Шанна Кэррол - Долгожданная встреча

Услышав выстрелы со стороны лавки, Джако, сжимая пистолет, побежал вперед. Он увидел лошадей, мчащихся из Загона. За ними скакал всадник. Нет, два всадника… Джако обернулся на хижину, а потом, услыхав вопль Аркадио, помчался к загону. От страшного взрыва, сотрясшего воздух, Джако упал на землю; на него посыпались какие-то обломки и пыль. За первым взрывом последовал второй, а потом из дымящихся руин сарая раздалась пальба – это рвались патроны. Джако с трудом поднялся на ноги. Какая-то женщина кричала, видимо, от боли, хрипло ругались мужчины. Джако на неверных ногах поспешил в хижину. Его пленники! Черт,! … где же Мануэль? Словно в ответ на его немой вопрос, из двери хижины, спотыкаясь, вышел тот, кого он искал. Джако ринулся ему навстречу, но Мануэль молча, глазами указал на дверь. Оттолкнув юношу, Джако ворвался в каморку, держа пистолет наготове: ему чудилась какая-то опасность, но встречен он был громким смехом. Комната была освещена красноватыми отблесками пожара, и в этом кровавом свете он увидел… смеющуюся Марселину.

– Они ушли, братец. Они убежали, и это сделала я! – заявила она.

– Ты?!

– Сеньор Вэнс, его жена, порох, военная форма, сверкающая пушка, украденная у федералов. Ваша армия… Ха-ха– ха! Вы все потеряли, мой генерал!

Джако подбежал к ней и вцепился в смуглые плечи, которые ласкал только прошлой ночью.

– Шлюха! Дрянь! Почему ты это сделала?

Марселина смотрела ему прямо в глаза, даже не поморщившись от боли. Она больше не могла плакать – в ее глазах не осталось слез.

– Мой брат! – взвизгнула она. – Ты знал! Ты ведь знал, и мы грешили вместе! Мы оба прокляты! Оба! Какой мужчина посмотрит теперь на меня, женщину, разделившую ложе с собственным братом?! Кто встанет на твою сторону, зная, что ты убил собственную мать и изнасиловал сестру?! Да ни один солдат не пойдет за тобой! А после этой ночи ты все потерял, Джако. Все! И я приложила к этому руку. Я, твоя шлюха! Твоя сестра… – Марселина плюнула ему в лицо, и тут же отлетела к стене, отброшенная выстрелом. Пуля раздробила серебряную цепочку и вдавила старинную камею в юную грудь… Марселина расплатилась за содеянное. Безжизненное тело сползло на пол – смерть с улыбкой на устах погасила ненависть в ее сердце. Santa Maria, Madre dedios…[8]

Джако медленно вышел из хижины. Его руки дрожали, от правды негде укрыться. Мануэль отвернулся от Джако.

– Ты убил ее, – пробормотал он. – Ты убил и мать, и сестру. Двух женщин… Свою семью… Ты шакал, как назвал тебя этот американец…

Не обращая внимания ни на Мануэля, ни на панику, охватившую бандитское поселение Рио-Лобос, Джако побрел к реке.

– Никакой ты не генерал! – крикнул ему вслед Мануэль надорванным голосом. – Ты просто шакал, грязный убийца, убийца женщин!

Воды Рио-Лобоса уже несли с собой правду о позоре Джако, когда он вышел на берег. Там, в кустах, у него был спрятан мустанг. Услыхав шаги хозяина, конь норовисто замотал головой и встал на дыбы. Потрепав животное по шее, Джако попытался взять себя в руки.

– Я убью их, – прошептал он. – Я убью их.

И, не говоря больше ни слова, он расправил уздечку, хлестнул коня, чтобы тот успокоился, и сел в седло. Джако поехал вдоль реки, подальше от пожара и от бандитов, ищущих своих лошадей. Он не сворачивал с пути до тех пор, пока не доехал до знакомого поворота, ведущего к Северной тропе. Джако даже ни разу не обернулся назад, туда, где сгорели его будущее и все его надежды. Джако уехал прочь от Рио-Лобоса… Конечно, настигнуть своего злейшего врага с женой ночью будет нелегко, но он рассчитывал на то, что ненависть поможет ему – как всегда…

От костра поднимались тонкие струйки дыма, почти невидимые в темноте. По бескрайнему небу, как огромные корабли, мимо звезд медленно и торжественно плыли облака.

