Дж. Уорд - Доля дьявола

— Я тоже.

— Как-то ночью я услышал, как наши родители разговаривали. Вот тогда-то я и узнал, и из-за этого уехал из Чарлмонта. Мне следовало тогда сказать тебе, но я не знал, как это сделать.

— Все в порядке. Это не твоя вина и не твоя проблема. — Эдвард наклонился вперед к столу. — Хочешь совет? Я так понимаю, что ты все еще убегаешь от отца. Возможно, ты захочешь пересмотреть свои взгляды, чтобы выбраться из ловушки, в которую сам себя загнал.

Макс пару раз моргнул.

— Он сидит у меня в голове. Я не могу… Знаешь, мне снятся иногда кошмары. Как я бегу через весь дом. А он гонится за мной, и я понимаю, что он сделает, как только поймает меня, и он всегда меня ловит. Всегда… ловит меня.

— Он больше никогда тебя не догонит, Макс. Он просто не сможет. И, надеюсь, ты придешь когда-нибудь к такому заключению.

Они молчали, потом Макс снова поднял глаза на брата.

— Ты был действительно хорошим братом, Эдвард. Ты заботился обо мне, когда я этого не заслуживал. Даже когда я был… отстойным дерьмом и все выходило из-под контроля, ты всегда заступался за меня. Ты всегда поступал правильно. Спасибо тебе.

Эдвард закрыл глаза.

— Ты заслуживал лучшего отношения, чем к тебе было. Мы все заслуживали лучшего. И мы все искалечены… просто моя версия так проявилась наружу.

Вообще-то, это была ложь. Его тоже одолевали воспоминания, которые разрушали. Но у его брата хватило смелости в этом признаться.

Возможно Эдварду стоило тоже воспользоваться своим собственным советом и попытаться отпустить и забыть прошлое. Однако было легче сказать, чем сделать.

— Я никогда не думал, что скажу тебе «прощай», — пробормотал Макс. — Или одному из вас троих. Но почему-то… Я должен был увидеться с тобой перед тем, как уеду навсегда.

— Я не имею права критиковать тебя за то, что ты решил порвать с нами все отношения.

— Похоже, ты единственный человек, который так думает.

— Остальные просто не понимают. — Эдвард пожал плечами. — Но, впрочем, это неважно. Делай то, что считаешь нужным, Макс. Найди свою свободу и живи своей жизнью, на какую способен. Мы все заслужили это право. Заработали своим трудным детством, находясь в том доме.

Прокашлявшись Эдвард кряхтя стал подниматься на ноги. Он качнулся и был вынужден упереться о стол.

— С тобой все будет хорошо? — спросил Макс с волнением в глазах. — В Большом доме (тюрьма штата) все несколько грубовато.

— Все будет хорошо.

Эдвард распахнул руки, Макс подошел к нему. Они обнялись, Эдвард мог продержаться не долго, ему пришлось отступить.

— Ты, на самом деле, его убил? — спросил Макс.

— Конечно, я убил. Ты хочешь вызвать у меня чувство вины?

Эдвард захромал к двери, но остановился, прежде чем стукнул по ней. Не оглядываясь, он сказал:

— Ты должен кое-что сделать, Макс. Прежде чем уедешь, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, и это не подлежит обсуждению.

Лейн наконец-то дождался смс-ки от Лиззи, в которой она сообщила, что едет в Истерли, поэтому он помчался обратно в особняк со Старого склада и прямиком влетел в ванную комнату. Он хотел увидеть ее с эпиляцией, пахнущей свежестью, не в мятом поло и коротких шортах, с улыбкой на лице.

Другими словами, полной противоположность ему, каким он был вчерашней ночью.

Когда он втянул ее в ложь с полицией, чтобы скрыть перестрелку.

Черт, может ему стоит признаться, что он все рассказал офицеру после того, как она уехала на своем грузовичке, а также сказать, что это не его вина, что его фамилия вынудила его врать, чтобы не попасться на крючок.

Да, такая причина могла ему помочь в этом деле.

В ванной комнате он сбросил одежду в корзину для грязного белья. Хотя, когда он надевал, вещи были чистыми, но он не принимал с утра душ, поэтому он не собирался одевать ее повторно после душа.

Он отключил центральный кондиционер, чтобы выйдя из душа не попасть в холодное помещение, и начал наливать воду.

Полотенце. Ему нужно было полотенце.

