Конечно, это было нелегко, когда она чувствовала на себе жар мужского взгляда. Он был подобен горящему перу, слегка касающемуся ее кожи. Ее грудь покрылась гусиной кожей, и это чувство распространилось по всему телу. Коснулось вершин сосков, которые напряглись и набухли от столь несвойственного внимания. И чем дольше он смотрел на них, тем сильнее они тяжелели. Медленно его взгляд скользнул ниже, к животу, вдоль пупка, пока не остановился на темных завитках.

Тревога внутри нее нарастала, подобно лаве в действующем вулкане, готовом показать всю свою мощь. Руки вдоль ее тела напряглись. Она должна была заставить его прекратить это.

‒ Отдайте покрывало, ‒ потребовала девушка.

Их взгляды скрестились, и во взгляде мужчины, обычно таком безразличном, явственно виднелся гнев.

‒ Пожалуйста, ‒ быстро добавила она. Она была не в том положении, чтобы требовать, и отчаянно хотела чем-то прикрыть свою наготу.

Кадину невероятно сильно хотелось отбросить покрывало как можно дальше, чтобы она не смогла дотянуться до него, подойти к ней и заставить нервничать еще сильнее.

‒ Почему ты решила бросить мне вызов?

Анжелика сильнее сжала руки в кулаки, отчаянно пытаясь сохранить остатки спокойствия.

‒ Я не могу носить тот крошечный костюм. Он абсолютно ничего не прикрывал.

Он изогнул брови.

‒ Ну, хоть что-то он все же прикрывал. В отличие от нынешней твоей одежды. ‒ Его палец коснулся низа ожерелья.

Электрический импульс прошел по телу Анжелики, когда кончики мужских пальцев коснулись кожи.

Он пожал плечами.

‒ Довольно интересный выбор с твоей стороны. Надеюсь, ты не замерзнешь за ужином.

В ужасе, она уставилась на него.

‒ Вы ведь не имеете в виду... конечно же, вы понимаете, что я не стану...

‒ Ты не станешь сидеть завернутой в покрывало весь ужин.

У нее отвисла челюсть.

‒ Вы же не позволите мне остаться в таком виде?

Пальцем он указал на тахту, на которой лежали декоративные подушки.

‒ Сядь.

О, боже. Он сделал это. Глубоко вздохнув, она шагнула к тахте, ее спина была так напряжена, что, казалось, могла расколоться надвое. Девушка опустилась на подушки, ощущение бархатной ткани на бедрах было неприятным напоминанием ее наготы.

Сложив руки на коленях, она уставилась на них. Господи, это и в самом деле происходило. Ее держал пленницей какой-то сумасшедший султан, который хотел получить возмездие за преступление, к которому она не имела никакого отношения. Анжелика почувствовала, как на глаза навернулись слезы, но она сдержалась. Она не позволит ему увидеть свою слабость. Призвав всю внутреннюю силу, она сказала себе, что очень скоро все это закончится и что она сможет пройти через это.

В груди так сдавило, что она практически не могла дышать, пальцы, словно занемели и были бесполезны. Она сидела перед этим мужчиной, незнакомцем, будучи совершенно обнаженной. И скоро он планировал обнажить не только ее тело. Он хотел заняться с ней любовью. Нет, заняться сексом. В качестве наказания.

У нее задрожали руки. Неужели он и впрямь заставит ее? Швырнет на кровать и станет целовать до тех пор, пока она не станет задыхаться? Станет ли прижимать к своему телу, чтобы ее нагая грудь прижималась к его мускулистому торсу?

Она сделала быстрый вдох от осознания того, что данная ситуация и впрямь чертовски возбуждала ее.

Черт побери! Если он возьмет ее силой, это будет вовсе не похоже на ту романтичную сцену, которую она только что себе представила. Если он применит силу, то это будет грубо и напористо. Она даже могла пострадать.

Тихий голос в голове советовал ей сотрудничать с ним. Может быть, в какой-то степени, даже поощрять. Если этому все равно суждено было сбыться, то почему бы не сделать это менее болезненным? Он был весьма сексуальным мужчиной.

Но она не могла отдаться мужчине, который использовал бы ее тело в качестве наказания, абсолютно не заботясь о ее потребностях и нуждах.

Анжелика обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, несмотря на то, что было довольно жарко.

‒ Почему вы хотите унизить меня таким образом?

‒ Нет ничего постыдного, чтобы открыть взору прекрасное тело. ‒ Взглядом он сверлил ее грудь, задержавшись на вершинках сосков, опустился вниз к животу и остановился на треугольнике, покрытом кудряшками. ‒ А твое тело совершенно.

Она чувствовала, как зарделись ее щеки. Он подошел ближе и немного наклонился.

