Он должен убраться из этого дома, и как можно скорее.

Эта мысль стучала в голове Габриэль все время, пока он пересекал холл. Он не стал брать плащ, последнее, что волновало его сейчас, это холод. К чему думать о том, что происходит снаружи, когда он ощущал леденящее пламя внутри себя?

Это чувство, словно старый знакомый поселилось в его груди, занимая свое законное место. Именно там, оно жило с того момента, когда он оказался выброшенным с крыльца собственного дома. Мать и ее любовник, хорошо постарались в ту ночь, пытаясь убить его. Наверное, там это и случилось. Тогда, он умер. И лишь некоторое время назад, почувствовал что-то, похожее на желание жить. Но и это не продлилось слишком долго.

Он уже дошел до входной двери, когда понял, что у него не хватит сил сделать это. Он просто не сможет предать самого себя. А именно это и случилось бы, пожелай он пустить в свою постель другую женщину. Нет, не теперь. От одной только этой мысли, ему стало тошно.

Низко склонив голову, Габриэль прижался лбом к деревянной поверхности и застонал, как от сильной боли. Именно это он и чувствовал прямо сейчас. Невыносимо сильную боль, от которой никогда не будет спасения. Такое ему было по силам лишь единожды, и этот раз он уже использовал. Больше такое везение ему не испытать.

Габриэль зажмурился и покачал головой. Ему следует уйти, как можно скорее. Понимая, что и дальше медлить очень опасно для него самого, он взялся за дверную ручку, собираясь повернуть ее и выйти из дома. У него всегда был чуткий слух, и только это помогло ему услышать странный глухой звук. Замерев, Габриэль приподнял голову, вслушиваясь. Его сердце пропустило удар и он, не думая, рванул обратно через широкий холл.

Только чудом ему удалось устоять на ногах, когда он забежал за угол и увидел Катриону у самого подножия лестницы. Она лежала на боку, прижав ноги к животу.

— Катриона, — заревел Габриэль, бросаясь к жене. Упав перед ней, он осторожно приподнял ее голову. Его собственные руки тряслись и дрожали, когда он смахнул прядь волос с, бледного как полотно, лица жены.

От такого, даже невесомого прикосновения, Катриона застонала и мотнула головой. Нахмурившись, она открыла глаза и безумным взглядом огляделась.

— Что случилось? — прошептала она, натыкаясь на Габриэля, взгляд которого казалась, был таким же обезумевшим, как и ее собственный.

— Ты, — Габриэль запнулся, опасаясь говорить, — кажется, ты упала.

Испуганно вскрикнув, Катриона оперлась на его руку и попыталась хотя бы привстать, чтобы понять насколько плохо все было. Но ничего не вышло. Резкая боль, именно такая, которая заставила ее оступиться с лестницы, снова прострелила живот.

— Нет, — низко застонала Катриона, откидываясь назад. Габриэль едва успел поймать ее, таким резким и неожиданным было ее движение. От этого стона, дрожь пробежала по его коже. В нем было столько боли, что ему стало страшно. Так, как никогда прежде.

— Я помогу тебе встать, — пробормотал он, пытаясь подсунуть руке ей под ноги.

Катриона дернулась в сторону, от чего тут же застонала. Она не могла перестать стонать, и это отбирало у нее слишком много сил.

— Нет, прошу тебя, не трогай меня. Больно, сейчас мне очень больно, — это было все, что она смогла проговорить, но и этого оказалось достаточно.

Габриэль зарычал, от чувства собственного бессилия. Что он мог сделать? Как он мог помочь жене?

— Катриона, мы должны сделать это, — стараясь говорить спокойно, выдохнул он, — Будет лучше, если я отнесу тебя в кровать.

Катриона прикусила губу и зажмурилась. Она понимала, что Габриэль прав. Боль раз за разом настигала ее, мешая сосредоточиться. Происходило что-то не хорошее. От напряжения пот тек по ее лицу, но она все же смогла найти в себе силы запрокинуть голову, чтобы посмотреть на мужа. Волнение на его лице ей не понравилось, и от этого паника еще сильнее охватила ее саму.

Габриэль резко выдохнул. Медлить и дальше нельзя. Ему казалось, что с каждым мгновением Катриона становилась все бледнее. Стараясь не слушать болезненные стоны жены, он быстро подсунул руки ей под ноги. Всего одно быстрое движение и он поднялся на ноги, крепко удерживая Катриону.

— Все будет хорошо, — пробормотал Габриэль, прикасаясь губами к горячему лбу жены.

Но она лишь смогла застонать в ответ. Сейчас, его слова не помогали. Она чувствовала его страх, так же очевидно, как и свой собственный. И это не утешало. Все было слишком плохо, и муж это знал.

