— Я серьезно, Лейн…

Погружаясь в сон, он выдохнул и стал то ли ругаться, то ли всхрапывать. Помоги ему, Боже, Лэйн был готов открыть с его стороны дверь и позволить этому ублюдку выпасть на чертову дорогу. Ему так надоело за всеми все подчищать… и кроме того, существовало более важное дерьмо, намного более критичное, чем пьяная драка в баре.

Плюс за последние две ночи, он дважды вынул пистолет и сам занялся рукоприкладством. Ему это не нравилось. Он был не Максвеллом, черт возьми.

— Как мне забрать байк? — спросил Макс.

— Мы вернемся завтра. Может он будет все еще там.

— Не говори Эдварду, хорошо?

Как будто они были все еще детьми, это был еще один трюк Макса.

— Эдвард не будет волновать, — сорвался Лэйн. — Он слишком занят гниением в тюрьме, чтобы беспокоиться о тебе, как о взрослом мужике, вступающем в драку в чертовом баре, потому что какая-то женщина, которую ты не знаешь, занялась с тобой оральным сексом.

— Ладно, давай не будем раздувать из мухи слона. — Макс оглянулся на Лейна. — Отсос… втыкаешь?

— Какого черта, ты делаешь, Макс? Серьезно, сколько тебе лет…

— Как будто ты не был в подобных ситуациях…

— Больше нет. Я возмужал, черт возьми.

Они замолчали, Лейн подъехал к трехстороннему светофору и включил левый поворотник. Перед ними возвышался новый квартал, недавно построенных домов, стоимостью в миллион долларов из картвельского кирпича, и со стороны было такое чувство, будто эти дома, собранные в кучу, сгрудились вокруг искусственных прудов и фонтанов, в своеобразном освещении. Раньше эта земля принадлежала одной из старых добрых ферм, когда в Чарлмонте еще не было пригородов.

Если бы он ударил на газ и проехал бы через перекресток, он вместе с Максом и роллсом оказался бы в озере.

Может, это заставилобы Макса хоть протрезветь.

Заманчиво.

Но, когда свет сменился на зеленый, он повернул на четырех полосную полосу, главную магистраль города, ведущую к сети автомобильных трасс. Дорога была пустой, и вскоре он достиг полосы торговых центров, маленьких магазинов и ресторанов. Потом проехал мимо огромной стоянки Крегера, банка и филиала библиотеки.

— Когда ты уезжаешь из города? — спросил Лейн, подъехав к светофору с красным светом.

— Пытаешься по быстрее избавиться от меня?

— Я просто подумал, что ты уедешь. — Лейн взглянул на него. — Ты никогда не задерживался на одном месте.

— Ну, я не могу остаться здесь.

— Да?! Не хочешь сказать мне, почему? — В ответ было молчание, Лейн мрачно улыбнулся. — Я кое-что понял сегодня.

— Что? — Макс попытался выпрямиться, надеясь, что вертикальное положение поможет прочистить его мозг от пива. — Надеюсь, это была полезная информация.

— Похоже, Эдвард не убивал отца. — Лейн снова посмотрел на него. — Он этого не делал.

На Макса, казалось, это не произвело никакого впечатления, по крайней мере, его бородатое лицо не изменило выражения, глаза так и смотрели строго перед собой в лобовое стекло, сосредоточившись на дороге.

— Почему ты так думаешь? Он признался, не так ли…

Загорелся зеленый свет, Лейн вывернул руль и двинул роллс на большую стоянку, место для барбекю. Затем он ударил по тормозам достаточно сильно, что натянулись ремни безопасности и остановился, не выключая двигателя.

— Какого черта, Лэйн! Ты хочешь нас убить?

Лейн повернулся к брату всем телом.

— Давай на чистоту.

Макс прищурился, по-прежнему смотря перед собой.

— По поводу?

— По поводу Эдварда и убийства отца. Ты был там, не так ли? Ты участвовал в этом. — Макс молчал, Лейну захотелось схватить парня и как следует встряхнуть. — Я знаю, что ты до убийства отца встречался с Эдвардом. Пару дней назад кто-то видел вас двоих на той стороне реки Огайо. Ты, должно быть, спланировал все… или Эдвард пытался тебя отговорить?

Большое тело Макса переместилось на сиденье, и он потянулся к ремню.

— Мне нужно выйти…

— Ты не можешь позволить Эдварду взять на себя вину за то, чего он не совершал. — Лейн схватил парня за руку, он обеспокоился, что Макс хотел смотаться. — Эдвард не должен расхлебывать это дерьмо… сейчас все по-другому, не так, когда мы были детьми. Это не избиение от отца, которые он добровольно принимал за тебя, когда ты более чем заслуживал, чтобы тебе надрали задницу. Это жизнь в тюрьме, Макс. Если ты совершил убийство, так будь мужчиной.

