Извинившись и решительно встав, он взял малышку на руки. Та доверчиво прильнула к дяде, положила свою светловолосую головку ему на плечо и неприлично зевнула. Себастьян в последний раз посмотрел на Вики, стараясь запомнить её такой невероятно светящейся и счастливой. Боже, он готов был унести с собой не только её образ! Он вышел из гостиной, ощущая тяжесть в груди. Сможет ли он когда-нибудь сделать так, чтобы она светилась рядом с ним? Сможет когда-нибудь сделать её счастливой, или его душа прогнила настолько, что он ни на что хорошее больше не был способен?

В этот момент в коридоре раздался голос Вики.

- Себастьян!

Он замер и обернулся, остановившись у парадных дверей. Зажав что-то в руке, она стремительно направлялась к нему.

- Вики? - забеспокоился он. - Что-то случилось?

-Нет, - ответила она, остановившись прямо перед ним, и к большому его удивлению мило покраснела. Её взгляд упал на почти спавшую Сьюзан. - Бедняжка, - тихо проговорила она, стараясь не тревожить ребёнка. - Кажется, мы сильно утомили её.

- Ничего страшного. Выспится и будет прежней неутомимой юлой.

Подняв голову, она вдруг пристально посмотрела на него. Улыбка сбежала с лица.

- Как твоя рана?

Он не сразу понял, о чём она говорит, но когда, приподняв руку, она с величайшей осторожностью коснулась его правого, раненого виска, у него защемило сердце.

- Всё уже давно зажило, - чуть охрипшим от волнения голосом ответил Себастьян. - Ты что-то хотела сказать мне?

Она смутилась, убрала от него свою руку и опустила голову, взглянув на то, что сжимала.

- Я… после того, что я узнала, я подумала, что тебе следует взять вот это.

Когда он увидел мешочек с миндалем в её руке, в груди что-то мучительно сжалось. Он был настолько тронут её поступком, что не знал, что и сказать.

- Вики… - выдохнул он.

- Прошу, не возражай, - оборвала его Вики, внезапно прижав палец к его губам. - Возьми.

- Я… - У него перехватило дыхание от её прикосновения. А потом задрожала каждая косточка. Как он мог отказать ей, когда она так нежно смотрела на него? Как он мог возразить, когда чувствовал на своей коже её тёплое дыхание? Сглотнув, он медленно кивнул на спавшую Сьюзан и тихо попросил: - Положи мне в карман.

Кивнув, Вики взялась за бархатную материю его сюртука, чтобы выполнить его просьбу и положить лакомство ему в карман, но внезапно нахмурилась, когда мешочек не до конца вошёл в углубление, и подняла к нему своё прекрасное лицо.

- Библия? - удивлённо спросила она. - Ты до сих пор носишь с собой Библию?

Себастьян был так сильно поглощён ею и её близостью, что потерял бдительность! Ещё секунда и она могла бы обнаружить его величайшую тайну. Боже, она могла увидеть не только Библию, но и нечто другое. То, что лежало внутри. Что стало частью его, частью его прошлого, частью его жизни. Вздрогнув, Себастьян сделал шаг назад, ощущая резкие удары своего сердца. Она не должна была увидеть это. И не должна была знать об этом. Никогда.

- Я всегда ношу с собой Библию, - достаточно резко ответил он, злясь на себя, но неожиданно застыл, увидев, как Вики побледнела так, будто он ударил её, и стала пятиться назад. Господи, он не имел права вести себя с ней так резко, но, чёрт побери, он безумно боялся, что она обнаружит свой истертый до дыр платок и снова назовет его занудой, глупым и сентиментальным. Желая хоть как-то сгладить свою вину, он пристально посмотрел на неё и тихо потребовал: - Подойди ко мне.

Она недоверчиво посмотрела на него, но всё же подошла к нему. И тогда, склонив голову, он быстро прижался к её губам поцелуем, о котором мечтал с тех самых , как сегодня увидел её. И почувствовал, наконец, её неповторимый вкус. Её тепло и аромат жасмина, который стал медленно кружить ему голову так, что он чуть не уронил Сьюзан. Боже, он хотел бы поцеловать её совсем иначе, хотел бы прижать к себе до самого предела, но сейчас мог позволить себе только это. Тяжело дыша, Себастьян поднял голову и заглянул в её слегка потемневшие глаза, при виде которых ему ещё раз захотелось поцеловать её. Господи, от неё невозможно было оторваться!

- Спасибо, милая, - прошептал он, выпрямившись.

