«Спрячься, Джин, чтобы он не нашел тебя, в шкафу или под кроватью…»

Ей было три с половиной года? Может четыре?

Она выбрала кровать в своей комнате, она до сих пор помнила, как там пахло пылью от ковра и сладковатой мастикой для пола. Она дрожала и с трудом дышала, слезы лились у нее из глаз, но она плакала очень тихо.

Лейна хорошо выпороли. Она слышала его крики из соседней комнаты.

Она так и не поняла, в чем он провинился. Причем, она думала, что Лэйн тоже не понял, хотя, нет, постойте, он отказался сказать отцу, где Максвелл. И она случайно оказалась в этой ситуации, увидев, как Лейн бежал, погналась за ним, думая, что он поиграет с ней в догонялки.

Да, это она запомнит на век.

И до сих пор она все еще могла вспомнить звук ремня, хлеставшего ее брата. Он плакала снова и снова… а избиение не прекращалось, пока он не сказал Уильяму, что Макс был в подвале, в винном погребе.

Тогда тяжелые шаги двинулись по коридору и остановились перед открытой дверью в ее спальню. Ее сердце остановилось. Она могла поклясться, что он услышал его стук. И пока ее отец продолжал стоять в дверях, она фактически не дышала под кроватью.

В конце концов, ей пришлось потом пойти в ванную.

Однако она оставалась под кроватью, пока не описалась. Целых пять часов.

Она никому не рассказывала об этом, ей было стыдно признаться, что она испачкала ковер.

Когда ей исполнилось тринадцать, интерьер ее комнаты изменили, но она все еще помнила, как дизайнер-декоратор хмуро посматривал на пятно под старой кроватью, когда ее увезли.

Вот почему ей нравилось, что ее комната была белой. Такой искаженной формой, Джин пыталась доказать всем и каждому, что она не слабая и больше не потеряет контроль над мочевым пузырем.

Сумасшествие.

Так она подумала, пытаясь втянуть вторую свою часть обратно в себя.

Снова бросив взгляд на зеркальце заднего вида, Ричард был еще ближе к бамперу ее «Мерседеса», она могла четко представить его сквозь лобовое стекло за рулем, с искаженным лицом от ярости, постоянно что-то крича ей.

Новая волна страха накрыла ее, она подумала, что он, на самом деле, сумасшедший, и как странно она воплощала свои желания в жизнь. Ричард, со своей особой чертой — торговой маркой, если можно так выразиться, отталкивающей природой, с его желанием причинять насилие, которое было достаточно явным, своего рода являлся тем же, с кем она выросла. Он очень был похож на ее отца, моментально закипающим, готовым тут же найти цель, чтобы выместить свою ярость.

«Да», — подумала она. Она выбрала его по ряду причин.

И не все касались денег.

Интересно ее отец знал об этом? Уильям знал о наклонностях Ричарда? Наверное, нет. И даже если бы он и знал, было бы сомнительно, что ее отец озаботился бы вопросом продолжаются ли над ней издевательства или нет. Ведь, когда Уильям пытался заставить ее выйти замуж за Ричарда до того, как умер, вопрос носил исключительно деловой характер. Уильям предполагал, что если Ричард войдет «в семью», то его дистрибьюторская компания предложит более выгодные условия для компании «Брэдфорд бурбон».

Поэтому желания Джин здесь совершенно не учитывались, она выступала в качестве своего рода рычага.

На самом деле, Уильям предполагал, что рано или поздно вскроются его никудышные сделками и незаконные кредиты, и он явно планировал сократить часть финансового дефицита за счет продажи ее Ричарду. И конечно же она отказалась. Только для того, чтобы потом добровольно согласиться с его предложением, как только стало ясно, что она потеряет свой образ жизни, к которому привыкла с пеленок.

Дочь своего отца, ничего не скажешь…

Ричард протаранил зад «Мерседеса», удар был достаточно жестким, Джин ударилась головой о подголовник. Она закричала, пытаясь удержать контроль над машиной и остаться на дороге…

Он снова ударил ее в зад. Прямо перед крутым поворотом, который вел их к мосту, через один из больших потоков Огайо.

— Прекрати! — Закричала она в ответ. — Оставь меня в покое!

Но он был кошмаром ее собственного творения, мрачным жнецом, которого она впустила в свою жизнь, потому что слишком испугалась тогда, ничего не умея делать, будучи слишком избалованной, чтобы двинуться по жизни вперед без денег и всех благ, с которыми выросла.

