— Труха же полная! — заорал Рыбий Пуп.

— Ополоумел ты, Зик? — подхватил Тони.

— Это он бредит, — покачал головой Сэм.

— Клянусь, что правда, — спокойно сказал Зик.

— Значит, говоришь, от тебя не может быть детей? — спросил Рыбий Пуп.

— Почему не может. Еще как.

— Так что ты тогда плел Бетти? — спросил Сэм.

— А это чтоб размякла, оттаяла, — сказал Зик.

Друзья попятились и присели, помирая со смеху. Потом, крутя головами, отдуваясь, опять подошли поближе.

— Что же она сказала? — спросил Рыбий Пуп.

— В общем, когда я выложил ей это, она словно бы задумалась. В аккурат мы тогда проходили мимо «Пущи» — знаете, танцзал доктора Бруса… Бетти, я ей говорю, глупо пропускать такой отличный случай слюбиться, когда известно, что для тебя не выйдет ничего плохого. Правду ты, Зик, говоришь, она спрашивает. Убей меня Бог, Бетти, чистая правда. Но смотри не говори другим, что я рассказал. И поцеловал ее, а она ничего, только заплакала, тихо так, знаете. А раз заплакала, ребята, то считай, что наша. Чудные они… Я завел ее в лесочек, берусь за дело всерьез. Правда, она раз пять спрашивала, верно это, Зик, не получится от тебя ребенок? Ласточка, говорю, ни в коем разе не может такого быть. Ну, она и сомлела. Когда взял ее, братцы мои, рада была — страсть до чего.

— А ведь словом ни разу не обмолвился, что от него не может быть детей, — с укором сказал Сэм.

Зик поперхнулся.

— Балда ты, Сэм, ей-богу, не лучше Бетти.

— Господи Иисусе, — мечтательно вздохнул Рыбий Пуп.

— Так, значит, и допустила до себя? — недоверчиво спросил Тони.

— Провалиться мне, вот-те крест.

— А вдруг от этого у нее будет ребенок? — сказал Рыбий Пуп.

— Ну, знаешь, Бетти не девушка, — с видом оскорбленной добродетели оправдывался Зик. — Если и будет что, как она может доказать, что это мой ребенок? Нет, с бабами дело просто. Внушишь ей, что нечего бояться, и она твоя.

Его приятели помолчали, отводя глаза, но лица их выражали зависть.

— Я все же так не поступил бы, черт, — озабоченно пробормотал Сэм.

— Я тоже, — сказал Тони.

— Обманом взял человека, — буркнул Рыбий Пуп.

— Я, честно говоря, н-не собирался, — запинаясь, пересиливая смех, сказал Зик. — Но видно… Черт, вроде и мягко стелешь, а им все жестко спать.

Улыбка тронула их губы и замерла. Вдруг один взвизгнул восторженно, за ним — другие. До сих пор они не верили Зику, но теперь, когда он им открыл свои приемы, они увидели, как это все доступно.

— А с Тилли Адамс? — спросил Тони. — Ты ведь и ее заполучил. Давай выкладывай, Зик.

Зик покачал головой, дивясь такой непонятливости.

— Господи, с этой вообще было раз плюнуть, не то что с Бетти. Ну, говорю, Тилли, как насчет этого самого? Не понимает, прикидывается. Положу, говорю, тебя на обе лопатки. Поняла. Кто без калош, говорит, для того в этой речке броду нет. А тебе их купить не на что.

— Ох, гладко врет, — простонал Рыбий Пуп.

— Удержу нет, — вставил Сэм.

Зик достал из кармана плоский пакетик и открыл его.

— Было три, — сказал он, показывая приятелям содержимое. — Теперь осталось всего два. Один израсходовал на Тилли.

— Ты, Зик, прямо повредился на женщинах, — вынес заключение Рыбий Пуп.

— Мне хоть змею давай, пересплю, только пусть держит кто-нибудь, чтоб не ужалила, — сделав зверское лицо, объявил Зик.

Рыбий Пуп протянул руку и схватил Зика за шиворот.

— Учти, сукин кот, соврешь, не быть тебе живу, — пригрозил он. — Всерьез говоришь про Тилли?

— Правду говорю, парень, — торжественно произнес Зик. — Всю правду, и одну только правду, и да поможет мне Бог.

— Смотри. Поверим на этот раз, — сказал Рыбий Пуп, отпуская его.

— Все, я тоже покупаю себе калоши! — крикнул Сэм.

— Пора догонять друга! — сказал Рыбий Пуп.

— Вот именно, — подхватил Тони.