Открыв дверь в комнату ногой, Габриэль подошел к кровати. Ему пришлось хорошо постараться, чтобы положить Катриону, так осторожно, как только мог.

Катриона заставила себя разжать руки и опустить Габриэля. Боль снова охватила ее, отчего она выгнулась всем телом, впиваясь рукой в одеяло. Стиснув зубы, она запрокинула голову, стараясь не кричать. Только не кричать.

— Я пошлю за доктором, сейчас же, — прорычал Габриэль, метнувшись к звонку.

Катриона откинулась на подушку. Удивительно, но сейчас боль начала понемногу отступать и дышать стало немного легче, позволяя правильно понять слова Габриэля. Наверное, это было правильным решением.

Позволив Габриэлю заняться вызовом прислуги, она закрыла глаза и постаралась успокоиться, чтобы отдышаться. Мысленно, она обследовала себя, пытаясь понять, какой вред ей принесло падение с лестницы. От удара болела голова, левая рука и бедро. Но, вместе с этим она чувствовала, что не эти раны были самыми болезненными. Вся сила боли сосредоточилась в животе и пояснице. И у нее имелось только один единственный разумный довод. Ребенок.

— Что ты делала на этой чертовой лестнице?

Катриона изумленно посмотрела на Габриэля. Погруженная в свои мысли, она не заметила, как муж снова подошел к кровати. Пользуясь минутой, свободной от боли, она вскинула голову и осмотрела его. То, что произошло между ними в этой комнате немного раньше, вспыхнуло в ее памяти.

— Уходи, Габриэль. Иди туда, куда собирался, — тихо проговорила она, прижимая ладонь к животу, — К той, кто тебя ждет. Я справлюсь здесь сама, без тебя.

Это самой этой мысли, что Габриэль готов изменить ей, ее затрясло так сильно, что ей становилось все труднее сдерживать себя.

— Я останусь здесь, там, где мне и положено быть, — рявкнул Габриэль, низко склоняясь над кроватью. Как она вообще могла подумать, что он уйдет сейчас?

Катриона горько усмехнулась и отвернулась, не в силах смотреть на него.

— Нет, вовсе нет, Габриэль, — прошептала она, — Я все поняла. Уходи, дай мне побыть одной. Можешь делать, все, что пожелаешь.

Габриэль выпрямился. Его ноздри раздувались от ярости.

— Хочешь, чтобы у тебя была причина сбежать от меня к своему любовнику?

Катриона выпрямилась, изумленно глядя на мужа.

— Что ты сказал?

Габриэль отошел от кровати. Он провел руками по волосам, чувствуя себя пойманным. Этого он совсем не хотел.

— Твоя записка. Тебе следовало лучше выбирать посыльного. Я все знаю о твоих планах встретиться с Саймоном завтра, — резко бросил он, поворачиваясь к ней.

Катриона не могла поверить своим ушам. Обида и отчаяние накатили на нее. Боль снова охватила поясницу, не позволяя усидеть на одном месте.

Не сводя с него взгляда, она медленно спустила ноги с кровати и встала. Под удивленным взглядом Габриэля, она сделала шаг к нему, так близко, как только могла.

— Что ты делаешь? — прорычал он, осматривая Катриону.

Она не стала отвечать на его вопрос. Вместо этого, взмахнув рукой, ударила его по щеке. Со всей силы, на которую была способна. Ушибленный локоть тут же болезненно заныл, но она этого и не заметила.

Габриэль отшатнулся. Удар не был сильным или особенно болезненным, но, несомненно, удивил его. Так же, как и обида в глазах Катрионы.

— Ты глупец, Габриэль, — прошептала она, покачав головой, — Ты, признался мне в любви, а теперь сам растоптал это чувство собственным недоверием. И за это, я тебя ненавижу. Уходи прочь отсюда. Делай то, что собирался делать. Тебе не место рядом со мной и моим ребенком.

Сказав это, Катриона отвернулась. Она едва ли успела сделать хоть шаг, когда почувствовала, как по ногам что-то быстро потекло. Она не смогла сдержать испуганный возглас.

— Нет, — прошептала она, сгибаясь и хватаясь за живот, — Нет.

Габриэль поспешно стряхнул с себя изумление, в котором прибывал от удара беременной жены.

— Что случилось? — он подошел к Катриона, опасаясь даже прикоснуться к ней. Но даже стоя рядом с ней, он видел дрожь, раз за разом пробегающую по ее плечам.

Всхлипнув от боли, Катриона медленно повернулась к нему.

— Ребенок, Габриэль. Я рожаю. Тебе стоит поторопиться с доктором.