‒ Ты ведь знаешь: очень скоро я увижу каждый дюйм твоего тела, вблизи... коснусь руками, губами, языком.

Ее трясло. Вообразив, как бы его руки поглаживали ее живот, а губы ласкали вершинки сосков, по ее телу прокатилась волна дрожи. Она представила, как он будет посасывать ее соски, втянув в рот, будет пробовать их на вкус.

***

Кадин наблюдал, как на ее лице отражались различные эмоции. Ее щеки зарделись румянцем, но когда он сказал ей, что очень скоро исследует ее тело, прикоснется к нему, кровь отхлынула от ее лица. Он продолжал вглядываться в него, пытаясь понять, о чем она думала.

Девушка оказалась не такой, как он ожидал. Западные женщины были искусны, непоколебимы. Ко всему прочему, они ходили по пляжам на всеобщем обозрении практически обнаженными. А секс... Для них было в порядке вещей иметь несколько партнеров до брака.

Западные женщины ничуть не были похожи на женщин его страны. Эта женщина сидела в его кабинете в обычном белом хлопчатом сарафане, подчеркивающем ее изгибы, таким образом, что он, чуть было, не обезумел. А когда полы приоткрылась, обнажая полушарие ее груди, он с трудом сумел сдержать себя. Она предпочла не надевать хлопчатобумажную нижнюю рубашку, которую поддевала под одежду Дия для соблюдения приличий. Поэтому тонкая ткань прилипла к ее влажному телу, однако, она могла бы просто остаться в своем белье, которое было очень откровенным, поскольку оно четко просвечивалось.

Так почему эта девушка краснела, словно была девственницей? И он мог поклясться, что видел тень страха на ее прекрасном лице.

Когда ее арестовали и привели во дворец, он предположил, что она участвовала в похищении Дии. Возможно, она работала с англичанином Дрейком. Но, наблюдая за ответами Анжелики, пока ее допрашивали его люди, и потом, когда он сам говорил с ней, он не знал чему верить. Ее с легкостью поймали, и, казалось, она была в замешательстве, как для профессионала. Возможно, Дия попросила о помощи, и, скорее всего, она помогла ей.

Так или иначе, ее действия обесчестили его и его семью. Он не мог позволить, чтобы это прошло безнаказанно, но какое же должно быть наказание?

Прежде чем они встретились у него в кабинете, Кадин просмотрел книги, которые были у нее в сумочке, желая разгадать, что она за женщина. Все три были посвящены тематике порабощения, но на самом деле это был сборник рассказов по этой теме. В первом прочитанном рассказе из сборника, который он, кстати, прочел целиком, герой удерживал героиню пленницей и принудил спать с ним. Она сражалась с ним, но глубоко внутри отчаянно желала его так же, как и он ее.

Было ясно, что идея с принужденным подчинением возбуждала эту женщину, поэтому он решил использовать ее собственные фантазии против нее самой. Его намеки предназначались, чтобы запугать ее.

И, он не мог не признать, что она возбуждала его. С того самого момента, как он впервые увидел ее, его поглотило непреодолимое желание ощутить ее в своих руках, даже взять силой. При иных обстоятельствах он бы просто пригласил ее на ужин и убедил провести вместе ночь. Может быть даже несколько ночей. Должно быть, девушка столь красивая, как она, имела немалый опыт в этом. Возможно, они оба почерпнули бы что-то новое из этого.

Но она опозорила его, и он не мог обращаться с ней, как с гостьей. Однако весь день напролет он не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что возможно она согласится провести с ним ночь, полную страсти, что наказание, которое он предлагал, может быть довольно возбуждающим. Ясная картина того, как напряглись ее соски под тонкой тканью, когда он сказал, что хотел с ней сделать, предстали перед его взором.

И он шел сюда, готовый увидеть ее в том эротичном костюме, который отправил ей, надеясь, что это будет удачным завершением вечера. Для них обоих.

Но сейчас, глядя на нее, он думал, не ошибся ли.

Он протянул ей серебряный бокал с вином.

‒ Вот, выпей.

Она сделала глоток, и Кадин увидел, как дрожала ее рука. Когда Анжелика поставила стакан, он заметил, что дрожь сотрясала все ее тело.

Черт. Она выглядела такой беззащитной. Он и намеревался довести ее до такого состояния, выставив ее тело на показ. Он думал, это была часть ее игры, возможно, уловка, чтобы взять верх в соблазнении. Очевидно, это было не так.

‒ Теперь, когда у тебя было время подумать, рассмотреть варианты, предпочла бы ты надеть одежду, которую я тебе давал?

Ее лицо вновь покраснело.

‒ Не думаю, что сейчас тот костюм пригоден к носке... я... порвала его.