— Послушали бы сначала, как получилось с Тилли, — смеясь, продолжал Зик. — Пришлось, значит, мне выкладывать за эти поганые резинки два доллара, и такое зло взяло меня — последние мои денежки, провались оно все. До того мне охота стало сквитаться с этой Тилли, и вот когда дело дошло до дела, отвернулся я от нее и надорвал маленько резинку…

— Ну да!

— Ври больше!

— Хочешь, побожусь? — Зик рассмеялся с независимым видом.

— Эту-то зачем было обманывать? — спросил Рыбий Пуп. — Она же была не против.

— Хамство, Зик, — сказал Сэм.

— Обмишулил ты девку, Зик, — еле слышно сказал Тони.

— И правильно сделал, — с усмешкой подтвердил Зик, глядя в сторону. — Зачем зря добру пропадать… — Жестокость и себялюбие изобразились в его взгляде.

Приятели глянули на него, разинув рты, и взвыли от хохота, задохнулись.

— Рассукин ты сын, Зик. — Тяжело дыша, Сэм отер со рта слюну тыльной стороной ладони.

— С ума-а-а сойти-и-и, — пропел Рыбий Пуп, с уважением устремляя на своего просветителя блестящие глаза.

— Одно слово, смерть женщинам, — вздохнул Тони. — Конец света, ей-богу.

— Чего там, захотел девочку и взял ее, — проворчал Зик.

Трое его друзей благоговейно примолкли.

— А что при этом чувствуешь, Зик? — негромко спросил Рыбий Пуп.

Зик усмехнулся и не ответил.

— Говори, когда спрашивают, — сказал Тони.

— Это не расскажешь, — покровительственно сказал Зик. — Самому надо отведать. — Он напустил на себя томный вид. — Лора сегодня звала зайти, если будет время. — Он посмотрел на часы. — Ну, ребятишки, я пошел. Завтра в школе увидимся.

Примолкнув, они долго смотрели ему вслед. Да и о чем им было говорить. Зик ушел, оставив их с ощущением какой-то страшной пустоты. Стояли, смущенно пересмеиваясь.

— Отчаянный парень Зик, — сказал, покачав головой, Рыбий Пуп.

— Это да, — согласился Тони.

— Этого у него не отнимешь, — почтительно вздохнул Сэм.

— А ты, Пуп, чего теряешься? — сказал Тони. — Чем тебе плоха Берта Льюис, вон и живет прямо за вами. Давай, друг, берись за дело.

Рыбий Пуп улыбнулся, но ничего не сказал.

— Ладно, я иду спать, — вдруг сказал Тони. — Счастливо.

Рыбий Пуп и Сэм постояли вдвоем. Обоим было неловко, оба молчали. Что надо говорить, что делать, когда становишься мужчиной? Они не знали.

— Пора двигать. — Рыбий Пуп зевнул.

— Мне тоже. Ну, будь.

— Ага.

Что ж, если может Зик, значит, может и он. Мог ли знать Рыбий Пуп, как врежется ему в душу каждый шаг, который ему суждено пройти по тому же пути; мог ли догадываться, что стоит на пороге крещения иным огнем, которое скажется на его чувствах сильнее, глубже, основательнее, нежели то крещение, которому подвергся Зик.

XII

Однажды в полдень, дожевав бутерброд со свиной отбивной и запив его пинтой молока, Рыбий Пуп вышагивал в одиночестве по дальнему краю школьного двора, сжимая в черных пальцах учебник по алгебре. Он старался вызубрить свойства бинома. Он волновался. Через час экзамен, будут гонять по всем вопросам, а тут долбишь-долбишь правило, вроде твердо усвоил, но подступишься к уравнению — каждый раз осечка. Захлопнуть бы этот учебник и зашвырнуть подальше, с глаз долой.

— Пуп!

Он оглянулся, нахмурясь. По двору прыжками неслась долговязая фигура, остановилась перед ним. Грудь Тони ходила ходуном, глаза блестели.

— Скорей, старик! Пошли!

— Отстань, Тони, — проворчал Рыбий Пуп.

— Гляди не пожалей, там такое… — Тони ясно давал понять, что винить потом будет некого.

Рыбий Пуп опустил учебник и раздраженно выкатил на друга глаза.

— Неужели не видно, что человек занимается?

— А неужели не интересно поглядеть на райские кущи?

— Чего-о? — Это звучало так заманчиво, что Рыбий Пуп невольно поддался соблазну.

— Зик снимки принес, рыло! На них белые!

Рыбий Пуп машинально захлопнул книжку.

— Где ж он, Зик? — В нем уже шевельнулось любопытство.

— В мужской уборной.

— А не разыгрываешь? — В его голосе послышалась скрытая угроза.

— Ты что!

