что с ней? Жива ли? Он очень надеялся, что все получилось так, как и рассчитывали, что она вместе с Джилл добралась до Парижа. Тогда можно спокойно действовать дальше, рисковать — ее это уже не затронет. Она вышла из игры.

Своими опасениями он не делился с Науйоксом — переживал про себя. Ему не хотелось навязывать Алику свои проблемы. Тем более что он вряд ли откликнулся бы. Несмотря на общительный прав, Науйокс после смерти Ирмы замкнулся в себе и погрузился в безмолвие. Он часами неподвижно лежал на дощатом настиле в землянке, заменяющем кровать, курил, глядя в одну точку.

Скорцени даже казалось, что стало бы легче, если б он ругался или кричал. Но его отчуждение было молчаливым и непроницаемым. Он словно потух, остыл. Отзывался лишь когда разговор касался дела. Тут он по-прежнему мыслил ясно, действовал быстро, решительно и твердо.

В Гармиш-Партенкирхен Скорцени встретились старые знакомцы — семейство фон Блюхеров. Вилла этого аристократического семейства располагалась недалеко от того места, где встал лагерем отряд Скорцени. Скорее всего, отдавая себе отчет, что знакомство с ним в сложившихся обстоятельствах, никому не составит чести, Отто сам не стал бы напоминать о себе. Но неожиданно в лагере появился посланец старшего из братьев фон Блюхеров, Людера, который, как оказалось, после ранения на Восточном фронте, находился на вилле. Он приглашал Скорцени приехать к нему. Приглашал, как было написано в письме, «настоятельно». Отто это удивило. После того как он расстался с Анной еще в 1938 году, встретив Маренн, между ним и потомками фельдмаршала, разгромившего Бонапарта под Ватерлоо, как говорится, пробежала черная кошка. Фон Блюхеры, конечно, не напоминали ему о себе, они понимали, сколь высокое положение он занимает в нацисткой иерархии, но, скорее всего, пренебрежения не простили. Он же не интересовался ими вовсе. Скорцени знал, что Анна уехала из Берлина, вернулась сюда в Гармиш-Партенкирхен. Он не сомневался, что родители, которые не вполне одобряли ее увлечение «эсэсовским выскочкой», как они называли Скорцени, подобрали ей спутника жизни поважнее, С их точки зрения. Честно говоря, за все время, что минуло с момента их разрыва, Отто даже и не слышал об Анне, он совершенно забыл о ней. Его увлекала новая любовь, Маренн занимала все более серьезное место, все его мысли сосредоточились на ней. И только теперь, задумавшись в тишине у горного озера о судьбе Анны, о том, как она могла сложиться, он вдруг поймал себя на беспокойной мысли — странно, что он больше никогда ничего о ней не слышал. Анна любила шумную столичную жизнь, обожала светские рауты, красивые наряды, рестораны, развлечения. Она была не из тех, кому пренебрежение пусть даже известного, «престижного» кавалера разобьет сердце. Она всегда была уверена в себе, в своем превосходстве, в праве на все самое лучшее в жизни. Вряд ли она могла предпочесть жизни в Берлине, со всеми ее соблазнами, во всяком случае, до 1943 года, затворничество в отдаленном поместье. Анна наверняка напомнила бы ему о себе, и не один раз. Тем более, если бы удачно вышла замуж. Она бы блистала во всех самых дорогах ресторанах и на всех самых посещаемых собраниях. Что-то с ней случилось. Но что? Теперь Скорцени был даже готов предположить, что неожиданное приглашение старшего фон Блюхера связано именно с Анной. Возможно, ей нужна его помощь.

Потому, предупредив Науйокса, отправился в поместье на следующее же утро.

Втайне он надеялся встретить Анну, узнать, что с ней все хорошо и приглашение на виллу вызвано исключительно ее женским любопытством. Но в то же время, как опытный разведчик, он сразу отметил про себя — фон Блюхер ни словом не обмолвился об Анне в письме, даже не намекнул на то, что она там находится. И скорее всего, надежды его тщетны — Анны на вилле нет. Тогда где она?

Капитан вермахта, Людер фон Блюхер, встретил Скорцени на крыльце дома. Как и опасался Отто, один. Сухо поздоровался, пригласил войти. Прихрамывая и опираясь на трость, проводил в гостиную.

— Мой брат Хуберт просит простить его, он не может присоединиться к нам, — проговорил негромким, слегка надтреснутым голосом, усаживаясь в кресло под портретом легендарного фельдмаршала и предлагая Скорцени сесть напротив. — Он сильно простудился, у него температура. Он почти до середины апреля оставался в Берлине, как вы знаете, работал на киностудии. Ему чудом удалось вырваться оттуда, когда подошли русские.

— А Анна? — спросил Скорцени, напряженно ожидая ответа. — Что с ней? Она уехала из Германии? Вы позаботились об этом?

Ответом ему послужило гробовое молчание. Людер опустил голову и неподвижно смотрел в пол. Дверь, ведущая в соседние покои, скрипнула. Там кто-то слушал их разговор. Скорее всего, это Хуберт, который вовсе не болел, а просто не захотел встречаться с ним. Или просто испугался но какой-то причине.

— Так что с Анной? — настойчиво повторил вопрос Скорцени. — Почему вы молчите, капитан? И для чего тогда вы меня сюда пригласили? Я полагал, что именно ей потребовалась помощь.