Его гнев нашел выход на поверхность. На филигранную отделку бусинами у него ушло несколько дней.

‒ Так вот что ты делаешь со всем, что тебе не по нраву? Уничтожаешь?

‒ Н... нет. Женщины пытались остановить меня. У меня просто не было иного выхода. Я... я вовсе не хотела этого.

Мысли о том, как крошечный лиф бюстгальтера поддерживал ее округлые, упругие полушария, вскружили ему голову, особенно то, как ткань разорвалась и освободила грудь. В горле пересохло. Непроизвольно его взгляд опустился на ее грудь, и одновременно с этим его настроение улучшилось, а члену стало тесно. Ее соски напряглись. Конечно же, это произошло вовсе не от холода. Безусловно, здесь было прохладнее, чем в других помещениях дворца из-за подвесных вентиляторов, но здесь было около двадцати шести градусов тепла. Было ясно, что эту женщину, Анжелику, возбуждало происходящее.

Он представил, как Наджа, Джаслин и крохотная Раша пытались остановить эту упрямицу, чтобы та не рвала одежду, и рассмеялся. Ее руки, прижатые к бокам, напряглись, а ладони сжались в кулаки.

‒ Что смешного? ‒ требовательным тоном спросила она.

‒ Мне бы хотелось, чтобы ты рвала одежду, дабы угодить мне, а не для того, чтобы бросить вызов.

Анжелика приподняла голову и уставилась на него, будучи совершенно сбитой с толку. Она никогда не видела, как он смеялся, и это сделало его еще более привлекательным.

‒ Теперь, я определенно должен наказать тебя за это, ‒ заявил он.

ГЛАВА 4

Анжелика окоченела, почувствовав, как его сильные руки обвили ее запястья, тем самым заставив встать.

‒ Но... я не понимаю, ‒ протестовала Анжелика, пока ее тащили в другую комнату.

Кучи подушек, украшенные роскошными орнаментами, были разбросаны по всей комнате. Он протащил ее мимо них прямо к стене, после чего раздвинул шелковую занавеску, за которой висели кандалы.

Ее глаза расширились. Она ужаснулась.

‒ Нет! ‒ взвыла она, когда он сковал ей одну, а затем и вторую руку в железные оковы.

Несмотря на холодный и тяжелый металл, изнутри наручники были покрыты мягким вельветом. Он отодвинул ее щиколотку, чтобы закрепить на ней оковы, а затем проделал то же самое с другой щиколоткой. Распятая, обнаженная, она стояла перед ним.

Встав и уперев руки в бока, он уставился на нее, ухмыляясь. Его взгляд скользнул по ее телу, остановившись на груди, наблюдая за тем, как она напряглась, а соски стали горделиво торчать вверх. Черт меня побери за такую реакцию!

Его взгляд опустился ниже, остановившись на темных кудряшках. Это было подобно пытке: ощущать его пристальный взгляд там. Она чувствовала, как все внутри нее стало словно мягкий расплавленный воск, и жар начал разливаться по всему телу.

О господи, что он собирался делать сейчас?

Он подошел к ней, и Анжелика прижалась к холодной каменной стене. Подняв руку, он легонько коснулся ее щеки. От его прикосновения волна тепла прошла сквозь все ее тело. Она могла вообразить, как эти огромные руки блуждали по ее телу, сжимали грудь, касались заветного местечка между ног, ощущая на пальцах влагу, которая громогласно оповещала, что она была готова и ждала его.

Она ощутила слабость. Он наклонялся, пока его лицо и губы не оказались вплотную от ее собственного лица.

‒ Не волнуйся. Я не стану спешить с этим. Я лишь намерен немного... помучить тебя... прежде чем доставить удовольствие.

Помучить? Она задрожала.

Улыбнувшись, он повернулся и вышел из комнаты. Она прислонилась к стене, опасаясь того, что он мог задумать. Через пять минут он вернулся, улыбка озаряла его лицо. Он уселся на кучке подушек в нескольких метрах и наблюдал за ней. В комнату вошли три женщины в мерцающих вуалях: одна в алом, другая в бирюзовом, а третья в радужно-лиловом.

Музыка окутала всю комнату до самой парадной двери. Женщины начали танцевать, кружась по всей комнате. Они качались, выгибались, ходили по кругу, медленно ослабляя свои вуали, пока те не развеялись в красивую цветастую палитру. На танцовщицах были искусно украшенные лифчики и пояса с круглыми юбками, которые взмывали ввысь при вращении. Звон бисерной бахромы, обрамленной маленькими колокольчиками, словно смех фей мелодично разлетался в пространстве. Восхитительные вуали витали по воздуху, откликаясь на движения рук танцовщиц, после чего приземлились на пол, когда женщины выпустили их из рук.