Повернувшись к высокому, узкому шкафу, он зарылся в нем…

Выпала коробка на пол, стукнувшись о его босую ногу. Нагнувшись, он подобрал…

Тест на беременность.

— Вообще-то, я пришла, чтобы тебе сообщить об этом. Вот почему я здесь.

Он выпрямился и оглянулся в сторону двери. Лиззи стояла в дверном проеме, ее лицо разрумянилось и посвежело, видно, что она побывала на свежем воздухе, светлые волосы спадали на плечи, тело выглядело… упругим. Здоровым. Сильным.

Он моргнул и снова взглянул на коробочку.

А потом он обернул банное полотенце вокруг бедер.

— Это твое… когда ты… С тобой все… хорошо?

Тут же тысячи картинок промелькнули у него в мозгу, и было настоящим чудом, что он вообще был в состоянии вымолвить хоть слово.

— Вот почему я чувствовала себя больной, — пояснила она. — По утрам.

Он видел, что она была напряжена, пытаясь понять его реакцию. Он хотел ей ответить, отойти от своего шока и неверия, и что-то сказать в разгар ее объявления.

Когда ему это не удалось, он попытался понять, что чувствует.

Ничего.

Господи… беременная? У нее ребенок, его ребенок?

Лиззи очистила горло.

— Я, эээ, я позавчера сделала тест. Просто из-за интереса. Я вообще-то не думала, что такое возможно. Когда ответ был положительный, я была в шоке и подумала… ну, знаешь, я подумала, что подожду и проверю все снова. Но…

— Вот почему ты спросила меня, не думал ли я стать отцом.

— Да, я имею в виду, мы не обсуждали этот вопрос раньше. А теперь думаю, нам стоит обсудить.

— Да, — ответил он. — Стоит… поговорить об этом.

Лейн подошел и сел на край ванны. Но он не знал, что сказать. «Ты дурак, скажи что-нибудь, она же ждет…»

— Я оставлю его, — хрипло произнесла Лиззи. — Чтобы ни случилось с тобой и со мной, с нашими отношениями, я оставлю ребенка.

Он отшатнулся.

— Что? Конечно. Мы поженимся.

— Мы? Конечно?

Лейн поднял глаза на ее отдаленное выражение лица.

— Да, конечно.

Лиззи нахмурилась.

— Я не Шанталь. Я сделала это не для того, чтобы заставить тебя пойти по проходу церкви, и последнее, чего я хочу, это мужа, который собирается жениться из-за чувства ответственности, а не по любви.

С внезапной спешкой Лэйн вскочил и моментально пересек расстояние между ними, притянув ее к себе. Закрыв глаза, он понял, почему молчал и не мог произнести ни слова, ничего не чувствуя.

Он был настолько парализован страхом, который даже заполз ему в душу.

Макс достиг пункта своего назначения, оставил Харлей на улице, вошел в открытый атриум, поднялся вверх на несколько этажей, огляделся вокруг, пытаясь понять в каком направлении ему двигаться или…

Стойка ресепшен. Идеально.

Он очень хотел, чтобы ему кто-нибудь подсказал, и онс мог, наконец, покончить с этим.

Макс подошел к стойке, маленькая седовласая леди улыбнулась ему.

— Добро пожаловать в Университетскую больницу. Чем могу помочь?

Он был слегка удивлен, что она была настолько с ним доброжелательна. Но, скорее от катаракты, ее глаза были с поволокой, вероятно, она не очень хорошо его разглядела.

— Я ищу реанимацию. Друг… человек, который… она — моя семья, правда. Аврора Томс? Я пришел ее навестить.

Потому что Эдвард сказал ему это сделать.

— Дай-ка я посмотрю, смогу ли я сказать номер ее палаты. — Она медленно несколько раз нажала на клавиатуру. — Да, она на четвертом этаже. Хотя разрешается только членам семьи видеться с пациентами в том отделении.

— Я семья. — Нет… — Вообще-то, один из ее сыновей.

Ему было странно это произносить. И все же, ему показалось, что это было правдой.

— О, простите. Я сначала не поняла. Воспользуйтесь теми лифтами, прямо вон там. Там будет сестринский пост и они проведут вас к ее палате.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

На четвертом этаже он обратился к медсестрам, и его проводили в палату, которая была похожа на предварительный гроб: все было чистым и бестелесным, стерильным, безжизненно-неподвижным и тихим, за исключением миганий на мониторах. И когда он подошел к постели мисс Авроры, она показалась ему такой маленькой… Высохшей, все, что осталось от столь могущественной женщины, которая была у него в памяти, но сейчас казалась словно запеленутой, как младенец в мягкие бело-синие одеяла. Ее глаза были закрыты, дыхание было каким-то необычным, она быстро делала вдох, а выдыхала за счет аппаратов слишком долго.

