И снова ничего не могло остановить его. К боли от потери родителей добавились и мучения последних минут. Она задыхалась, чувствуя, как сердце медленно разрывается в груди.

На этот раз она действительно потеряла его, подумала Тори, рыдая в безмолвной глуши леса. Сначала она потеряла родителей, а сейчас теряла Себастьяна. Он отказался от неё и так просто ушёл вместо того, чтобы остаться и бороться за то, что могло принести облегчение им обоим. Душа медленно покрывалась коркой льда, замораживая сознание и мысли.

В трудные для себя минуты Тори находила утешение только в одном месте, но сегодня ей не суждено было дойти до своего любимого убежища. До их валуна. Места, которое никогда по-настоящему не принадлежало ей.

Больше ей ничего не хотелось. Тори закрыла глаза и поняла только одно: она хотела умереть. Прямо здесь. Прямо сейчас.

***

После того разговора никто больше не видел Себастьяна. Он не пришёл даже на похороны родителей Тори. Девушка была так сильно раздавлена, что даже не обратила внимания на приезд в Клифтон-холл дядю Бернарда Уинстеда, брата их матери, с женой Джулией, которые теперь стали их опекунами и должны были позаботиться об осиротевших Хадсонах.

Тори было абсолютно все равно, что теперь сделает с ней жизнь. Она не хотела этой жизни, потому что в ней не осталось ни единого смысла, ради которого стоило бы жить.

Она не видела Себастьяна целых два года. Два года прошло с тех пор, как он развернулся и ушёл от неё. Два года, как он закончил учёбу и вероятно уже наставляет прихожан своего прихода. Теперь он добился своего, получил то, что так отчаянно хотел от жизни. Тори надеялась, что это утешит его, но сама она не могла порадоваться за него.

Жгучие слёзы наворачивались на глаза, когда она думала об этом. Он обещал, что всё будет хорошо, он клялся, что так будет лучше для них обоих, но что в итоге они получили? Что получила она? Кем она была теперь? Два года как его брат женился на очаровательной девушке, с которой подружилась Тори во время своего первого и единственного сезона. У Эдварда и Сесилии родился замечательный сынишка, его крестили. Однако даже столь значимые события его семьи не заставили Себастьяна вернуться домой.

И вот однажды, гуляя возле дома, рядом с конюшнями Клифтона, Тори вдруг остановилась как вкопанная, увидев, как издали к ней решительным шагом приближается тёмная фигура Себастьяна. Сначала она не могла поверить собственным глазам. Сердце замерло в груди. Она медленно моргнула, но видение не исчезло. И по мере его приближения, девушка поняла, что это не сон.

Его мрачный вид потряс Тори до глубины души. Он остановился прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки. Глаза его опасно поблёскивали, взгляд был жестким и неумолимым, вокруг красиво очерченных губ залегли глубокие морщинки. Волосы растрепались, щёки запали, будто он похудел. Во всем его облике сквозило что-то пугающеё и зловещёё.

- Себа? - прошептала изумлённая Тори. - Это ты?

Он выглядел так, словно пережил самое большое потрясение в жизни, и казался таким несчастным, что Тори захотелось немедленно объять его и стереть это пугающеё, болезненное выражение с его лица. Что с ним сталось? Что произошло?

В голове вдруг промелькнула предательская мысль: слава небесам, но он не в сутане. Он не превратился в священника, кем мечтал стать.

Себастьян продолжал сверлить её своим тяжелым взглядом, а потом заговорил резким, но до боли любимым голосом:

- Однажды ты кое-что попросила у меня. Я долго размышлял над этим. Ты даже понятия не имеёшь, что это значило для меня, и Бог свидетель, как сильно я хотел исполнить твою просьбу.

Тори непонимающе приподняла брови.

- О чем ты?

Он не ответил. Вместо этого он грубо схватил её за плечи и прижал к каменной стене конюшни. Тори была так потрясена его поведением, что не подумала даже вырываться, а только беспомощно смотрела на него, не представляя, чего он хочет от неё. Что он задумал? Тем временем Себастьян прижался к ней всем своим твердым телом и наклонил к ней темноволосую голову. Необычный трепет охватил её всю. Господи, никогда прежде он не дотрагивался до неё вот так откровенно и так решительно. И его прикосновение заставило её очнуться будто от долгого, глубокого сна.

- Ты так спокойно рассуждала об этом, - с нескрываемой угрозой начал он, обжигая её своим пылающими изумрудными глазами. - Посмотрим, что ты скажешь после этого.