А далеко внизу, на земле, как звезда, сиял крохотный костер. Карен развела огонь в укрытии, наспех сооруженном ею из больших голых валунов. Она нашла несколько поваленных кедров и, оторвав от одного полоску коры, смогла вскипятить воду. Если следить, чтобы огонь не поднялся выше уровня воды, то кора не сгорит. И тогда она сможет промыть раны Вэнса. Ох, Вэнс…

Карен посмотрела на искаженное болью лицо мужа. Ей, повезло. Пуля задела край одеяла, в которое она была завернута, оставив на коже лишь царапину. Опустив бандану Вэнса в горячую воду, Карен выжала ее и подошла к раненому. Пуля попала Вэнсу в спину, прямо над ремнем, вырвав, ог– ромный кусок мяса. Карен могла перевязать рану лишь обрывком одеяла, и кровотечение даже остановилось ненадолго, но потом, перед тем как они разбили лагерь, оно возобновилось. Каждый шаг причинял Вэнсу нестерпимую боль. Но теперь рана закрылась, и Вэнс даже подмигнул жене, готовящей для него горячий компресс. Тепло немного уняло боль, и впервые с тех пор, как они умчались из горящей деревни, Пакстон почувствовал облегчение.

– Мне следовало забрать у него пистолет, – с сожалением заметил он. – Я поплатился за собственную небрежность.

– Поздно говорить об этом, – отозвалась Карен. – Что сделано, то сделано.

– Ты права, – согласился Вэнс. – К тому же все могло обернуться гораздо хуже. – Он печально усмехнулся. – Нет, ты только взгляни. Совсем новая форменная рубашка, можно сказать, подарок от Джако, и… сразу же испорчена. Ох, за спасение прекрасных женщин приходится расплачиваться собственной одеждой. – Вэнс опустил голову: он чувствовал себя совсем разбитым. – Как хорошо, что здесь нет Тру. Он бы мне шею свернул за то, что я трижды свалял дурака.

Карен убрала компресс. Теперь, когда рана была промыта, можно было внимательнее рассмотреть, насколько она серьезна. Вэнс попытался это сделать, повернув шею.

– Вэнс, это очень страшно? – спросила Карен.

– Да уж ничего хорошего, – помотал он головой. – Я потерял много крови, поэтому у меня большая слабость и я медленно двигаюсь. Но я выдержу, будь уверена. Такие раны не опасны, если только избежать инфекции. Наш главный враг – погоня. А они могут скакать очень быстро. Если они нас настигнут или мы натолкнемся на апачей, а у меня совсем не будет сил, ты должна уходить без меня.

Карен в возмущении замотала головой:

– Ни за что!

Вэнс лишь махнул рукой, не принимая ее протеста.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне. Для меня это очень важно.

– Но я не смогу…

– Ты сможешь и сделаешь это, – перебил ее Вэнс. – Если я скажу «беги!», ты должна немедленно уходить. Сразу! И не думать о том, что сделает со мной Джако. Черт возьми! Возможно, обо мне уже будет бесполезно заботиться. Но ты должна вернуться в Паке и рассказать обо всем Тру и всем остальным… – Голова Вэнса откинулась назад, и он закрыл глаза, пытаясь справиться с приступами боли. Ему явно было трудно говорить.

– Довольно разговоров, – пробормотала Карен. – Пойду проверю силки.

Пакстон заставил себя расслабить ногу и бедро – так он надеялся снять приступ боли. Что она сказала? Силки?.. Вэнс огляделся по сторонам: Карен ушла. Силки? Конечно. Должно быть, это Тед научил ее ставить силки. «Господи, Тед… Это я должен был учить ее всему. Мужчина не должен без дела разъезжать по стране. Его место дома, чтобы учить жену, как выжить, если… – Огонь горел справа от него, и Пакстон стал смотреть на красновато-оранжевые языки пламени, надеясь, что их гипнотический танец усыпит его. На огне стояла кедровая «посудина». – Надо всего лишь протянуть руку, и…»

Оглядываясь по сторонам, Карен вышла из сооруженного ею укрытия и по пересохшему руслу ручья пошла к мескитовой роще – там она надеялась поймать дичь. Но увы, сооруженные ею силки были пусты. Карен огорчилась, ведь Вэнсу для восстановления сил необходимо свежее мясо. Она побрела назад, останавливаясь каждые несколько ярдов и прислушиваясь ко всем подозрительным шорохам. Ночь была полна всевозможных звуков, но они не пугали ее. А какие, интересно, звуки должен издавать преследователь? Карен, к примеру, знала, что ночные насекомые замолкают при появлении человека. Вот только услышит ли она подкрадывающегося к ним индейца? Ветер вздыхал среди скал, мимо нее пролетела, едва слышно шурша крыльями, летучая мышь. Карен шла к ручью и… Что это? Звук повторился – справа от нее две ветки мескитового дерева терлись друг о друга. На небе поднялась яркая луна, освещая все вокруг голубоватым светом. Стало казаться, что и песок, и скалы обрели почти белый цвет. Женщина посмотрела на север, туда, где тянулась тропа, по которой они ехали. А что, если сейчас кто-то крадется по их следу? Карен заставила себя не поддаться подступившей панике. Вэнс уверял ее, что бандитам понадобится несколько часов, чтобы переловить лошадей и пуститься за ними в погоню. Но, несмотря на это, он выбрал едва заметную тропу, которая должна привести их к реке западнее того места, где они всего два дня назад пересекали Рио-Гранде.

