Дж. Уорд - Доля дьявола

Или Макс вернулся исключительно, чтобы помочь Эдварду убить нашего отца?

Танеша и Максвелл всегда освещали комнату летевшими от них искрами, стоило им оказаться вместе, но дочь пастора и смутьян семьи Брэдфордов так и не продвинулись дальше искр, выражая свое влечение друг к другу… по крайней мере, насколько знал Лейн.

И снова у него возник вопрос: дочь преподобного Найса, ты действительно хочешь привести это домой? Под этим он подразумевал Макса.

— Как она? — повторил свой вопрос Лейн.

Танеша похлопала по руке мисс Аврору.

— Я завтра прямо с утра загляну к вам. Пока, мисс Томс, отдыхайте.

Танеша кивнула Лейну на дверь, он встал и последовал за ней, заметив, что врач дождалась, чтобы дверь полностью закрылась.

А потом приглушенным голосом Танеша сказала:

— Я уверена, что ее лечащие врачи дали вам обновленную информацию.

— Если честно, я не совсем помню, что они сказали. Извини… все было… так расплывчато. Плюс я доверяю тебе больше.

Танеша уставилась на него, словно оценивая, готов ли он услышать от нее новости.

— Могу я говорить начистоту?

— Да, я буду очень благодарен тебе за это.

— Возможно, ты не захочешь меня благодарить, когда я закончу. — Танеша показала с правой стороны под ребра. — Как ты, наверное, уже знаешь, опухоль в поджелудочной железе довольно большая, сильно аномальная, она не поддалась лечению, которое ей провели. Метастазы в печени тоже никак не отреагировали на вводимые препараты, и еще обнаружили опухоль в верхних брыжеечных сосудах. Но самой большой проблемой является кризис серповидных клеток. Химиотерапия способствовала его появлению, и он ударил ее очень сильно и быстро, продолжает вызывать проблемы с селезенкой и другими главными органами. Сейчас в ее организме происходит очень много плохих процессов, и будучи ее доверенным лицом в медицине, я думаю, что ты примешь какие-то решения завтра или через несколько дней.

— Решения? — Она кивнула, он посмотрел через стеклянную дверь на свою маму. — Какие решения? Попробовать другую химиотерапию или…?

— Нет, когда отключить аппарат жизнеобеспечения.

— Господи. — Он прошелся по волосам. — Я думал, вы все пытаетесь вытащить ее из этого кризиса.

— Ее врачи пытались. И я следили за ходом лечения на каждом шагу. — Она положила ему руки на предплечья. — Если ты хочешь, чтобы я была до конца честной с тобой, я думаю, пришло время собрать семью, Лейн. Поторопись с этим.

— Я не готов. Я не могу… Я к этому не готов.

— Мне очень жаль. Правда. Она особенный человек, которую очень многие любят. У меня сердце разрывается.

— У меня тоже. — Он откашлялся. — Я не готов потерять ее.

Он подумал, что когда вернется домой, найдет ее старомодную телефонную книжку, в которой она записывала от руки телефоны, и начнет обзванивать ее друзей и близких.

Это было последнее, что он мог сделать для своей мамы, пока она была еще жива, и он, черт побери, не собирался подвести ее в этом.

Лейн вышел из здания интенсивной терапии совершенно сбитый столку и отрешенный, в таком состоянии, даже забыв, что оставил свой роллс через дорогу у комплекса отделения неотложной скорой помощи на парковке. Он вспомнил, когда десять минут рыскал по Сэнфорд-стрит в поисках своего автомобиля. Дерьмо.

Направляясь дальше по тротуару в жару, он пытался вспомнить, на какой стороне оставил роллс…

Пронзительный гудок заставил его повернуть голову, и он запрыгнул обратно на бордюр, когда перед ним притормозило «Вольво».

«О, точно, — подумал он. — Зеленый включился для встречного движения».

Он бы, конечно, заметил машины, если бы был в другом состоянии и обращал бы внимание на движение.

Когда противоположный берег был чист, он попробовал снова перейти на другую сторону, решив получше сосредоточиться на дороге. Да. Он подумал о Лиззи, засунул руку в карман пиджака, доставал мобильный телефон. Он нахмурился, увидев пропущенный звонок и светившееся уведомление на экране голосовой почты. Этот номер был ему не знаком, и код был за пределами штата.

Он попытался дозвониться Лиззи, но она не брала трубку, поэтому Лейн оставил ей сообщение, что он едет домой. А потом он нажал на неизвестный номер, от кого бы он ни был.

— Привет?