Он ушёл, оставив её стоять у порога и смотреть ему в след. Себастьян чувствовал себя очень странно. Будто коснулся её своей любовью, и она приняла её. Будто она приняла его любовь и отдала ему нечто значительное взамен.

А в это время в дальнем углу коридора Кейт с торжествующим видом повернулась к мужу.

- Ну что, ты всё ещё считаешь Себастьяна олухом?

Джек хмуро посмотрел на жену, а затем медленно привлёк её к себе и пробормотал за секунду до того, как поцеловать её:

- Я считаю его темной лошадкой, но у него определенно есть, чему поучиться.


Глава 17


Четыре дня!

Казалось бы, это не такой уж и большой срок. Но попробуйте объяснить изнывающему тоской и любовью сердцу, что это не так! И даже тот волшебный поцелуй, которым Себастьян наградил её во время их последней встречи, нисколько не подбадривал её.

Тори тщательно пыталась скрыть гнев, тоску и раздражение, но у неё это получалось не лучше, чем попытка взлететь на небо. И буквально всё казалось ей ужасным. Ужасно было то, что она находилась в доме Ромней. Ужасно было то, что она присутствовала на балу в честь Себастьяна. Но самым отвратительным было то, что виновник торжества так и не соизволил объявиться.

Его не было в деревне целых четыре дня! После его неожиданного визита в Клифтон-холл, после того, как она узнала о его любви к миндалю и о том, что он до сих пор хранит свою старую Библии, он скоропалительно уехал в своё поместье. Этот глупец пренебрёг всеми её просьбами и снова захотел рисковать жизнью! Как он посмел! Как решился вновь вернуться туда, где в него стреляли?!

Тори, возможно, волновалась бы меньше, если бы случайно не услышала разговор Сесилии с Кейт. Невестка Себастьяна рассказывала о том, что кто-то поджёг конюшни Соулгрейв-корта, поэтому ему пришлось спешно уехать, дабы разобраться в произошедшем. И она уверяла, что нет причин для волнений, так как граф приставил к сыну двух надёжных людей, которые смогут помочь и защитить его в нужный момент. Тори была в таком гневе на Себастьяна, так сильно тревожилась за него, что чуть было не отправилась за ним сама. Ведь очевидно, что поджог был организован с единственной целью - выманить его из родного дома, где он был в полной безопасности.

А вдруг стрелявший в него вернётся и в хаосе и разрухе попытается снова причинить ему вред? Тори леденела от одной этой мысли.

Он ведь обещал, что не совершит глупых поступков! Он ведь обещал, что будет осторожен! Почему же поступил так, что сердце Тори замирало каждый раз, когда ей казалось, будто вот сейчас ей принесут самую ужасную весть на свете. Второго письма с пометкой “срочно” она бы точно не вынесла.

Бальная зала была переполнена сливками местного общества и несколькими гостьями, прибывшими из Лондона. Один яркий вечерний наряд затмевал другой, более кричащий и дорогой. Тут и там мелькали платья из муслина, шёлка, атласа, муары, перкаля и тафты, расшитые всевозможными драгоценными камнями. Джентльмены с безграничной щедростью дарили дамам самые свои обаятельные улыбки. Те же в свою очередь радостно принимали их внимание, обмахиваясь шёлковыми веерами и пряча свои довольные улыбки.

Вот он и настал, вечер бала, вечер веселья, блеска и триумфа, как именовала его графиня, но кроме горечи, боли и обиды Тори ничего не испытывала. Бал интересовал её в последнюю очередь. Она не была расположена к беседам, не была расположена к общению. И когда всё же с ней пытались заговорить, Тори предпринимала отчаянные попытки сохранить бесстрастное выражение лица и казаться заинтересованной тем, что происходит вокруг. Тори хотелось, чтобы её оставили в покое. Но больше всего на свете она хотела, чтобы Себа вернулся. Целым и невредимым.

Сесилия твердила, что он скоро вернется. Он обязательно придёт хоть бы потому, что не мог бы разгневать мать, которая организовала этот бал.

Ну конечно, пусть он думает о матери. Пусть думает о своих работниках и прислуге, которые нуждались в нём. Пусть думает обо всех жителях Англии, которых так храбро защищал на поле боя. Пусть думает о ком угодно, но только не о ней. И хоть Тори понимала, что несправедлива к нему, что ему действительно нужно было уладить дела поместья, но у неё не было больше сил скрывать свою собственную нужду в нём. Господи, сейчас он был нужен ей как никогда прежде! Тори не могла больше подавлять свои чувства. Она просто не могла прожить ещё один пустой день без него!