Пожалуй, бандиты не могут быть слишком близко, особенно если учесть, что при взрыве пострадало все их имущество, а лошади разбежались. Но все же, все же… Может, другие бандиты и не бросятся за ними в погоню сразу, а вот Джако… Рано или поздно он обнаружит, что они свернули с главной тропы, и направится именно сюда. Она уже поняла, что этот человек обладает решимостью, не свойственной нормальным людям. Джако ни за что не позволит им убежать от него. И где-то в ночи он уже следует за ними, не допуская даже мысли, что его кто-то может обмануть.

Джако… Вспоминая, как он целовал и сжимал ее, Карен ощутила жар. Какой беспомощной она была! Но, несмотря на испытываемое ею презрение к этому человеку, Карен понимала, что этот бандит любит ее – пусть по-своему, в уродливой, извращенной форме. Но такая любовь… и такая ненависть… Молодой женщине вдруг стало до того страшно, что она задрожала и, сама того не замечая, упала на землю, чтобы слиться с ней, чтобы никто не заметил ее. Как ей хотелось поскорее вырваться из тисков грозящей им опасности! «Что я могу сделать против него? Что будет, когда он найдет нас? – Ее воображение разыгралось. Каждая скала, каждая ветка, каждый кактус… – Они, кажется, смотрят на меня! Нет! Прекратите! Перестаньте! Вэнс ранен… Я ему нужна, от меня зависит его жизнь… Джако! Нет… Я боюсь… Боюсь… – Как ни странно, это признание помогло ей. – Хорошо, – со злостью подумала она. – Бойся! Только делай то, что нужно делать. Начни сначала и делай все необходимое до тех пор, пока не выполнишь задуманное. Не забывай, что ты носила фамилию Хэмптон. Держись же… Держись…»

Тучи все быстрее бежали по небу. Не выдержав их натиска, луна скрылась. Встав на ноги, Карен поспешила к костру, тщательно выбирая путь.

Вэнс уснул у костра. Карен огорчилась, увидев, что вода в сосуде из коры выкипела, а сама кора свалилась в огонь и превратилась в кучку углей.

– Держись, – прошептала она покорно, хотя в ее голосе и слышалась некоторая доля сомнения.

Сняв с себя пончо из одеяла, Карен постояла, подставив нагую кожу ночному ветру. К счастью, в узелке, который Вэнс вынес из сарая, была еще одна форменная рубашка. От мокрого одеяла на ее коже появилось раздражение, она сильно покраснела. Карен, стряхнув с себя усталость, надела сорочку, с удовольствием ощутив прикосновение мягкой ткани. Завернувшись в одеяло, она легла. Свой отдых она заслужила, как никогда.

За ночь небо собрало столько туч, что к утру можно было ожидать сильную грозу. Оседлав лошадей, Карен вернулась к костру. Вэнс уже встал, и его лицо немного порозовело – сой явно пошел ему на пользу.

– Ты уверен, что мы можем ехать? – спросила Карен, имея в виду его рану.

Пакстон кивнул.

– Скоро начнется дождь, который смоет все следы. Мы должны воспользоваться этим и ехать вперед, пока не вымокнем до нитки. С каждой пройденной милей они будут вес больше и больше отставать, а значит, мы выиграем время. – Вэнс по привычке стал засыпать кострище землей, но сморщился от боли. С трудом он дошел до коня. Карен уже села на свою мышастую кобылу и с тревогой наблюдала за тем, как Вэнс с трудом устраивается в седле. По небу прокатился раскат грома, словно природа салютовала их отъезду. Они поднялись на горную гряду прямо над тем местом, где разбивали лагерь, и тут же поспешили укрыться в глубокой длинной щели. Вэнс бегло взглянул на склоны впадины, поднимавшиеся над ними. Они ехали между челюстями самой настоящей ловушки, и если только небеса захотят избрать этот момент, чтобы излить на них потоки воды…

И вдруг они как по волшебству вырвались на свободу. Будто кто-то поднял их из впадины на теле великана на его широкий бок. Удивленно охнув, Карен остановилась. По обе стороны от них лежала голая, иссушенная и враждебная им земля, над которой низко опустилось зловещее свинцовое небо. «Я не могу… Я больше не вынесу этих испытаний…»

Вэнс остановил коня рядом с ней.

– В один прекрасный день мы вернемся сюда, – ласково проговорил он. – И тогда ты увидишь, как тут красиво. – Но Карен, пораженная ширью необъятных просторов, раскинувшихся перед ними, не находила слов, чтобы ответить ему. – Мы должны продвигаться вперед и перейти Рио-Гранде до того, как совсем стемнеет. – Брови Вэнса сдвинулись на переносице от сильной боли, и, вцепившись обеими руками в луку седла, он пустил коня шагом.