Соня Мармен - Долина Слез

Вокруг меня ходили люди, но, замкнувшись в своем горе, я утратила интерес ко всему, что меня окружало. Быстрым движением Саймон выдернул рапиру из раны Лиама, и тот вскрикнул от боли. И тогда мой разум снова заработал. Я бросилась к мужу, который корчился на красной от крови траве, спрашивая себя, которая из ран причинила ему больше боли.

* * *

Я проглотила последний кусочек жареной рыбы. Лиам дремал, положив голову мне на колени. Я погладила его по лбу. Кожа была сухой и теплой.

– Что вы сделали с трупом? – спросила я у Саймона.

Он подбросил в костер пару сухих веток.

– Вам точно хочется это знать? – спросил он с кривой усмешкой.

– Нет, пожалуй, нет.

– Могу вас заверить в одном: если его найдут, то ни за что не узнают.

Я поморщилась, представив на мгновение изуродованное тело Уинстона.

– Почему вы не застрелили Даннинга, Саймон?

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Лиам не дал мне приказа.

У меня от удивления на миг пропал дар речи.

– Вам был нужен приказ, чтобы спасти ему жизнь?

– Он так решил, Кейтлин. Перед поединком он прямо сказал, чтобы я не вмешивался, и пригрозил прикончить, если ослушаюсь. Я уважаю его решение.

– Не понимаю! Даннинг убил бы его, если бы не прибежала я! И вы стояли бы и смотрели, как убивают друга? И пальцем бы не шевельнули только потому, что уважаете его решение? Потому что он пригрозил вам смертью? Неужели вы не понимали, что ненависть ослепляет его и он сам не понимает, что творит?

Саймон перевел взгляд на огонь.

– Я не знаю, – ответил он после короткого раздумья.

Не глядя на меня, он встал и ушел к озеру. Дональд, слушавший наш разговор, проводил его взглядом. Вид у него был растерянный. Я сердито уставилась на него.

– А вы? Как поступили бы вы?

Парень передернул плечами, накрылся пледом и свернулся калачиком рядом со спящим Калумом.

Лиам шевельнулся и тихо застонал. Стон был настолько похож на рыдание, что сразу напомнил мне о природе его ран. Я быстро осмотрела пропитанные кровью повязки. Рана на боку – порез в форме полумесяца – была поверхностной и обещала скоро затянуться. Но за его ногу я всерьез волновалась. Эта рана обещала причинить в будущем много мучений – клинок рассек не только кожу, но и мускулы, причем глубоко. И все же я надеялась, что удастся избежать инфицирования: Саймон вылил на рану едва ли не целую флягу виски. Крики Лиама до сих пор звучали у меня в ушах. Я вздрагивала всякий раз, вспоминая, как это больно, когда крепкий алкоголь льется на открытую рану…

Но наибольшее беспокойство мне причиняло его раненое сердце. Наверняка он сердится, что я скрыла от него существование Стивена, и он прав. Нужно было больше верить в его любовь ко мне.

На дворе был ноябрь, и ночи стали очень холодными. Я завернулась в накидку, легла рядом с Лиамом и прижалась носом к его теплой шее, чтобы согреться. Он пробормотал что-то и посмотрел на меня.

– Ты холодная, как ледышка, a ghràidh!

Морщась, он перевернулся на бок и обнял меня за плечи.

– Лиам, тебе лучше лишний раз не шевелиться!

– Все нормально, худшее уже позади. Несколько дней – и я буду на ногах, вот увидишь! – сказал он, желая успокоить меня.

Далекий волчий вой эхом прокатился по долине. Месяц освещал нас своим серебристым сиянием. Воды озера посверкивали мириадами крошечных искр.

Лиам неотрывно смотрел на меня.

– Лиам, – начала я, – бывает, что слова ранят больнее, чем стальной клинок.

– Я знаю, – согласился он.

– Я могу залечить раны на твоем теле, но вот те, что в душе…

– Я знаю, – повторил он. – И я знаю, чего добивался Даннинг. Надо признать, у него это получилось. Я пытался прогнать картины вашей близости, преследовавшие меня, но его слова снова оживили их… И я никак не мог сосредоточиться. Если бы не ты, думаю…

– Зачем ты приказал Саймону не убивать этого мерзавца без приказа?

Взгляд Лиама потемнел.

– Это был мой поединок, Кейтлин, моя битва! Даннинг причинил мне столько страданий, что мне уже было не важно, убьет он меня или нет. Поэтому я и не приказал Саймону убить его.

Я не хотела верить в услышанное.