- Что ты… - только хотела вымолвить Тори, но не смогла договорить.

Её шепот потонул в потрясённом вздохе, когда он запечатал её губы своими губами.

Даже во сне Тори не могла представить себе, что он когда-нибудь сделает это. Но теперь… Она застыла, потому что застыл весь её мир.

Себастьян целовал её!

Её тихий, сдержанный, всегда такой робкий Себа был, наконец, готов сделать это! Пришёл так внезапно только для того, чтобы поцеловать её! Целых два года ему потребовалось, чтобы решиться на этот поступок! И тут её мир снова раскололся на тысячи осколков. Дыхание перехватило, а сердце взорвалось от мучительной боли. Почти всю жизнь она желала этого мгновения, мечтала об этом и гадала, какие чувства испытает, когда он коснётся её. Но реальность превзошла все её ожидания. К такому она не была готова.

Впервые в жизни у неё была возможность без каких-либо запретов обнимать его. Своего Себастьяна. Тори понимала, что задохнется, если не начнет дышать, но боялась пошевелиться, дабы не спугнуть его, не развеять этот прекрасно-захватывающий момент, это чудо. Она утонула в самых своих сокровенных ощущениях. Он прижимался к ней так тесно, что она чувствовала каждый мускул, каждый нерв его большого, напряженного тела. Он обнимал её так крепко, что сдавил ей все кости, но Тори не возражала. Господи, она всегда хотела быть вот так близко к нему!

Тепло его губ словно бы разморозило её. Тори встрепенулась и постепенно начала верить в реальность происходящего. Оцепенение постепенно сменилось другим, болеё острым чувством. Он давил на её губы с отчаянной силой, словно хотел расплющить, раздавить её. Но это не могло напугать её. Себастьян был зол, напряжен и рассержен, с изумлением поняла Тори, но даже, несмотря на это он изучал её уста с присущей ему осторожностью и нежностью. У неё заныло сердце. Какими бы жестокими не были его намерения наказать её, он не был способен причинить ей болью. Он никогда не был груб с ней, что бы ни произошло. И возведенные за столько лет толстые стены вокруг неё рухнули. Тори издала мучительный стон, подняла руки и обвила его твердую шею.

- Себа, - хрипло молвила Тори, притягивая его к себе, вжимаясь в его тело. Впитывая его тепло, его силу. - Мой Себа…

И в этот момент в нём вдруг что-то бесповоротно изменилось. Если до этого он был напряжён до предела, то теперь из него, казалось, ушли все его силы. И злость. Он в один миг выдохся в её руках, ощутив её объятия, услышав её шепот. Затаив дыхание, он поднял голову и потемневшими от боли и страсти глазами посмотрел на неё.

В груди у Тори что-то оборвалось, когда она столкнулась с его будоражащим взглядом. Впервые он не мог скрыть от неё то, что творилось у него в душе, то что она могла бы узреть до конца, если бы он резко не притянул её к себе. На этот раз она была готова к прикосновению его губ, и они слились в желанном, осознанном и горестно-тоскливом поцелуе, который перевернул их мир. Он обжигал её своей жаждой и горячим дыханием. Он заставлял дрожать каждый нерв её тела. Он втянул к себе в рот её губы, словно хотел поглотить её, а затем решительно разжал языком её зубы и проник внутрь.

Тори издала слабый стон, не ожидая этого. Никто ведь никогда прежде не целовал её так. Так откровенно, так страстно и так мучительно сладко, что она забыла обо всем на свете. Его язык исследовал её с дотошной, но опьяняющей тщательностью, словно не хотел обделить вниманием ни одну крошечную точку. Словно хотел оставить на ней свой след, не зная, что она уже вся отмечена им.

Его руки мягко поглаживали ей спину и плечи, вызывая озноб во всем теле, губы терзали её так, что Тори с трудом могла дышать. Каждое его прикосновение отзывалось мучительной дрожью и сладостью в груди. Она льнула к нему, боясь упасть, потому что ноги вдруг стали ватными и больше не держали её. Его поцелуй вытеснил из неё всю боль и горечь, которые отравляли ей жизнь. Голова кружилась от постепенно нарастающего, такого необычного и дивного удовольствия, что Тори стала медленно плавиться.

И не в силах больше быть равнодушной к этому чуду, она поцеловала его в ответ так, как только мечтала об этом с тех самых пор, когда впервые поняла, что такое поцелуй между мужчиной и женщиной. Ей было двадцать лет, она уже столько всего пережила за это время, но казалось, только сейчас поняла, что такое настоящая жизнь.