Он был ее собственной чертовой ошибкой, кульминацией за все ее грехи и слабости, расплатой, которая она думала никогда не наступит за каждое ее нелицеприятное дело, которые она совершила.

Он собирался сбить ее с дороги, и в машине у него находился пистолет, он сообщил ей об этом неделю назад, который прятал под передним сиденьем, потому что ему приходится ездить по ночам в своем Bentley.

Ричард собирался застрелить ее, возможно, и самого себя, вот так все и должно было закончиться.

Как она кончит…

Удар!

Он протаранил ее машину еще раз, «Мерседес» занесло, и в этот момент все замедлилось. Она упорно выкручивала руль, подальше от реки в другую сторону, медленно дрейфуя, машина выровнялась на мгновение. Но потом эмблема мерседеса на капоте качнулась к болотистой местности и деревьям справа.

Перила треснули, ее передние колеса поднялись от земли, и на краткий миг она ощутила невесомость. А потом с грохотом опустилась, отчего клацнула зубами и в голове зазвенело. О, на ней не было ремня безопасности. Она ударилась головой о потолок.

У нее не было времени подумать. Воздушные подушки взорвались ей в лицо, осыпав порошком, ударив ее в грудь.

Но движение машины не закончилось.

Ее нога снова нажала на ускоритель, как только она приземлилась, придавая этому мощному двигателю огромный импульс, который двинул ее подальше с дороги в болота. Деревья били по передней части машины, царапая бока.

Как только подушки безопасности стали опадать, она увидела перед собой огромный болотный клен и у нее не было возможно остановиться или изменить курс, она не могла избежать аварии.

Наверное, это судьба.

Удар был подобен взрыву, она лбом ударилась в лобовое стекло. Затем инерция отбросила ее обратно на сиденье, и она дернулась несколько раз между рулевым колесом и подголовником.

Пока, наконец, не упала на сиденье.

С головокружением, ошеломленная и страдающая от боли, она услышала тонкий свист перед собой двигателя и попыталась сфокусироваться, но все было расплывчатым…

Потом увидела яркий свет. Очень яркий свет.

Она умерла, и попала в загробную жизнь, о которой столько говорили?

Наверное, нет, она осталась в своем теле. Разве нет? Она подумала, что…

Щелк. Щелк. Щелкщелкщелк.

Она с трудом повернула голову на звук. А потом отскочила от своей двери.

Ричард пытался открыть дверь с ее стороны, дотянуться до нее, дергая за ручку, но у него ничего не получалось, она заблокировала все двери.

Когда что-то мокрое попало в глаз, она с трудом вытащила руку, молясь, чтобы не сломался люк от удара, через который он мог бы попасть в салон. Но это был не дождь. Это была кровь.

— Впусти меня! — закричал Ричард, молотя по стеклу кулаками. — Впусти меня, Вирджиния!

Молния вспыхнула, и она увидела, как дождь льет на его темные волосы, а лицо Ричарда при белом свете стало напоминать маску Хэллоуина, гладкую, бледную и ужасающую.

— Впусти меня, Вирджиния!

БАМ! БАМ! БАМ!

Она перебралась на соседнее сиденье к противоположной двери и поджала колени к груди. Обхватив себя руками, ее била дрожь, кровь капала на платье, она подумала, что сейчас она спряталась точно также, как и тогда под кроватью. Ей нужно только ждать, придет ли за ней ее отец или он успокоиться, избив ее братьев.

БУМ! БУМ! БУМ!

Звук изменился, потому что Ричард стал чем-то бить по стеклу. Чем-то металлическим… рукояткой пистолета…

При первом ударе стекло пошло трещинами, а сейчас отвалился большой кусок, который упал в то место, где она сидела за рулем.

Ричард наклонился к этому отверстию, глаза и улыбка как у Джека Николсона в фильме «Сияние».

— Больше не убегай, Вирджиния… теперь будь хорошей девочкой, открой дверь. («Сия́ние» (англ. The Shining) — фильм ужасов режиссёра, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноимённого романа Стивена Кинга. Главные роли исполняют Джек Николсон, Шелли Дювалл и Дэнни Ллойд.)

Глава 25

«Ричард приказал ей впустить его», — мелькнуло у Джин. Она похлопала по бардачку правой рукой, не отрывая глаз от Ричарда. Она пыталась отыскать защелку, нащупав, неловко потянула за нее.