Ответил женский голос, со своеобразным акцентом, который присущ только Югу, и Лейн отругал себя, что сначала не прослушал ее чертовое голосовое сообщение.

— Вы позвонили по моему номеру и оставили сообщение? — Он не стал называть свое имя. Если человек ошибся номером, ему не стоило открывать свою личность. — Примерно полчаса назад?

— О, спасибо, мистер Болдвейн. Спасибо, что перезвонили мне. Я не хотела вас беспокоить, но вы сказали, что я могу вам позвонить, если мне понадобится помощь.

— Простите, кто вы?

— Шелби Лэндис. Из конюшен Red&Black, если помните?

Лейн снова остановился, сжав трубку.

— Да, я помню тебя. Конечно. Все в порядке?

Наступила пауза.

— Мне очень нужно с вами встретится. Наедине. Это насчет Эдварда.

— Хорошо, — медленно произнес он. — Я буду рад с тобой увидеться, но можешь мне хотя бы намекнуть, по какому вопросу.

— Мне необходимо вам кое-что показать. Сейчас же.

— Хорошо, я приеду к тебе. Ты на конюшне?

— Да, сэр. Я буду убирать конюшню В.

— Я в центре города, поэтому дорога к тебе займет некоторое время. Никуда не уходи, пока я не приеду.

— Я живу над конюшнями. Я никуда не уйду.

Лейн побежал, несмотря на то, что дневное солнце палило невероятно и влажность была адской, как в лесу после дождя. Когда он добрался до «Фантома», он весь вспотел, хотя в беге на сто ярдов снял пиджак, поэтому как только он завел двигатель, включил кондиционер.

Поездка на ферму Red&Black заняла у него почти сорок пять минут из-за бензовоза, который сложился вдвое на Паттерсон-Паркуэй, а потом и трех тракторов, которые не давали ему их объехать на сельской дороге. Наконец, он взял вправо между двумя каменными колоннами и стал подниматься на холм, направляясь вглубь фермы.

По обе стороны извилистой дороги, пятиреечная изгородь была окрашена в коричневый, соединяясь с огромным пространством заливных лугов, травы, которых по народным поверьям имели синеватый оттенок, благодаря содержанию в почве известняка. Красивые чистокровные коричневые и черные лошади подняли элегантные головы, когда он проезжал мимо, а пара лошадей, проявившая к нему повышенный интерес, скакала рядом с роллс-ройсом, их гривы развивались, хвосты высоко вздымались.

При подъеме наверх асфальтированная дорога превратилась в мелкий гравий, он снизил скорость, не желая поцарапать машину. Перед ним появился ряд конюшен, сараев и хозяйственных построек, а также коттедж сторожа, все вокруг несмотря на возраст фермы было ухожено с любовью, это было простым напоминанием о том, что лошадиные скачки в Кентукки были неистовыми, но по-старинке и по-джентльменски увлекательными.

Или, по крайней мере, так было во времена дедушки Лэйна. И семья Брэдфордов славилась тем, что ценила и поддерживала традиции прошлого.

Лейн припарковался перед тремя конюшнями, выйдя из машины, он почувствовал запах свежескошенной травы и свежей краски. Конечно, как только он приблизился к открытым дверям конюшни, он увидел косилку, жужжащую на пастбище не далеко от него, а вокруг была натянута предупредительная лента, через которую он легко перешагнул, свежая красная краска поблескивала на солнце на досках.

Внутри воздух был прохладным, и ему пришлось пару раз моргнуть, чтобы привыкнуть к более тусклому освещению. Несколько кобыл заржали при его появлении, покачивая головами в своих стойлах, это привлекло внимание других лошадей, послышался хор ржания, подергивания ушей, фырканья и кивания мордами, а также перебирания копыт, они явно объявляли о своем присутствии.

— Шелби? — Крикнул он, идя по широкому проходу.

Он прекрасно понимал, что если ты мало знаешь о лошадях, то не стоит ни до одной дотрагиваться, и он еще раз убедился в этом, как только подошел к огромному черному жеребцу, у которого единственного в этой конюшне, почти до конца была закрыта верхняя часть двери. И что ты думаешь, ублюдок оскалил зубы через решетку, явно не сказав «привет, как дела?».

Больше походило на «Привет-как-насчет-того, — чтобы-я-съел-твою-башку?»

И что вы думаете, то, что у этого могучего зверя был перевязан лоб, Лейну показалось вполне уместным. Это заставило его задуматься, как выглядела бы другая лошадь после драки… в баре.

— Спасибо, что пришли.