Едва Тори встретила его губы безоговорочной капитуляцией, полностью раскрывшись перед ним, как в нём снова что-то изменилось. Себастьян вздрогнул, когда она коснулась его языка своим, и Тори почувствовала, как он задрожал. Будто для него это было так же невыносимо прекрасно, как и для неё. И ещё теснеё прижал её к себе, почти поглощая, испивая её без остатка. Это было слияние не только губ. Медленно друг в друге растворялись их одинокие души. И впервые в жизни Тори позволила произнести про себя слова, которых так сильно боялась.

“Я люблю тебя, - заныло её сердце. - Господи, я так сильно люблю его, что не хочу больше жить без тебя!”

Внезапное осознание этого так сильно потрясло её, что ей вдруг захотелось заплакать.

Но она не успела в полной мере насладиться этим хрупким моментом, который определил всю её жизнь, потому что так же неожиданно он прервал поцелуй, оторвался от неё и поднял голову. Не желая расставаться с ним хоть бы на миг, с всё ещё закрытыми глазами Тори потянулась к нему, решив, что он вернулся к ней на этот раз навсегда. Вернулся, чтобы…

- Ты на удивление хорошо целуешься, - раздался вдруг его охрипший голос.

Тори все ещё была под воздействием пьянящего, страстного поцелуя, поэтому не расслышала в его голосе ноток жёсткого упрека. Медленно разжав веки, она удивлённо посмотрела на него.

- Себа?

Его глаза потемнели ещё больше от невыразимой боли. Он смотрел на неё с такой мукой и гневом, что Тори, наконец, пришла в себя, отчетливо понимая, что с ним что-то происходит. Что-то ужасное. И следующие его слова подтвердили это, лишив её надежды, которая затеплилась в груди. Его голос прорезал воздух подобно острому кинжалу, когда он заговорил:

- Ты просила поцеловать тебя? Я сделал это. Ты не хотела, чтобы я стал священником? Я отказался от сана. Ты хотела, чтобы я стал военным и пошёл в армию? Через час я отплываю на континент. Я еду туда воевать и убивать. Ты считала, что я скучный зануда? Надеюсь, жестокий убийца больше тебе придется по душе. - Он отпустил её и сделал шаг назад. - Что ж, меня не будет рядом. Можешь и дальше продолжать наслаждаться мужским вниманием, а в особенности их поцелуями. Ведь мой ты забудешь так быстро. Ведь я всего лишь зануда.

Тори с ужасом смотрела на него, слушая эту дикую речь. Весь его приход был мрачной прелюдией к тому, что он только что сказал. Чем только что разорвал на части её бедное сердце. А потом, вероятно, в самый последний раз Себастьян развернулся и зашагал прочь.

Навсегда.

Тори показалось, что она видит очень-очень плохой сон, но разве во сне можно испытать такую сверлящую боль, от которой хотелось умереть? Во сне нет места свирепой силе, которая мечтает задушить в железных тисках сердце, которое только что поняло величайшую силу любви.

Из неё вдруг разом ушли все силы, и Тори поняла, что сползает вниз по стене на холодную землю. Силуэт Себастьяна растворился вдали, а потом перед глазами все поплыло. И она обнаружила, что плачет, но не издавала при этом ни единого звука, настолько глубокой было её горе.

Он отказался от сана. Ради неё.

Он стал офицером. И тоже ради неё.

Боже, он готов был совершить любую глупость ради неё, не зная, что ей ничего этого не нужно! Она не хотела священника, не хотела военного или банкира. Она хотела того самого Себастьяна, которого встретила на пороге собственного дома много лет назад. Который привел её к своему валуну и разделил с ней свой секрет. Неужели она так много хотела от жизни?

Что он знал о войне? Её духовный и всегда такой робкий, сдержанный и правильный Себастьян. Его могли убить при первой же битве. Ведь её взрывные, запальчивые слова подтолкнули этого глупца на столь вопиющий поступок. Как она сможет жить после этого, зная, что именно она послала его на верную гибель?

Тори вдруг издала истощенный вопль, упала на землю и разрыдалась, не в силах больше дышать. Она потеряла его в тот самый момент, когда с кристальной ясностью поняла, как сильно любит его, как сильно нуждается в нём. Это был предел, та самая черта, через которую она не могла уже переступить.