Дж. Уорд - Доля дьявола

— Поэтому перестань сопротивляться, — сказала Саттон

— Мисс Аврора умирает. Дай ей уйти с миром, Саттон.

— Тебе не кажется, что она тоже хочет уйти со спокойной совестью? Иначе зачем женщине, лежащей в реанимации, впадать в панику и призывать тебя к себе? Ты не думаешь, что ее совесть — единственное, что удерживает ее на земле?

«Ну давай же, — подумала Саттон. — Поговори со мной…»

Но она готова была поспорить, потому что слишком хорошо его знала — Эдвард наоборот замкнется и больше не произнесет ни слова.

— Мисс Аврора любит тебя, как сына, — не сдавалась она. — Ты настолько для нее бесценен. Она не сможет упокоиться с миром, если узнает, что ты лжешь, чтобы ее защитить.

Эдвард пробормотал что-то себе под нос.

— Что ты сказал? — спросила Саттон.

— Я беспокоюсь не о ней.

Эдвард поймал себя на мысли, что услышал свои слова, как бы со стороны, и ему захотелось засунуть эти слова назад к себе в глотку.

— Что ты сказал?! — опять спросила Саттон.

Он все так прекрасно просчитал. Все игроки были поделены на уровни действий и общения, никак не пересекаясь между собой. Найти концов было невозможно.

Но, как и настоящие убийцы, он пропустил одну маленькую деталь. Хотя он был осторожен, делая все, чтобы полиция обнаружила его след, когда он стер записи с камер безопасности в Истерли, он совсем забыл про такое же круглосуточное наблюдение, ведущееся у него на ферме Red & Black, которое может оказаться проблемой.

Черт.

Что еще он упустил? А что если мисс Аврора очнется и окончательно придет в себя?

Подойдя к стулу, он опустился и стал барабанить пальцами по столу.

— Саттон…

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Тебе не удастся, очаровав меня, выйти из этой ситуации. Я сильно разозлилась на твою выходку. Так что твой очаровательный и вежливый тон ничего тебе даст.

Он чуть не улыбнулся. Она изучила его слишком хорошо: если гнев не срабатывал, он пробовал, очаровывая уговаривать. Если уговоры не помогали, отвлекал другими способами.

Естественно, ему пришел в голову поцелуй, но он также прекрасно знал, когда она в таком состоянии, лучше даже не стоит и пытаться. Она поставила перед собой задачу — разбить его чертову оборону и вывести его на чистую воду.

— Ну? — подсказала она. — Что ты хочешь мне сказать, перед тем, как мы закончим?

— Не многое. Учитывая, что ты исключила меня из числа подозреваемых.

— Потому что ты пытался скормить мне очередную ложь. — Саттон покачала головой. — И чтобы ты знал, Лэйн пойдет в полицию после нашего разговора. Он сейчас едет в Истерли, чтобы забрать нож и сдать его полиции. И знаешь, каков его будет следующий шаг?

— Мне все равно.

— Он обратится к прессе. И скажет им, чтобы они…

— Вот тогда он и скормит им ложь. — Почему, черт возьми, его голос звучал совсем не уверенно? — Выставив себя полностью чертовым идиотом.

— …оказали давление на окружного прокурора. И до того, как он покинул больницу..? — Эдвард выглядел так, словно она нависала над ним и давила, как пресс. — Он сказал мисс Авроре, что ты признался во всем и сидишь в тюрьме.

Эдвард прикрыл глаза.

Но Саттон продолжила:

— Хочешь узнать, каков был ее ответ?

— Нет.

— Она начала плакать… и сказала, что это сделала она, а ты ее покрываешь. Так что да, теперь мы в курсе дела. — Саттон подошел к двери и стукнула всего один раз. — Охрана?

Дверь тут же распахнулась, Саттон уже стала выходить, остановившись в проеме.

— Я думаю, ты выйдешь отсюда через два дня. Максимум три. И если ты захочешь мне доказать, что ты не трус, то встретишься со мной и извинишься за то, что прогнал меня тогда из своей жизни навсегда.

— Ну и что тогда? — с горечью спросил он. — Долго и счастливо?! Я не подхожу для тебя в качестве романтического героя.

— О, нет, я думала о первобытном сексе с тобой. Пока я не смогу прямо ходить, вот о чем. Пока, Эдвард.

