Дж. Уорд - Доля дьявола

В его современном черно-белом декоре она казалась настолько живой и чувственной.

Она оглянулась на него.

— Как эта штуковина открывается точно в твоих апартаментах.

Что…? О, лифт.

Самюэль Ти. пожал плечами и направился к бару.

— Я думаю об этом месте, как о гостиничном номере, который снимаю. Это не мое.

— А сюда может кто-нибудь войти?

— Без этого нет. — Он кивнул на пластиковую карточку-ключ и засунул его во внутренний карман пиджака. — Что ты предпочитаешь выпить в полдень?

— Ты забыл? — Она села на один из бледно-серых кожаных диванов. — Мне грустно от этого.

— Не уверен, что у тебя не появились новые предпочтения.

— Нет, не появились.

В отличие от его поместья на ферме, заполненным личными вещами, семейным антиквариатом и разными безделушками, которые ему были дороги, это ничем не примечательные апартаменты площадью две тысячи квадратных футов были всего лишь местом проведения вечеринок или же местом, где он мог упасть в постель в центре города, задержавшись на всю ночь. Однако, здесь в баре, в этих апартаментах, присутствовали в избытке любые спиртные напитки, которое имелись на сегодняшний день на рынке.

Достав ведерко со льдом из специального холодильника для вина, он потянулся за бутылкой Krug Private Cuvée, а потом подцепил LB Crème de Cassis комнатной температуры из ряда бутылок, стоявших на полках. Первым в бокал он налил Cassis, после чего снял фольгу с горлышка Krug, эффектно открыл пробку с хлопком! Послышалось шипение, и наполнил остальную часть бокала для шампанского жидкостью с пузырьками.

Для себя он выбрал Bradford Family Reserve.

Он и его друзья не пили ничего, кроме бурбона Брэдфордов.

Преодолев расстояние между ними, он передал ей бокал и подождал, пока она внимательно посмотрела его на просвет, любуясь цветом.

— Идеально.

— Ты как избалованный ребенок, знаешь ли?

— Ну, скажи мне еще что-нибудь в этом духе. У меня как раз такое настроение, что я готова разоблачить все твои доводы, я знаю, что вы, юристы, любите порассуждать обо всем вслух.

Самюэль Ти. сел на другой конец дивана и перебросил одну ногу на другую. Он не мог оторвать от нее глаз, хотя и знал… догадывался… что с ней стал настоящим наркоманом, который в очередной раз решил «завязать», но опять сдался. Ее вид в одежде высокой моды, едкие подколки были для него своего родом крэком и иглой, свернутой стодолларовой купюрой, чтобы нюхнуть.

А она обнаженная и он сверху над ней?

Это был его неразбавленный, чистый наркотик.

Боже, когда он узнал, что она собиралась выйти замуж за Ричарда Пфорда, и потом, когда она, действительно, вышла, каково ему было? Он был так на нее зол, он поклялся оттрахать множество женщин во всех тех местах, где они когда-то были вместе с Джин.

Это было и будет продолжаться, как реальный путеводитель оргазмов, по крайней мере, таким образом, он найдет себе занятие на ближайшие шесть месяцев или год.

И он по-прежнему намеревался завершить этот маршрут, если учесть, что добровольцев было хоть отбавляй. Но увидев ее на кладбище, она пробила брешь в его фасаде силы и намерений держаться от нее на расстоянии.

Да, потому что таблички на могилах и статуи святых, кресты показались ему очень даже сексуальными, когда рядом с ними находилась Джин.

И Джин, как и всегда было, могла быть где угодно, носить что угодно, но она все равно бы раскачала его мир. А как же его план мести? Как же его идея вычеркнуть ее за счет других женщин? Дело в том, что ни одна женщина и рядом не была похожа на Джин.

Это напоминало, словно вы хотели сравнить остатки филе миньон с бургер Кингом.

— Где твой муж? — Он услышал свой голос.

— Ты уже спрашивал меня об этом. — Она сделала еще глоток, ее губы задержались на краю бокала. — И я уже отвечала тебе — он работает. Ты опять хочешь быть моим защитником от него? Добровольно готов встретится с опасностью, чтобы меня спасти?

Жесткие, обидные слова. Но в ее глазах он увидел боль, несмотря на то, что она попыталась ее скрыть.

Господи, ему захотелось убить этого сукиного сына.

— Ну? — напомнила она.