Взглянув на нее, он задумался о собственной смерти, какой бы она была («Вероятно, жестокой», — решил он), несмотря ни на что, он, наверное, тоже бы подумал о таких вещах — как Бог и Рай, а также Ад.

Глядя на нее, он наконец не спеша заговорил:

— Прости меня, что я как-то заменил весь сахар на соль в сахарнице. И прости за то, когда я попробовал испечь торт из коровьих лепешек в твоей духовке. А также, когда я залил латексную краску в пакет из-под молока. И когда я испортил яйца, специально выложив их на солнце, и положил обратно в холодильник. И за салат. О, червей.

Ему не нужно было ничего объяснять, она бы и так все поняла.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

Он был удивлен, когда произнес эти слова, потому что это была правда, а также потому, какое его дело, черт побери? Он ведь тоже собирался уехать.

— Знаешь, я беспокоюсь о Лэйне. — Он присел на кровать. — Он очень похудел, и когда виделся с тобой всегда чувствовал себя лучше. Ты ему, на самом деле, просто необходима сейчас.

Макс опустил взгляд на свои байкерсы, увидел царапины, которым она бы вынесла осуждение. Вообще-то, она бы не согласилась с его решением уехать, но все равно продолжала бы его любить. Возможно, не так сильно, как Лейна, это правда, что она любила его больше всех, чем кого бы то ни было, но все равно мисс Аврора обняла бы Макса, накормила и улыбнулась, словно он глупый мальчишка, но при этом все равно его любит.

— Помнишь, когда я решил подняться по лестнице по задней части дома на крышу? Я, действительно, думал, что соединив выдвижную лестницу скотчем, одну к другой, смогу это осуществить. Поверить не могу, что в результате сломал только два фонаря. Отец был чертовски зол. А помнишь, когда я налил дешевое подпольное виски в чашу для пунша на рождественскую вечеринку, и какая-то женщина набросилась на госсекретаря США… знаешь, я понимал, что передо мной маячит интернат для трудных подростков, и предполагал, что отец упечет меня туда. А помнишь, когда…

Он тихо вспоминал и рассказывал, покачивая головой.

— Какого черта, я здесь делаю и что-то рассказываю. Видно это полное безумие…

— Она тебя слышит.

Макс напрягся и развернулся. Танеша стояла в палате, закрыв за собой дверь, и выглядела при этом, как настоящий врач в белом халате и брюках и в белом пальто, со стетоскопом на шеи. Конечно, а как могло быть иначе, когда она получала отличные оценки в средней школе и колледже, потом была принята в медицинскую школу при Чикагском университете, и только благодаря усидчивости на своей заднице смогла закончить ординатуру? Конечно, после всего этого ты будешь выглядеть, как чертовый доктор.

— Я догадывался, что ты пойдешь в онкологию, — хрипло произнес он.

Taнеша приподняла брови.

— Почему?

— Я прав?

— Да. — Она вошла дальше в палату. — Я потеряла многих близких от рака. Наверное, поэтому так тяготела к этой специальности.

— Обеих бабушку и дедушку, дядю, маленького кузена, которому было всего лишь три года и второго двоюродного брата в колледже.

Taнеша зажмурилась.

— Вот именно. У тебя отличная память.

«Только того, что касается тебя», — подумал Макс, внимательно изучая ее.

— Я удивлена, что ты все еще здесь, — ответила она. — Я думала, ты уехал еще вчера.

— Я поеду сразу отсюда. — Он посмотрел на мисс Аврору. — Я должен был попрощаться.

— Она оценит это, я уверена. — Taнеша обошла кровать с другой стороны и проверила мониторы. — Уверена, что вы предпочли бы, чтобы Макс остался, не так ли, мисс Томс?

— Как твой отец? — вдруг спросил Макс.

Taнеша улыбнулась и перевела на него взгляд.

— Все также же.

— По-прежнему меня ненавидит?

— Он никогда тебя не ненавидел. Он просто предполагал, что ты не совсем мне подходишь.

— Потому что я белый, да?

— Нет, потому что ты придурок. Но мой отец, так не выражался о тебе.

Максу пришлось засмеяться.

— Ты всегда была несколько прямолинейной.