Также, как и охранник, приведший ее сюда, Эдвард чуть не скончался от ее сексуального голоса и картинок, которые замелькали у него перед глазами, когда она просто-произнесла-эти-слова. Саттон вышла с гордо поднятой головой, расправив плечи, и шлейфом французских духов.

Да, эта женщина знала, как эффектно уйти.

Ему несказанно повезло.

А что касается бардака с мисс Авророй? Единственное, что он мог предпринять — это молиться, чтобы все перестали говорить всякую чушь, а полиция осталась верна своему первоначальному выводу.

Потому что Лэйн, однозначно, не верил в мысль, что его мама может оказаться убийцей.

Это могло просто убить Лейна наповал.

Самуэль Ти. не предполагал так рано покинуть свой кабинет. Он планировал работать до десяти или одиннадцати вечера, а затем побуксовать в двух кварталах от пентхауса, прежде чем рухнуть в кровать. Неделю или около того он целыми днями пропадал в суде, у него накопились дела, ему предстояло составить счета и было полно другой бумажной работы, но несмотря на свою занятость о Джин он постоянно думал в режиме нон-стоп.

И все это означало, что ему необходимо было отвлечься.

И он планировал все, как обычно, однако, женщина удивила его, изменив его планы: позвонила ему сама. Заявив, что он нужен ей.

Отлично, теперь она разговаривала с ним, как с Йода.

Поэтому после шести часов вечера он ехал к себе на ферму мимо аллеи из деревьев, которые были посажены еще его прадедом. Благодаря открытому верху Jag, он опустил голову на подголовник и взглянул на небо, виднеющееся через ярко-зеленую листву, деревья, как флаги приветствовали его прибытие, махая своими ветками по случаю постоянной теплой погоды.

«Какого черта, еще натворил Пфорд? — задавался он вопросом. — Если он что-то совершил, мне потребуется пистолет».

Подъехав к своему фермерскому дому, первая мысль, как только он увидел «Мерседес» Джин, на котором она отвозила дочь в школу, была, что она гнала во весь опор и даже во время дождя. Мертвые жучки облепили переднюю решетку и лобовое стекло, дорожная пыль осела на капот и на бока у колес в виде аэродинамических разводах.

Она проехала весь путь? Он точно не мог сказать, где находится «Хотчкисс» (поскольку был южанином, и все школы Новой Англии ему казались одинаковыми), но в чем он был уверен наверняка, что Коннектикут находится за тысячу миль от сюда.

Можно конечно проехать туда и обратно за полтора дня, при одном условии… если не будешь останавливаться.

Сняв свои Рэй-Баны, он оставил их на приборной панели и вышел из машины, в одной руке держа старый портфель своего прадеда, в другой — кружку-термос из нержавеющей стали, которую брал с собой на работу.

Бессонница. Чем еще можно себя взбодрить, кроме кофеина в дневное время, чтобы прогнать одолевающий сон?

Идя по дорожке из гравия, он прошел под большим кленом, затем поднялся по пяти ступенькам длинной террасы, выходивший на его владения за домом.

Он остановился как вкопанный, увидев Джин, свернувшуюся калачиком на мягком диванчике. Дорогой Господь, она была в той же одежде, когда он высадил ее у Истерли, после того, как они… занимались кое-чем в его пентхаусе. Что, черт возьми, случилось?

Как будто почувствовав его присутствие, она зашевелилась, вытянулась, но видно слишком устала, поэтому даже не смогла открыть глаза, только вздохнула расслаблено и снова погрузилась в сон.

Самуэль Ти. тихо постоял около нее, потом оставил свой старый портфель и кружку-термос у дверей экрана и вошел в свой фермерский дом. У него возникла совершенно глупая мысль — накинуть на нее одеяло, но на улице было восемьдесят по Фарингейту, и через несколько минут заходящее солнце будет опускаться за крышу террасы и окутает ее своим теплом.

На кухне он обнаружил записки от своего менеджера, начиная от: чем он может поужинать и кончая телефонными звонками, на которые она ответила, включая сообщение, что парни придут отремонтировать его крышу в следующий вторник. Так же он обратил внимание на почту в углу и большой подписанный от руки крафтовый конверт, который он даже не собирался открывать.

Он хотел принять душ. А также хотел перенести Джин на кровать.

Он хотел узнать, почему она позвонила ему, предложив встретиться здесь после того, как столько часов вела машину. Особенно учитывая то, что голос ее звучал не как обычно.

