Стоя здесь, в конюшне, и растирая бока своего коня, Себастьян почувствовал, как вновь обретает прежнюю решимость. Как возвращается к нему былая уверенность в том, что он должен сделать. Что обязан вручить ей.

Он как раз заканчивал и собирался вернуться в бальную залу, когда всю конюшню огласил звонкий крик.

- Себастьян, выходи! - грозно потребовала Вики, продолжая звать его. Голос её дрожал, хоть она и старалась подавить своё волнение. - Слышишь? Немедленно выходи!

Было в её голосе ещё и столько злости и недовольства, что Себастьян невольно приподнял брови. Она была сердита на него? Но за что? Что он такого сделал? Он ведь даже ничего ещё не успел сделать…

И почему Вики была так уверена, что он в конюшне? Неожиданно Себастьян понял, что последний человек, который видел его перед уходом из дома, была его мать, которая ни за что на свете не стала бы скрывать от Вики его местонахождение. Бросив в сторону скребницу, он тихо выругался и вышел из стойла Адама, прикрыв дверь.

Посредине конюшни в лучах трёх фонарей, которые висели на деревянных балках, стояла Вики в своем умопомрачительном платье и ждала его. Услышав его шаги, она так резко повернулась к нему, что свободно ниспадающие на плечи золотистые локоны хлестнули её по лицу. У Себастьяна на миг перехватило дыхание от её захватывающей красоты. Господи, это платье, этот неприлично глубокий вырез, затянутая корсетом тонкая талия, нежные изгибы плеч и пылающие глаза! Она была похожа на сошедшую со страниц античной истории богиню неземной красоты.

И пока еле дыша, он смотрел на неё, Вики незаметно подошла к нему и с прежним гневом выпалила:

- Ты! Ты не посмеешь снова уехать вот так просто и без всяких объяснений!

Наконец, Себастьян немного пришёл в себя. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить бешеный стук своего сердца, он нахмурился и проговорил:

- Без каких объяснений?

Он всего лишь хотел узнать, о чём она говорит, но его слова произвели на неё совершенно непредсказуемый эффект. Они ещё больше разозлили её. Выпрямившись так, что вперед выступила её высокая грудь, она яростно бросила ему в лицо:

- Ты - трус! Слышишь меня? Ты самый настоящий трус!

И неожиданно для них обоих подняла руку и ударила его прямо в грудь. Себастьян ошеломлённо уставился на неё.

- Ты что такое творишь?

Она снова ударила его. Другой рукой. На этот раз чуть сильнее.

- Ты - трус, чёртов граф Соулгрейв! - звенящим голосом повторила она, тяжело дыша. И ещё раз ударила его, так, что Себастьян изумлённо попятился. - Ты даже не можешь подойти ко мне и сказать, что тебе не нравится, когда я танцую с другим. - Последовал ещё удар. - Когда я смеюсь с другим. - И ещё один удар, но теперь не такой уверенный. У неё дрожали руки. У неё дрожал голос. Но больше всего у неё дрожала нижняя губа. И, взглянув на него потемневшими серыми глазами, она хрипло добавила: - Когда я целуюсь с другим.

У него словно что-то лопнуло в груди от её последних слов. Полностью придя в себя, Себастьян схватил её за запястья, прижал их к тонкой талии и, резко притянув девушку к себе, заставил взглянуть на себя.

- Хватит! - прогремел он, глядя ей прямо в глаза. Не понимая, что происходит. С ней. С ним и его сердцем, когда она сделала своё откровенное признание. Он никогда прежде не видел её такой… почти несчастной. - Ты что, целовалась с тем сопляком?

Глаза её загорелись таким вызовом, когда она ответила, что Себастьян побоялся обнаружить, что она говорит правду.

- А какая тебе разница?

У него потемнело в глазах.

- Какая мне разница? - Почему ситуация напоминала ему их прошлые противостояния? То, от чего он так старательно пытался убежать и забыть. - Он действительно целовал тебя?

Ожидая ответа, Себастьян вдруг понял, что если она ответит утвердительно, он немедленно пойдет и прикончит того сукина сына, кем бы он ни приходился его отцу или даже самому королю.

- А если это правда, что ты сделаешь?

Почему в её голосе вместо провокации слышалась горечь?

- Целовал? - жёстко потребовал он, сжав челюсть и теряя терпение.

- Ты ведь уезжаешь, так что это ничего не изменит. Разве нет?

- Целовал?!