– Ты позволил бы ему убить себя? Лиам, я правильно поняла?

Вместо ответа он передернул плечами.

– И ты правда убил бы Саймона, если бы он тебя не послушался?

– Нет. Но я бы перестал ему доверять.

– Но это же нелепость, Лиам! – возмутилась я.

– Кейтлин, это вопрос чести. Я попросил его отнестись уважительно к моему выбору, и он понял.

– А я… я не могу понять этого!

– Тебе и не надо. Как бы то ни было, это ведь ты спасла мне жизнь, a ghràidh! – проговорил он шепотом. – Когда я увидел тебя, испуганную, бледную, ко мне сразу вернулись силы. И еще я подумал о малыше… о нашем малыше…

На короткое мгновение наши взгляды встретились. Я сразу же опустила глаза и уставилась на огонь. Я боялась услышать упреки, горькие слова о том, как боль разъедает его душу. И вдруг его пальцы, такие ласковые и теплые, погладили меня по щеке. Я закрыла глаза, но слеза уже катилась по щеке. Он осторожно вытер ее.

– Кейтлин… – шепнул он тихо, как ветерок.

Я стиснула зубы. Я была слишком взволнована, чтобы смотреть ему в лицо, поэтому просто кивнула.

– A ghràidh mo chridhe, посмотри на меня!

Мои губы и подбородок, который он обхватил пальцами, задрожали. Слезы рекой заструились по моим щекам, но я упрямо не открывала глаз. Он приподнялся на локте, обхватил меня свободной рукой за шею и прижал к себе. Я прильнула к его груди и дала излиться душившему меня горю. Лиам, не переставая, гладил меня по волосам. Он не упрекал меня, нет – он меня утешал! Вместо того чтобы требовать объяснений, он молчал. И это молчание было красноречивее слов.

Он делил со мной мою боль.

Я, не таясь, оплакивала моего крошку Стивена, теперь утраченного навсегда. Моего первого ребенка… Ребенка, ради которого я стольким пожертвовала. Мне не суждено никогда больше держать его на руках, сказать, как сильно я его люблю. Плоть от моей плоти, кровь от моей крови… Скоро ему исполнится десять месяцев. И что с ним будет теперь, когда Уинстона больше нет? Скорое рождение второго ребенка только усиливало боль от осознания, что первого у меня отняли. Узнает ли когда-нибудь Стивен, кто его мать? Возненавидит ли меня?

– Я тебя люблю.

Только это Лиам и сказал, однако эти три слова бальзамом пролились на мое сердце и смыли мое прегрешение. Отпущение грехов, которое может дать только безусловная любовь…

Лиам приложил обжигающе горячую ладонь к моей замерзшей щеке и с любовью заглянул мне в глаза.

– Завтра мы едем домой, – спокойно объявил он. – Ты круглеешь на глазах. Скоро буду катать тебя, как яичко! Перезимуем в тепле, а весной, глядишь, и малыш покажет свой носик из норки! Прошло время, когда тебе можно было спать на холодной земле. Тебе нужен покой и настоящая кровать.

– И муж, с которым мне будет тепло, правда?

– И муж, с которым тебе будет тепло, a ghràidh…

Рука Лиама расслабленно лежала на моей набухшей груди. Дыхание его с каждой минутой становилось все ровнее. Он посмотрел на меня сквозь растрепанные волосы, упавшие ему на лицо, и улыбнулся. Лицо его раскраснелось, как обычно после любовных игр.

– Я говорил тебе, что ты стала круглая, как пивная бочка? – насмешливо спросил он.

– Скорее, как кит, – поправила я. – Мне кажется, я больше похожа на кита.

Я обхватила живот обеими руками и поморщилась от отвращения.

– И как только ты еще можешь хотеть меня такую?

Он усмехнулся, лег на спину, чтобы лучше меня видеть, и завел руки за голову.

– Я хочу тебя, потому что ты красивая, a ghràidh. Женщина, которая носит моего ребенка, самая красивая из женщин! Ведь это – наилучший подарок, какой ты можешь мне сделать.

– И этот подарок становится все тяжелее, – пробурчала я, усаживаясь на кровати.

Я подставила ему спину, и он принялся массировать ее. Пальцы его глубоко проминали мои мышцы, передавая успокаивающее тепло моей усталой пояснице. Я закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Все, что я ощущала, – это магические прикосновения рук, прогонявшие боль, которая донимала меня последние несколько дней. Я заурчала от удовольствия.

– Ты сегодня еще будешь возвращаться на поле? – спросила я после паузы.