Освободив галстук-бабочку, Сэмуэль Ти. вытащил красно-золотую полоску шелка из-под воротника, а затем сбросил пиджак от костюма. Он также снял обувь и носки. Затем схватил два хрустальных стакана, наполнил их льдом, под руку засунув бутылку Family Reserve.

Выйдя на террасу, он сел в плетеное кресло рядом с ней и начал наливать бурбон.

Словно уловив запах семейного продукта, она открыла глаза и резко подскочила вверх.

— О… Ты здесь.

— И ты снова в Чарлмонте. — Он налил ей выпить и попытался вести себя так, будто не был встревожен. — Где находится эта школа? Коннектикут? Я не думал, что ты сможешь управиться за полтора дня.

— Восемьсот миль. Можно проехать, если не спать и не есть.

— Не самый безопасный способ, на мой взгляд, управление автомобилем.

— Я была в полном порядке.

— Почему такая спешка?

Джин уставилась на свой бурбон и подвинула пальцем кубики льда.

— Я хотела побыстрее увидеть тебя.

— Твоя глубокая привязанная удивляет.

— Мне нужно поговорить с тобой, Самюэль.

Самюэль Ти. нахмурился и облокотился на спинку кресла, раздался скрип сплетенных прутьев под весом его тела.

— О чем?

Как юрист, работавший над судебными разбирательствами, он привык считывать изменения в выражении лица и делать определенные выводы, как например, подергивание бровей или уголок рта может показать, что человек лжет… или говорит правду. Но когда дело касалось Джин, его навыки не срабатывали из-за его собственных зашкаливающих эмоций.

И он был серьезно обеспокоен на этот счет. Если бы она осталась с Пфордом, у него было четкое ощущение, что в скором времени она не только пожалела бы об этом, но и подвергнет себя опасности. И хотя это его убивало, что он вынужден был находиться в стороне, когда Джин по-настоящему страдала, но… Джин Болдвейн была хорошо известна своим выбором, вводившем ее в еще больший хаос, который даже невозможно себе представить, а не наоборот.

Она села и пригладила персиковое платье. Как правило, этот цвет фантастически смотрелся на ней-то, но опять же, что сейчас происходит? Сейчас она казалась такой же измученной и вымотанной, как и ее «Мерседес», припаркованный перед его домом, ее кожа была слишком бледной, губы превратились в плотную линию, говорившую, что она расстроена и пытается это скрыть.

— Это нелегко для меня. — Она закрыла глаза. — О Боже, Самюэль, пожалуйста, не испытывай ко мне ненависти.

— Ну, я пытался этого не делать раньше и не буду делать и сейчас.

— Сейчас совсем другое.

— Послушай, если ты хочешь аннулировать брак, я могу помочь тебе и не буду тебя осуждать… я говорил тебе это и раньше. — Он думал о том, чтобы она наконец решилась и сказала, что безумно любит его, но он не достоин, как и всегда, она говорила, потому что предполагал, что это всего лишь еще одна игра с ее стороны. — И я не буду для тебя тем добровольцем, который собирается заменить Пфорда, если ты ищешь только очередной банковский счет. Но если ты хочешь большего? Посмотрим…

— Дело не в Ричарде.

Он нахмурился.

— Хорошо.

Джин ужасно нервничала, до такой степени, что едва дышала. А потом он заметил слезы, которые молча капали из ее глаз.

Самуэль Ти. подался вперед.

— Джин, что происходит?

Когда она всхлипнула и вытерла нос, он достал платок, который всегда держал в заднем кармане.

— Вот возьми.

— Спасибо. — Она отставила стакан с бурбоном в сторону и вытерла лицо.

— Я не знаю, как начать.

— Темная и бурная ночь всегда способствовала Снупи.

— Это не смешно.

— Понятно.

Она вздохнула.

— Ты помнишь… я вернулась домой, когда училась в школе, взяв академический отпуск? Я тогда была беременна, как ты знаешь.

— Да.

— И у меня родилась Амелия.

— Да.

— Помнишь, где я была за девять месяцев до того, как ее родила?

— С твоим профессором, — сухо произнес он. — Ты потрудилась мне сообщить об этом. С немалой долей гордости, могу добавить.

— Амелия родилась в мае. Ты помнишь?

— Джин, просто скажи мне, что…

— Она родилась в мае. — Она подняла на него глаза. — А девять месяцев назад ты помнишь, где я была? Это был сентябрь.