— Мы можем вернуться к бару, — пробормотал парень, пытаясь освободиться от ремня безопасности.

— Зачем… чтобы ты снова подался в бега посреди ночи? Трус. Я не знаю, как ты сможешь жить в ладах с самим собой.

— Это мне говорит мужчина, отличительной особенностью которого на протяжении десяти лет было траханье все и вся. Я читал заголовки, знаешь ли. Йель научил меня этому.

Лэйн открыл рот, чтобы выдать стоящий веский ответ, но затем остановился.

— Знаешь, у меня такое чувство, что я впервые тебя вижу таким, какой ты есть на самом деле. И у меня это не вызывает уважения.

Он разблокировал замки на дверях.

— Идти. Я закончил с тобой… но знай. Я вытащу Эдварда из тюрьмы, хочет он или нет, даже если это будет означать, что в этой чертовой камере окажешься ты, как его замена.

Макс отпустил ремень безопасности и схватился за дверную ручку.

Но вместо того, чтобы открыть дверь и упасть лицом на тротуар, он продолжал сидеть.

Прошла, наверное, вечность, когда он прошептал:

— Я не могу больше это скрывать.

— Черт возьми, конечно, ты не можешь. — Лейн ударил кулаком по приборной панели. — Ну же, Макс. Скажи мне правду. Мы сможем со всем справиться. Мы наймем самого лучшего адвоката и будем бороться…

Макс обхватил голову руками и заплакал.

Лейн был так ошеломлен, поэтому просто смотрел на своего брата, сидевшего рядом на кожаном сиденье. Он никогда не видел, чтобы Макс сломался, но сейчас рыдания сотрясали огромное тело этого мужчины, выплескивая страдания, которые он так долго держал в себе.

Лейн схватил Макса за плечо.

— Все хорошо…

Макс всхлипывая быстро произнес:

— Эдвард не убивал своего отца… Боже, он не убивал его…

— Я знаю. — Голос Лэйна звучал напряженно. — Я знаю, Макс. Я знаю, что он этого не делал.

Макс откинул голову назад и вытер лицо большими ладонями.

— Он не убивал…

— Хорошо, Макс. Просто расскажи мне, как все произошло.

Молчание продолжалось так долго, если бы Лэйн не видел, как вздымается и опускается грудь брата, он бы подумал, что парень умер с открытыми глазами.

Лейн решил нарушить тишину, но Макс опять повторил:

— Эдвард не убивал своего отца.

— Я знаю, что он не убивал. — Боже сохрани, они кружили на одном месте. — Я знаю, что это был не Эдвард…

Макс зло засмеялся.

— Ты не понимаешь. Он не убивал своего отца… Он убил нашего.

После того, как Макс услышал свои собственные слова, вылетевшие из его рта, он закрыл глаза и попытался вновь все вспомнить. Тогда легкость, ошалелость не от мира всего, и на все насрать было гораздо лучшим, чем то, что он чувствовал сейчас, и черт побери, ему было так плохо, он устал барахтаться в этой клоаке печали и горя, в которую был выброшен три года назад.

— Прости, — сохраняя спокойствие произнес Лейн. — Что ты сказал?

— Эдвард не убил своего отца.

— Ты не должен… Макс, ты не должен бросаться нечто подобным.

— Это правда. — Он повернул голову и посмотрел на красивое, как грех, лицо брата. — Ты, я и Джин — дети Уильяма Болдвейна. Эдвард не его ребенок.

— Откуда ты… я не понимаю. — Выражение лица Лейна имело смесь шока и «о-черт-нет». — Нет. Мама была замужем только за отцом.

— Нет, нет.

— Макс, мне нужно, чтобы ты серьезно…

— Хорошо. Прежде, чем я покинул Чарлмонт, я за день до этго поздно ночью вернулся домой. Джин где-то была. Ты был в Вирджинии. Эдвард был в командировке по делам. Амелия ночевала у подруги. — Эта сцена всплыла у него перед глазами, словно все было вчера. — Я пробрался с заднего входа, потому что был под кайфом и хотел есть, и я, мать твою, очень тихо передвигался по кухне. Ты же понимаешь, если бы я разбудил мисс Аврору? Она бы убила меня.

Он сжал кулаки и протер слезящиеся глаза.

— Да, когда я поел, я направился к главной лестнице, моя же комната с той стороны наверху.

Лейн кивнул.

— И лестница для персонала проходит прямо над спальней мисс Авроры.