Джин приподняла бровь так, как делала раньше и спросила его именно тем тоном, каким спрашивала раньше, он отчетливо осознал, что они оба окунулись в те воспоминания какими когда-то были. Во все то, чего сейчас уже не было, потому что ей не хватало сил противостоять ему, и он тоже теперь не испытывал склонность вступать с ней в бой, словно находясь на арене.

— Я всегда приеду, если ты позвонишь. — Он допил свой бурбон и поднялся на ноги. Вернувшись к бару, он налил себе вторую порцию. Порция по своему объему больше напоминала вторую и третью. — Ты это знаешь.

— Ты мог бы просто поставить здесь перед собой бутылку, — протянула она. — Мне кажется это более эффективно.

— Я все еще до конца не протрезвел с прошлой ночи.

— С кем ты был?

— Ни с кем. — На самом деле, это была не совсем ложь. Прентисс/Пибоди/кем бы она не была, она не имела для него никакого значения. — А ты?

— Ричард был в командировке. Он вернулся сегодня утром.

Самюэль Ти. подошел к дивану, но он не вернулся на свое прежнее место. А встал перед ней… а затем медленно опустился на колени.

Джин наклонила голову и посмотрела на него тяжелым взглядом.

— Ты хорошо смотришься, Самюэль Ти., на коленях передо мной.

Он выпил залпом почти половину бурбона из хрустального стакана, потом отставил его в сторонку и провел руками по ее ногам, двигаясь под подол ее платья.

— Я думала, мы больше не будем этим заниматься, — произнесла она хриплым голосом.

— Я тоже.

— Я пообещала мужу, что буду хранить ему верность.

— Ты соврала.

— Да, думаю, что соврала.

Она изящно выгнулась, расслабившись, расставила ноги, теперь он мог двигаться по внутренней стороне ее бедра. Ее глаза были смертью для него, такие синие, такие глубокие, он потерялся в них. И как только ее губы приоткрылись, он понял, что будет дальше.

Он хотел ее поцеловать и не собирался давать себе передышку, пока не окажется глубоко внутри нее.

— Я даю тебе шанс остановить меня, — глухо произнес он.

— Когда?

— Прямо сейчас. Скажи мне перестать, и я перестану.

— А ты хочешь, чтобы я это сказала?

— Нет.

— Хорошо. — Она поставила бокал в сторону. — Потому что я тоже этого не хочу.

Она не подвинулась к нему, поэтому ему пришлось наклониться к ее рту… и эта едва различимая непокорность с ее стороны, всегда сводила его с ума… он и так уже потерял рассудок из-за нее. Она была настолько непредсказуема, всегда недоступна, охотник, сидевший в нем, готов был постоянно преследовать ее, даже когда держал ее в своих руках. В этом и состояла разница. Все остальные женщины просили его остаться. Джин? Бросала ему вызов и удалялась, а он начинал выслеживать ее.

И, Господи, ее губы были такими же, какими он их помнил, такими же, что он не мог их никак забыть, мягкими и все же своевольными. Он целовал ее глубоко и долго, в конце концов, ему пришлось отодвинуться, чтобы глотнуть воздуха.

— Почему ты всегда на вкус, похож на бурбон нашей семьи, когда целуешь меня? прошептала она.

— Потому что обычно мы пьем его при встрече и у меня безупречный вкус.

— Ах. Это все объясняет. — Он нагнулся, желая снова ее поцеловать, но она остановила его рукой, опустив на его грудь. — Зачем ты сюда привел меня?

Он прижался к ней своими бедрами, чтобы она почувствовала его эрекцию.

— Я подумал, что это само собой разумеется.

— Мы могли бы поехать к тебе домой.

— Долго ехать.

— Мы могли бы поехать в Истерли.

— Там невозможно уединиться.

— В поместье моей семьи больше комнат, чем в большинстве отелей. — Она улыбнулась. — Почему ты не привел меня к себе в офис? У тебя там довольно занятно, и я знаю, что ты всегда держишь выпивку в нижнем ящике своего стола.

— Но не Krug, твой желудок не воспринимает дешевое шампанское. Кроме того, моя секретарша немного устала делать вид, что громко разговаривает с кем-то по телефу, пытаясь заглушить твои стоны.

Джин засмеялась.

— Она такая чопорная.

— Раньше ты никогда не беспокоилась об этом.

— Так почему же ты привел меня сюда, Самюэль Ти.?