- Куда ты поедешь на этот раз? - глаза её предательски заблестели, голос дрогнул. - На флот? Дослужишься до адмирала?

- Целовал или нет?!

Терпение Себастьяна лопнуло. Он сжал её запястья так сильно, что она сдавленно застонала, а потом подняла к нему сове слегка бледное лицо и совсем тихо ответила:

- Да, он целовал меня. Теперь ты доволен?

Себастьян замер, не в силах дышать. В её речи не было бравады, не было кичливости или хвастовства, чего стоило ожидать от девушки, которая жаждет поцелуев любого мужчины. Все эти долгие годы он умирал от ревности, представляя, скольких мужчин, должно быть она перецеловала, пока он гнил на континенте. Ведь именно он мешал ей жить “полной жизнью”. Ему было мучительно больно верить в то, что она познала не только поцелуи мужчины. Даже в страшном сне боялся представать, что её касались руки другого.

И вот сейчас, глядя в эти серебристые глаза, он увидел отражение собственной боли, а не желание отомстить ему. Он видел её муку, и это так сильно подействовало на него, что он перестал дышать. Ком мешал ему говорить, но он пересилил себя и, ослабив хватку, Себастьян тихо произнёс то, что было так очевидно для них обоих:

- Ты лжешь, жизнь моя.

Она вздрогнула от его слов, губы слегка приоткрылись от изумления. И одинокая слезинка покатилась по щеке. У Себастьяна сдавило в груди, когда он, наконец, осознал, что она проиграла. Проиграла битву, которую вела с ним все эти долгие годы день за днем, с тех самых пор, как повстречала его.

- Я не… я не лгу… - чуть ли не шёпотом произнесла она, не понимая, что теперь сама прижимается к нему. Она стояла к нему так близко, что дышала с ним одним воздухом. Голос стал совсем хриплым, когда она добавила. - Он действительно целовал меня, прямо в губы… Языком!

Последнему слову предполагалось убить его наповал, но вместо этого Себастьян ощутил головокружительную легкость, видя её отчаянные попытки заставить его поверить в то, чего никогда не было. Вот только… Зачем она делала это?

Отпустив её руки, он с величайшей нежностью взял её лицо в свои ладони и стер большим пальцем мокрую дорожку слезы.

- Неужели? - прошептал он, ощущая тяжелые удары своего сердца. Склонив голову, он осторожно коснулся её губ. - Вот так?

Она ещё больше задрожала в его руках. Веки прикрыли влажные глаза, скрывая от него невысказанную боль. И неожиданно Себастьян с кристальной ясностью понял всё. И всё в миг встало на свои места.

Господи, ему стоило пройти пять лет ада, долгие часы одиночества и одна слезинка, чтобы понять, что она всегда провоцировала его только для того, чтобы заполучить его поцелуй. “Все его поцелуи!” Сердце его готово было перевернуться в груди. Глупышка! Касаться и целовать её - было его заветным желанием. Мечтой. Бредом. Агонией. Неужели она до сих пор не поняла этого?

И она говорила что-то о том, что он снова уходит.

“Что бы ты ни делал, ты должен вернуться ко мне, к нашему валуну. Обязательно”

Неужели она допускала малейшую мысль о том, что он снова способен оставить её и уехать? На какой-то флот?

Опустив голову чуть ниже, он прижался губами к отчаянно бьющейся жилке у неё на шеё, ощущая аромат её нежной кожи, зная, как она реагирует на подобные прикосновения.

- Или он целовал вот так?

Она издала неслышный стон и приподняла к нему свои руки.

- Д-да…

Ему не нужен был никакой флот. Ему не нужен был чин адмирала. Ни майора, ни царя, ни священника. Ему не нужен был никакой чин для того, чтобы любить её. И снова она не предприняла никакой попытки отстраниться от него. Себастьян вдруг вспомнил, что она никогда ни разу и не пыталась оттолкнуть его от себя. Это он отпускал её, это он прогонял её. А она наоборот, всегда тянулась к нему, льнула к нему. Боже, каким он был глупцом! И слепцом!

- А может вот так? - хрипло спросил он, опускаясь к приподнятому холмику, и коснулся губами верхней части её груди, ощущая небывалую лёгкость от того, что начинает на самом деле понимать все мотивы её поступков.

Вики вдруг вздрогнула, взяла его лицо в свои ладони и притянула его голову к себе.

Когда их глаза встретились, она едва слышно молвила:

- Не так он меня целовал.

- А как?

Она встала на цыпочки и коснулась своими дрожащими губами белой полоски шрама на его левом виске. И сказала то, что чуть не разбило ему сердце.