– Нет. Мне нужно съездить в Баллахулиш, чтобы подковать Буре копыто, подкова износилась. И мы уже все засеяли. Остается надеяться, что семена не сгниют в земле, ведь уже целую неделю льет дождь.

И действительно, погода стояла хмурая и холодная, и нам уже казалось, что так будет всегда. Тучи, скучившиеся вокруг вершин гор, покрытых снежными шапками, уже пять дней поливали долину дождем, и бурная речушка Ко, полноводная после таяния снегов, грозила выйти из берегов.

Почти две недели Лиам участвовал в посевных работах. Обычно этим занимались четверо мужчин. Двое вели быков, тащивших на себе caschroim[139], еще двое бросали семена. Утомительная работа начиналась с рассветом и продолжалась до сумерек. В каменистой почве деревянный лемех быстро изнашивался, а иногда и попросту ломался. К тому же приходилось вынимать из земли крупные камни и складывать в кучу. Там они будут лежать в ожидании, когда им найдут применение. Из-за дождя работа становилась еще более утомительной и занимала больше времени.

Руки Лиама переместились с поясницы на мои плечи и шею, и он нежно чмокнул меня в затылок. Затем он скользящим движением направил их к моему животу и осторожно его пощупал. Ребенок возмущенно задвигался в чреве. Лиам прижал ладони к моему животу под грудью, чтобы послушать, как он шевелится.

В последнее время я часто бывала не в духе. Патрик с Сарой еще не вернулись из Эдинбурга, где они провели зиму, и, судя по состоянию дорог, ожидать их приезда можно было не скоро – мы почти по колено утонули в жидкой грязи.

Эффи – да примет Господь ее душу! – умерла две недели назад от сильной простуды. Я придерживалась мнения, что она так и не оправилась после преждевременной смерти Меган. Она позволила болезни одолеть себя, даже не пытаясь бороться, чтобы освободиться от бремени вины. Так что в деревне не осталось повитухи. В довершение ко всему Шамрок уже четыре дня не показывался дома. Решительно все шло наперекосяк, и последние дни беременности делали меня еще более ворчливой.

– А ты чем займешься? – шепотом спросил Лиам, снова обнимая мой живот.

– Утром Маргарет зайдет помочь мне вымесить тесто для хлеба. Спина меня убивает!

Он легко поднял меня, дав передышку моей пояснице. В ту же секунду ребенок во мне перевернулся. Я приложила ладонь к огромной округлости, поверхность которой вздрагивала по мере шевеления плода.

– Сильный какой! Наверняка мальчишка!

– Нет, это девочка, и она со мной здоровается! – поддразнил меня Лиам, покусывая мне ушко.

– Ты виделся с повитухой?

– С миссис Маклой? Да. И она сказала, что придет послезавтра.

– Послезавтра? Но ведь я рожу не раньше, чем к концу будущей недели! – заметила я.

– Не мужское это дело – спорить с повитухой! Я-то что понимаю в родах? – возразил Лиам. – Да и дороги в Баллахулише не лучше, чем у нас. Она говорит, что так будет лучше. И она согласна пожить в хижине Эффи.

– Хорошо, пускай приезжает, – насупившись, согласилась я. – И какая она, эта миссис Маклой?

– Ты скоро сама увидишь. Мне она показалась строгой, но Мод говорит, что она очень добрая.

Я нахмурилась и сделала вид, будто размышляю.

– Если бы только Патрик с Сарой успели вовремя!

Лиам расхохотался.

– Надеюсь, ты не слишком рассчитываешь на мою сестренку?

– Она нужна мне, Лиам, – буркнула я. – Я хочу, чтобы она была рядом, когда родится малыш!

– Еще неизвестно, кто из вас кому больше нужен. Ты же знаешь Сару…

Я улыбнулась, вспомнив, как испугалась моя невестка, когда Маргарет стала в подробностях рассказывать о своих последних родах.

Они с моим братом уехали через несколько дней после нашего возвращения из Лон-Крэга. С тех пор мы получили от них два письма. Судя по всему, Сара довольно быстро привыкла жить в городе, чему Патрик был очень рад. Я опасалась, что теперь мы будем видеться с ними очень редко: сэр Джеймс Грэхем предложил Патрику место письмоводителя. И все-таки мне хотелось, чтобы они приехали к нам погостить и заодно познакомиться со своим племянником.

Робкий солнечный луч проник в окно. Лиам положил подбородок мне на плечо, потерся щетинистой щекой о мою щеку и замер. Его дыхание согревало мне шею. Я с трудом распрямила поясницу.