— Что ты сказала? — низко спросил Габриэль, посмотрев на ее живот так пристально, что Катриона едва удержалась от совсем не уместного сейчас смешка. Стараясь дышать спокойно, она протянула руку и схватила мужа за рукав рубашки и потянула на себя. В этот момент все ее сознание готовилось к чему-то более страшному и напряженному, чем ссора с мужем. Ради ребенка, сейчас она была готова позабыть обо всем другом.

— Габриэль, поверь, ты не ослышался. Твой сын или дочь хочет появиться на свет прямо сейчас. И если ты сейчас же не приведешь кого-нибудь на помощь, тебе придется заняться этим вместе со мной.

Последнее слово было едва слышно за хриплым стоном, который вырвался за груди Катрионы. Низко наклонив голову, она втянула в себя воздух сквозь тесно сжатые зубы. Боль становилась только сильнее, и справиться с ней она уже не могла.

— Пусть придет хотя бы Трейси. Она точно знает что нужно делать, — пробормотала она, заставляя себя разжать руки и отпустить Габриэля, — потому что я ничего не знаю. Совершенно ничего.

Прижав руку к животу, она зажмурилась и оперлась о край кровати, пережидая очередную схватку. Габриэль подскочил к звонку, нещадно дергая его. В какой-то момент Катрионе показалось, что он сможет оторвать его с корнем. Наверное, ей самой стоило успокоиться, чтобы и дальше не вводить мужа в неведомый ему прежде ужас.

Выпрямившись, она принялась расстегивать шнурок на корсаже. Инстинктивно, она понимала, что ей будет гораздо удобнее рожать без стягивающего платья.

— Я помогу, — сказал Габриэль, разворачивая ее к себе. Медленно, движение за движение, он вытаскивал шнурок из петель. — Пока это единственное, что я могу сделать для тебя.

Катриона стиснула зубы и отвернулась.

— Я хочу снять это платье, — пробормотала она, поведя плечами.

Кивнув, Габриэль потянул больше ничем не стянутый корсаж вниз, наконец, освобождая жену от платья. Катриона вздохнула, чувства облегчение от того, что осталась в одной рубашке. Подхватив ее на руки, Габриэль уложил ее на кровать.

Трейси зашла в комнату, с волнением переводя взгляд с Габриэля, на Катриону, которая прямо в этот момент едва сдерживалась, чтобы снова не застонать.

— Неужели это то, что я думаю? — прошептала она, подбегая к кровати и оттесняя Габриэля в сторону. Сейчас, все ее внимание было направленно на Катриону, и она даже не заметила, как бесцеремонно повела себя с хозяином. Впрочем, и он сам этого не заметил.

Катриона прикусила губу и кивнула Трейси, а затем откинулась на высокие подушки. Ее грудь высоко поднималась, пока она пыталась совладать с дыханием и страхом. Она чувствовала, что рубашка уже стала влажной от того, насколько сильно она вспотела.

— Нам следует приготовиться. Нужна горячая вода и чистые простыни, — прошептала Трейси, быстро взяв себя в руки. Она столько раз помогала матери в родах, но теперь было другое дело. Что если что-то пойдет не так? Встряхнув головой, она подошла к звонку. Лакеям стоит поторопиться, иначе им несдобровать. — Милорд, вам лучше выйти из комнаты. В этом деле вы точно не помощник.

Если бы Катрионе не было так больно, она бы точно рассмеялась. Но, кажется, Габриэлю было совсем не смешно. Сжав кулаки, он повернулся к кровати, одаривая жену пристальным взглядом.

— Будь я проклят, если сделаю хотя бы один шаг из этой комнаты, — рыкнул он, глядя только на Катриону.

— Габриэль, прошу тебя, уходи. Трейси пришла, и тебе больше нет нужды оставаться здесь, — прошептала она, мотая головой. — Мне сейчас слишком больно, чтобы спорить с тобой. Уходи.

Очередная схватка прошла по ее телу, заставляя изогнуться. Пот потек по лбу и только присутствие мужа остановило Катриону от громкого крика. Никогда прежде она не чувствовала боли такой силы, как сейчас.

— Я не уйду, — все так же настойчиво сказал Габриэль.

Катриона всхлипнула от боли и впилась пальцами в простыни под своими руками. Закрыв глаза, она постаралась успокоиться, а потом снова взглянула на мужа, который возвышался над ней словно непробиваемая скала. Только вот почему на его лице было написано столько боли? Будто это он проходил через подобные муки, а не она. Неужели именно этот мужчина всего несколько часов назад был готов оставить ее? Почему сейчас он не был похож на него?