Лейн повернулся и подумал: «Ах, да». Маленькая блондинка, с сильными руками, со свежим лицом и глазами старухи, стояла в углу коттеджа, когда Эдвард делал свое признание полиции. Тогда она казалась отрешенной. Сейчас же ее глаза смотрели решительно…

Жеребец, с перевязанной головой, с такой силой ударила копытом в дверь, что Лейн отпрыгнул и осмотрел себя, проверяя, не задел ли он его копытом.

— Неб, не нужно так грубить. — Женщина ростом не выше пяти футов вместе со своими высокими сапогами, выстрелила в жеребца взглядом, как пушечное ядро. — Отойдите от него, мистер Болдвейн. Он капризный.

— Капризный? Да он настоящий Ганнибал Лектор только с копытами.

— Вы не против пройти ко мне в квартиру?

— Нисколько. Пока он не будет подниматься с нами по лестнице.

Лейн последовал за ней через сарай, где хранились сбруи, затем стал подниматься по расшатанным ступенькам на второй этаж, где температура была на все триста градусов выше.

— Вот. — Женщина открыла дверь и встала в сторону. — Здесь я обитаю.

Как только он вошел, отметил про себя, что она не назвала это место своим домом. Хотя помещение было немного больше, чем кладовка с кухней камбуза, открытое пространство охлаждаемое, оконным кондиционером, который гудел в тональности си-бемоль. Диван и стул не подходили друг другу, также как и два ковра… если их вообще можно было назвать коврами, скорее какие-то тряпочки. Но все было аккуратно и чисто, и эта женщина в синих джинсах и футболке несла на своих плечах такое же с трудом завоеванное достоинство, как и Гэри МакАдамс.

— Так что насчет моего брата? — спросил Лейн.

— Может вы хотите сладкого чая?

Лэйн кивнул и ему стало стыдно, что он не дал ей возможности проявить гостеприимство, а сразу приступил к делу. Ведь южное гостеприимство не являлось собственностью богатых.

— Да, пожалуйста. Жарко.

Чашки тоже были разными, одна синей, непрозрачной, другая — матово оранжевая с надписью. Но чай был райским, такой же прохладный, как кубики льда, которые плавали, такой же сладкий, как ветерок на разгоряченной шеи.

— Замечательно, — сказал он, выжидая, когда она сядет. Когда она уселась, он последовал за ней, опустившись в кресло напротив. — Мне нужно подзаправиться.

— Вчера поздно вечером я ездила к вашему брату в тюрьму.

Слава Богу, наконец-то, она начала рассказывать.

— Ты… как? Постой-ка, Рэмси?

— Да, сэр. Ваш брат…

Он ждал продолжения. И ждал.

«Что? — хотел закричать уже Лэйн. — Мой брат… что!»

— Не думаю, что он убил вашего папу, сэр.

У него загудело в голове, и Лейн боролся сам с собой, пытаясь сохранить голос спокойным. — Что заставило тебя так думать?

— Видите ли, Эдвард наврал полиции. Он повредил щиколотку на моих глазах.

— Извини, я не понимаю.

— Помните, он сказал полиции, что повредил щиколотку у реки, когда тащил… ах, человека? Он сказал, что позвонил доктору, потому что у него болела нога, но все было не так. Я позвонила доктору Калби, потому что Эдвард упал со ступенек в конюшне еще до убийства. Я была здесь и помогла ему дойти до коттеджа.

Лейн отпил из чашки, чтобы как-то себя занять.

— А не мог ли он снова повредить лодыжку? В ту ночь у реки?

— Он отлично передвигался, когда я прочитала о смерти вашего отца в газете. И опять же, я знаю, когда приезжал к нему доктор, потому что я сама ему звонила. После убийства у Эдварда ничего не болело.

Пока Лэйн усиленно соображал, пару раз моргнул. И еще пару раз.

— Я… э, вот это сюрприз.

Итак, Эдвард врал, чтобы кого-то прикрыть? Или же врала Шелби?

— Есть еще одна вещь, которая не подлежит никакому объяснению. — Продолжила она. — Это грузовик. Эдвард сказал, что он поехал на грузовике в Истерли и погрузил в него тело с помощью лебедки? Лебедка была сломана, он сказал полиции, что с помощью нее он погрузил тело в кузов, но она была сломана.

Лейн вскочил на ноги и прошелся, у него было такое чувство, словно по нему ударил переменный ток. Он вспомнил все, что Эдвард сказал детективу Мерримаку и другим полицейским… а также доказательства, которые были у полиции на него, а именно, что он уничтожил кадры с камер видеонаблюдения со стороны гаража особняка Истерли той ночи. Если бы только не было…