— Ты же не хочешь, чтобы я стал бешенным, Вирджиния?

Дождь бежал по лицу Ричарда, но он, казалось не замечал ничего, молния очередной раз вспыхнула, она взглянула вверх на закрытый люк.

— Выискиваешь Бога? — спросил он. — Я собираюсь помочь тебе встретиться с ним, Вирджиния…

— Это не мое имя, — с трудом выдохнула она.

— Как это? Не твое имя? Тогда может мне стоит называть тебя шлюхой? Лодж так тебя называл, когда трахал?

Наконец, крышка бардачка открылась, она засунула руку, почувствовав боль в костяшках пальцев, прорываясь через его содержимое вглубь и молясь, чтобы…

Ее пальцы нащупали рукоятку девятимиллиметрового пистолета, она закрыла глаза и попыталась вспомнить, чему учил ее Эдвард, как нужно целиться и стрелять. Где находился предохранитель? И как она должна переключить его?

Боже, если в нем нет пуль, она станет мертвой женщиной.

В любом случае, скорее всего она умрет по любому.

— Мне так жаль, Ричард, — быстро произнесла она, пытаясь его отвлечь. — Я не хотела, я была неправа. Прости, я ошиблась.

Ричард нахмурился, и она подалась вперед, протянув к нему свободную руку.

— Пожалуйста, прости меня, пожалуйста, не оставляй меня…

Молния сверкнула, освещая внутреннюю часть «Мерседеса», и она поняла, как только он увидит, что она делает, он все поймет. Как только она сняла с предохранителя пистолет и начала поворачивать дуло к нему, он отстранился назад и ухватился за свой пистолет двумя руками, наставив его в открытое отверстие в стекле.

— Не называй меня Вирджиния! — Закричала она из всей силы своих легких, когда они оба нажали на курок.

Послышались громкие выстрелы, звон метала. Джин продолжала стрелять, закрыв глаза, рывком крутанувшись в сторону, пытаясь убрать свое тело с его прицела. У нее болели уши, глаза жгло, что-то было не так с ногой, но она держала палец на гребаном спусковом крючке, а автозагрузчик поставлял патроны, пока барабан не окажется пустым.

И все же она старалась держать руку устойчиво, хотя тряслась всем телом, ее затылок неоднократно о что-то стукался.

Что это за звук?

Он был какой-то ритмичный…

Это она издавала его? Она стала задыхаться. Щипение по-прежнему слышалось из-под капота спереди машины. Дождь стал меньше, он как бы поглаживал капот, крышу, лобовое стекло, как кошки своими мягкими лапками.

На мгновение взглянув перед собой, и каждый раз, когда она моргала, она видела лицо Ричарда. А потом своего отца. И Ричард… два человека превратились в одного, как амальгама друг друга…

— Джин.

От звука, лишенного эмоций, голоса она дернулась и снова посмотрела вверх на прозрачную крышку люка.

— Опусти пистолет, Джин, — произнес лишенный эмоций голос.

Открыв рот, она спросила с растерянностью:

— Господи?

Самюэль Ти. лежал на Пфорде в грязи, в шести футах от водительской двери «Мерседеса», и думал, что его, как только не называли за всю его жизнь. Но так никогда.

Также он никогда не спасал никого от пуль.

Так что, можно сказать, что сегодня все было впервые.

— Лежи смирно, ублюдок, — прошипел он.

Он говорил в ухо Ричарду Пфорду, сохраняя свой голос низким, но ему хотелось сделать совсем другое — пальнуть в череп этому ублюдку и засунуть его в болото.

Хотя, возможно, это было из-за принципов, чем из-за понимания.

— У меня твой пистолет, — грубо сказал он ему. — Если ты двинешься, я выстрелю в тебя… я убил оленей больше, чем ты. Также я хорошо умею их потрошить, и уверяю тебя, у меня не возникнет проблем, чтобы все это повторить. Кивни, если ты понял, о чем я.

Самюэль Ти. стал говорить громче, как только последовал кивок.

— Джин, мне нужно, чтобы ты опустила пистолет, хорошо? Ты в безопасности. Ты меня слышишь? Джин. Скажи что-нибудь.

Наступила долгая, при долгая тишина. Он взмолился, надеясь, что она не перезаряжает пистолет и вот-вот готова будет высунуть его из разбитого окна, чтобы накачать его самого свинцом.