Вместо того, чтобы ответить, он прошелся губами по ее шеи, одновременно передвигая свои руки дальше под ее юбку, он уже был на бедрах и двигался вперед, когда…

— Ты не надела трусики, — прорычал он.

— Конечно, не надела. На улице восемьдесят пять градусов и повышенная влажность, словно я вышла из душа.

Самюэль Ти. поднялся с колен, растеряв все свое самообладание, и отточенным движением расстегнул ремень с монограммой, спуская свои брюки, Джин казалось вполне ожидала этого, находясь в полном нетерпении. Переместившись на диване, она подвинула его к себе именно в тот самый момент, когда он направил свою эрекцию к ней.

Они оба вздрогнули от его проникновения, а потом он начал двигаться.

И когда Джин прикрыла глаза, потянувшись к бокалу, стоявшем на светлом ковре, она с трудом произнесла:

— Думаю, я знаю, почему нахожусь здесь, — ахнула она, — у тебя в апартаментах.

Сквозь зубы, он спросил, почему. Или, возможно, он выкрикнул свое собственное имя. Разве кто узнает? Она всегда для него была лучшей, всегда была для него самой изящной и превосходной, всегда самой милой и самой стройной, всегда…

— Напротив находится офис моего мужа… вон там. — Она взглянула на окна до пола и указала на них… пока он входил в ее киску.

— Фактически… напротив находится его кабинет…

Она начала задыхаться, так же, как и он, но она оказалась права.

Он специально привел ее сюда, чтобы трахнуть на этом диване… и видеть ее взгляд, как у нее дергается голова, когда он трахает ее, и она смотрит на окна кабинета своего мужа Пфорда, которые находились на верхнем этаже здания по соседству.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — хмыкнул он.

Чтобы удержать ее от размышлений, Самюэль Ти. накрыл ее своим телом и вошел в ее киску, давая ей полно освобождение.

Она кончила, ее бокал с Kir Royale упал, разлив содержимое по ковру. Но она не насытилась этим.

Звук от портативного УЗИ, а особенно экран напоминал машины Замбони, заливающие лед на катках, за которым внимательно следила врач. Когда подключали этот прибор, Лейну пришлось подняться со своего стула и подойти поближе, пока продолжался медицинский осмотр, он продолжал стоять рядом с Шанталь. Что он мог сказать наверняка о данной ситуации? У Шанталь началось сильное кровотечение. Время от времени, когда она двигалась и ее больничная сорочка смещалась, он краем глаза видел кровь, которой пропиталась даже простынь.

Очевидно от боли, Шанталь вздрогнула, когда на ее округлый живот выдавили гель и приложили какое-то устройство, передвигая. И периодически это устройство останавливали, и врач нажимала небольшой шарик на клавиатуре, чтобы получилась фотография, по крайней мере, Лэйн не видел ничего на экране, кроме серых и черных пятен.

— Врач придет через минуту, — произнесла она, вытирая гель бумажным полотенцем.

— Как ребенок? — Голова Шанталь ходила ходуном туда-сюда на тонкой подушке. — Как мой ребенок?

— Лечащий врач сейчас придет.

По мере того как врач по УЗИ собирала свое оборудование, готовясь уйти, он был удивлен, когда мимолетно встретился с ней взглядом, в котором читалось сострадание.

Возможно, Шанталь не врала. По крайней мере, о своей беременности.

— Больно, — застонала Шанталь. — У меня как будто начались схватки…

Лейн вернулся на свой стул, чтобы немного предоставить ей личное пространство, пытаясь сохранить ее достоинство, пока она сучила ногами, и он видел выступающую кровь.

— Лейн… Болит.

У нее побелело лицо и губы, она продолжала елозить и дергаться, словно кто-то старался ее согнуть пополам. В ней больше не было практицизма. Враждебности. Она больше была похожа на маленькую богатую девочку, которая столкнулась с существенными трудностями.

— Лейн…

Он выдержал полторы минуты, а потом рванул к занавешенным дверям, открыв стеклянную дверь. Высунув голову в коридор, он обратился к медсестре:

— Эй, — позвал он, — можно ей дать какое-нибудь обезболивающее? Ей ведь действительно больно?

— Мистер Болдвейн, лечащий врач идет. Поверьте мне. Вы следующие в его списке.

— Хорошо. Благодарю.

Вернувшись, он подошел к своему стулу и снова сел… Шанталь резко протянула к нему руку, он взял ее, поскольку не знал, как еще ей помочь.