Опустошив второй бокал шампанского, Тори поставила его на стол и встала, чтобы выйти на балкон. Ей не необходимо было подышать свежим воздухом, чтобы набраться сил и взять себя в руки. Ей хотелось вздохнуть, но грудь сдавила мрачная тяжесть.

От громкой музыки разболелась голова. Неожиданно Тори почувствовала себя по-настоящему несчастной, и желание покинуть Ромней стала просто нестерпимой. Но именно в этот момент дорогу ей преградил молодой рыжеволосый юноша в чёрном сюртуке. Тори не хотела никого видеть, ни с кем не желала разговаривать. Она была готовая зарыдать. Господи, да ведь она даже наряд тщательно подобрала специально для него, согласилась поехать в Лондон, который хранил самые неприятные для неё воспоминания, но тот, ради кого всё это было сделано, кому было предназначено всё это, безбожно отсутствовал!

- Вы позволите пригласить вас на танец? - спросил молодой человек, протянув ей руку и затаив дыхание.

Тори посмотрела на его руку, мечтая увидеть на этом месте руку другого человека, но снова жизнь предлагала ей только горькое разочарование. Ощущая боль в груди, она протянула в ответ свою чуть дрожащую руку, мысленно посылая всё к чёрту. Она так устала ощущать только боль. И тоску! Ей было невыносимо одиноко без Себы, и если она хоть немного не отвлечётся сию же минуту, то просто сойдёт с ума.

Снова мир катился в пропасть, а она не имела возможности что-либо исправить.

Захваченный красотой девушки, молодой человек неуклюже вывел её на середину танцевальной площадки и стал исполнять фигуры танца с непростительной оплошностью. Как же наивно было полагать, что танец способен отвлечь ее? Тори начинал раздражать восхищенный взгляд своего партнера, который откровенно пялился на неё.

- Вы так прекрасны! - выдохнул он, чуть не наступив ей на ногу.

- Вы так считаете? - немного резко спросила Тори, которой вдруг стали противны и молодой человек, и его взгляд, и его прикосновения.

Юноша покраснел до самых кончиков ушей.

- О, несомненно, - пролепетал он и чуть не врезался в другую пару, слишком резко потянув Тори в сторону. - Вы прекрасны, как…

- Как восходящее солнце, - раздражённо продолжила за него Тори, готовая немедленно прекратить этот фарс под названием танец. - Моя красота затмевает даже красоту античных богинь, а голос слаще пения соловья? Вы это хотели сказать?

Подумать только, какими отвратительными иногда могут быть комплименты, но тот лишь восхищенно кивнул.

- О да… - снова выдохнул он.

Тори вдруг поняла, что если он ещё хоть бы один раз вздумает вздохнуть, она разобьет о его голову какую-нибудь вазу. Она как раз повернула голову, оглядываясь по сторонам, дабы отыскать нужный предмет, но едва не споткнулась сама, когда её взгляд остановился на пылающих зелёных глазах, которые были прикованы только к ней.

Себастьян!

Господи, он вернулся! Вернулся именно тогда, когда она уже было решила, что этого никогда не произойдет. Сердце от радости заколотилось в груди при виде любимого лица. Господи, как сильно она тосковала по нему! Как сильно боялась, что с ним могло что-то случиться! Но вот он, стоит перед ней, живой, здоровый и такой красивый, что трудно было отвести от него своего восхищённого взгляда.

Он действительно был бесподобен. Так красив, что перехватывало дыхание. Темно-серый бархатный сюртук ладно сидел на широких плечах, подчеркивая силу груди и стягивая напряженные мышцы рук. Белизна рубашки ослепляла, оттеняя загорелую кожу лица. Волосы были в легком беспорядке, падая на лоб так, будто ветер совсем недавно трепал его шевелюру. Тори отчаянно захотелось подойти к нему и откинуть назад каштановую прядь, но её остановил его взгляд. Она и забыла, что танцевала, что рядом находилось много людей. Она позабыла даже свою обиду и была готова броситься к нему.

Если бы не его взгляд.

Изумрудные глаза потемнели, взгляд стал таким острым, почти стальным, что мог проткнуть её насквозь. Тори вздрогнула, вдруг осознав, что он разгневан. В руке он держал бокал шампанского, сжимая его так, будто хотел раздавить. Он сердит? Но за что? За то, что его так долго не было, и пока она сходила с ума, волнуясь за него, приняла приглашение на танец? Потому что на балах было принято танцевать, а он об этом забыл?