- Меня никто не целовал после тебя, - прошептала она и коснулась другого более свежего шрама на его правом виске, заставляя вместе с ней плакать и его сердце, когда ещё одна слезинка скатилась по щеке. - Как я могла позволить хоть кому-то стереть вкус твоего поцелуя?

Себастьян подумал, что у него сейчас разорвется сердце, так невыносимо было видеть её слезы и слышать слова, которые бередили ему душу. Обняв её покрепче, он прижал её к своему дрожащему телу и хрипло выдавил:

- Жизнь моя, не плачь…

Но это вызвал новый поток слез. Она прижалась к нему своим лбом и тихо спросила:

- Помнишь, как однажды ты спросил меня, больно ли мне?

Он едва мог дышать, когда кивнул, вспомнив день их встречи, когда Бонни свалил её на корни векового дерева.

- Да.

Сделав глубокий вдох, она погладила его по щеке.

- Я солгала тебе, - послышался её обличительный шепот. Она закрыла глаза и добавила: - Мне больно, безумно больно от того, что я столько лет живу без тебя. И мне больно от того, что ты можешь уйти. Особенно сейчас.

Вот сейчас его сердце должно было вдребезги разбиться о рёбра. Он так долго жиль с мыслью о том, что не нужен ей. Так долго хотел что-то значить для неё.

Себастьян застонал, чувствуя сверлящую боль в груди, и подняв голову, прижался к её губам, не в силах больше жить без неё. Без её голоса. Без её тепла. Без её губ.

- Вики, - выдохнул он с мукой, прижав её к себе почти до предела. - А помнишь, как я поверил тебе тогда?

Она с трудом кивнула:

- Д-да…

- Знаешь, почему я поверил тебе? - тяжело дыша, спросил он, умирая от любви к ней. Когда она медленно покачала головой, Себастьян глухо добавил: - Потому что мне было гораздо больнее. Потому что мне всегда больно, когда больно тебе. И мне больно от того, что ты думаешь, будто я могу уйти и жить где-то вдали от тебя. Будто я способен жить без тебя.

Она должна была понять, как сильно нужна ему. Она должна была знать, что нужна ему в этой и другой жизни. Себастьян не мог больше хранить в себе свои чувства, свою любовь, свои надежды. Господи, его Вики, его жизнь! Как она могла подумать, что он способен ещё раз оставить её и снова жить хоть бы минуту без неё? Кого бы в прошлом она ни целовала, что бы ни делала в его отсутствие, она всегда принадлежала ему. Всегда!

Он поцеловал её так крепко, что перехватило дыхание. И когда с непередаваемой нежностью и упоением она ответила ему, у Себастьяна зашумело в ушах. Он позабыл обо всем на свете, захваченный её нежными губами и дрожащими пальцами, которые поглаживали его лицо. И дыханием, которое почти обжигало.

Оторвавшись от её губ, он снова опустился к нежному изгибу её шеи, чувствуя, как знакомое напряжение завладевает его телом. Её близость опьяняла, давала небывалую силу и вместе с тем делала его самым беспомощным человеком. Её прикосновения заставляли дрожать каждый мускул, каждый нерв, когда она провела рукой по его плечу.

Его Виктория, его победа…

Неожиданно раздался её дрожащий шёпот, наполненный небывалым раскаянием:

- Прости меня, прости ради бога…

Он подумал, что она просит прощение за свою небольшую ложь. Если бы только она знала, что эта ложь спасла их обоих. Приподняв голову, Себастьян заглянул ей в глаза, умирая от желания зацеловать её до смерти, заставить её позабыть обо всём на свете.

- Мне нечего прощать.

- Нет, ты не понимаешь…

Он действительно ничего не хотел понимать и тут же вновь завладел её губами. И поцеловал её со всей своей неконтролируемой страстью, глубоко, почти болезненно. Она застонала и крепче обняла его.

И Себастьян не выдержал. Он не мог больше бороться с собой. Или её прикосновениями.

Желание такой силы овладело им, что отпустить её сейчас казалось хуже смерти. Поэтому, подхватив Вики на руки, он понёс её в угол конюшни, где лежало мягкое сено, опустил её на солому и лёг рядом с ней. Она даже не попыталась возразить, продолжая отвечать на его поцелуи так пылко, что он начинал на самом деле задыхаться. Сердце неистово стучало в груди. Одно её прикосновение, один поцелуй, и страсть невиданной силы готово было поглотить его.