— Она бы явно засекла меня. — Макс сделал глубокий вдох. — Я услышал их голоса, когда поднялся на второй этаж. Родители стояли в коридоре возле комнаты матери, она кричала на отца, обвиняя, что он связался с другой женщиной. А потом отец…

— Что?

Макс смачно выругался.

— Он сказал, что она не имеет права выставлять ему претензии. Что они оба знали, что Эдвард не его ребенок… что он знал это все время, и если она не заткнется о его неверности, он расскажет все Эдварду.

— О, Боже мой! — Лейн прикрыл глаза. — О… Вот дерьмо.

— Она тут же успокоилась, а потом заплакала. Он же просто развернулся и исчез у себя в комнате. Я так и не понял, заметил он меня или нет, и я боялся, что он меня заметил. Поэтому я выбежал из дома и спал в домике у бассейна. Я все ждал, что он придет за мной… Ты же знаешь, на что он способен? Но на следующее утро он пошел на работу, как будто ничего не произошло. Я долго сидел в домике у бассейна, представлял его за письменным столом, как он руководил людьми в бизнес-центре. Я не мог остаться. Я не знал, что мне делать. И побег из дома был единственным способом, поэтому я собрал сумку с вещами и взял один из «Мерседесов». Я поехал в Индиану, даже не предполагая, куда направляюсь, в конце концов, я продал машину за двадцать штук в Сент-Луисе и жил на эти деньги. Я хотел уехать как можно дальше от этой семьи.

— Эдвард знает? — спросил Лейн, как будто говорил сам с собой.

— Вот почему я вернулся. Я решил рассказать ему. Я испытываю чувство вины перед ним. За все то дерьмо, которое он терпел из-за нас, когда мы были детьми. Он защищал нас от человека, который не имел к нему никакого отношения. Я больше не мог с этим жить, поэтому позвонил ему, и мы встретились в тот день. Но когда я сидел напротив него, я не смог. Он выглядел настолько плохо… измученный. Хромающий, в шрамах, все было гораздо хуже, чем я видел в газетах.

— Так ты знал о похищении?

— Кто не знал? Это было во всех новостях.

— Эдвард думает, что это дело рук отца. — Лейн потер лицо. — Если правда то, что ты услышал…. Может поэтому отец хотел его смерти.

— И поэтому отец всегда был так жесток с ним на протяжении всех лет. Это был не его сын, но он вынужден был притворяться, что ребенок… Эдвард жил с ним, дышал, мать твою, одним воздухом каждый день год от года.

— Эдвард не знает?

Макс пожал плечами.

— Если он и знает, то не от меня. И ты прав, я трус. Я просто… Я не мог ему сказать. Когда мы с ним поговорили абсолютно ни о чем, разошлись разными путями, я продолжил передвигаться по городу. А потом отец умер… Поэтому я вернулся в Истерли. По каким причинам, до сих пор не могу тебе сказать, мне они самому не совсем понятны.

Лэйн открыто посмотрел на брата.

— Ты должен быть честен со мной. Ты причастен к убийству?

Макс прямо посмотрел в глаза брату.

— Нет. Я увидел сообщение в местных новостях, когда нашли тело. Я клянусь тебе всем, чем хочешь, я к нему не подходил.

— Может, все же Эдвард убил его?

— Не знаю.

Лейн повернулся к лобовому стеклу и немного расслабился на сиденье.

— Прости, что обвинял тебя.

— Не за что. Мне все равно, я понимаю, почему ты думаешь, что это мог быть я.

Через пару минут тишины Лейн воскликнул:

— Так кто же отец Эдварда?

— Не знаю. И ума не приложу, как спросить это у мамы.

— Эдвард имеет право знать.

— Неужели это важно? Кроме того, поверь мне, пересматривать всю семью — это не просто. Это словно… все, что ты до этого воспринимал за правду, вдруг стало в один момент ложью. От этого съезжает крыша. Ты уверен, что мы все его? Отец говорил только об Эдварде, а остальные?

— Не могу поверить.

Они сидели бок о бок долго, Лейн заглушил двигатель и открыл окна… и, в конце концов, начало светать, появились первые лучи солнца на полянке для барбекю. Но они оставались на месте. И только, когда первая машина отъехала в город, он включил двигатель, и они двинулись в сторону Истерли, молча.

Время от времени в течение трех лет, Макс задавался вопросом, как он будет себя чувствовать, когда расскажет секрет. Если он расскажет… кому-нибудь… в своей семье. Он представлял, что испытает облегчение, или же еще большее чувство вины, потому открыв правду, истина станет более уродливой для всех них.