Рыбий Пуп всхрапнул и помчался через двор, увиливая от мальчишек, которые толклись повсюду, — Тони не отставал от него — влетел в уборную и, работая локтями, стал прокладывать себе путь вперед.

— Зик! Эй, Зик! — позвал он.

— Несется, как очумелый, ни одному бейсболисту не угнаться, — одобрительно пропыхтел Тони.

Под шум падающей воды и многоголосый гомон Рыбий Пуп протискивался сквозь густую толпу, вдыхая аммиачный запах мочи, вонь испражнений.

— Зик, ты где? — гаркнул он.

В ответ раздался дружный гогот.

— Не застревай, Пуп, — торопил его Зик. — Звонок скоро.

Рыбий Пуп врезался в плотное кольцо мальчишек и отыскал в нем Зика.

— Осади назад, пропустите его, — велел Зик.

Рыбий Пуп пролез вперед и увидел, что Зик протягивает ему пачку открыток.

— Вот оно, вокруг чего земля вертится, — промурлыкал Зик.

Рыбий Пуп взял открытки, и мгновенно у него по бокам и из-за плеч высунулся десяток черных лиц.

— Подними повыше, балда!

— И мне покажи!

Курчавые головы мешали смотреть; Рыбий Пуп вывернулся и стал лицом к стене. Сзади навалились; сдерживая спиною напор тел, он глянул вниз, и сразу его охватило ощущение, что это не наяву, рот у него приоткрылся — перед глазами в откровенно бесстыдных позах напряженно изогнулись белые нагие тела, мужские и женские.

— Ни фига-а себе, — подавленно протянул Рыбий Пуп.

— Кончай толкаться!

— Да мне не видно!

— Белые там, да?

— А ты думал кто! Разуй глаза, негр!

Рыбий Пуп переложил верхнюю фотографию под низ, и извивы обнаженной плоти предстали перед ним в иных положениях.

— Тьфу, дьявол! Ты на лицо ее посмотри. — Удивление.

— Глаза закрыла! — Растерянность.

— Видать, нравится! — Недоумение.

— Фига с два меня бы так сняли! — Гадливое осуждение.

— Додумаются же, черт, эти белые! — Боязливое любопытство.

Рыбий Пуп опять стянул верхнюю карточку, открылся новый непотребный снимок.

— Мерзость одна, эти белые. — Высокий паренек сплюнул и отошел в сторону.

Сердце у Пупа стучало, как молоток. Что только позволяют себе белые! Снимок куда-то отодвинулся — перед ним в нещадном желтом свете электрической лампочки простерлось на столе окровавленное нагое тело мертвого Криса. Его кинуло в жар, потом в холод. Вот он, ничем не прикрытый мир белых людей, который убил Криса, — мир, который может убить и его. Он мельком взглянул на последнюю фотографию и отдал пачку Зику.

— Да, сила. — Он потер влажные ладони.

— Это верно, — сказал Зик.

— Откуда взял-то?

— Фэриш дал, старый пес. Надо скорей нести назад.

— ШУХЕР, РЕБЯТА! — Возглас, полный злорадства.

Черные лица в смятении обернулись на крик.

— ДИРЕКТОР! — Настойчивое предостережение.

Поднялся галдеж, у дверей образовалась свалка. Зик спрятал фотографии в руке и, став на цыпочки, заглянул поверх голов. У Пупа екнуло сердце — попасться с «грязными» картинками означало, что тебя исключат из школы. Он прерывисто вздохнул — у входа показалось черное лицо директора Батлера, который протискивался в уборную.

— Держи, Пуп! — Зик, опешив от неожиданности, совал ему открытки.

— Нет, — шепнул Рыбий Пуп. — Кидай и смывайся, раззява!

— ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ? — раздался голос Батлера.

Зик опустил правую руку, в которой держал открытки, разжал дрожащие пальцы и торопливо нырнул в толпу, неохотно раздающуюся под нажимом и сердитыми окриками директора, которому никак не удавалось пробиться вперед.

— Что тут у вас происходит? — выкрикнул снова Батлер.

Рыбий Пуп и его приятели поднаперли и кучей вывалились из дверей во двор.

— У тебя они? — спросил он у Зика.

— Нет, бросил, — пристыженно сознался Зик.

— Проклятье, — сквозь зубы сказал Тони.

— Настучал кто-то, убить бы ту гниду. — Зик выругался.

— Пошли, отойдем отсюда, — потянул их за собой Тони.

Они поспешно отошли на другой конец двора и оттуда стали следить за тем, что делается возле уборной. В дверях ее вдруг появился директор, держа в руках фотографии.

— Боже ты мой, — охнул Зик. — Ведь им двадцать долларов цена.