Дж. Уорд - Доля дьявола

— Я не думал, что ты приедешь, — произнес Лейн, как только парень подошел к ним. — И тебе идет стрижка.

Макс смущенно отвел глаза, а потом попытался сосредоточиться на брате.

— Мне захотелось прийти и попрощаться должным образом.

— Я рад, что ты здесь. — Лейн похлопал его по плечу. — Так и нужно.

Макс поздоровался со всеми, а затем пришло время им присоединиться к другим под тентом, который был установлен над открытой могилой.

Пока они шли по траве, Лейн наклонился к парню.

— Значит, ты остаешься.

— Что? — Макс посмотрел на брата. — О чем ты говоришь?

— Ты бы не вернулся, если бы не решил остаться. Ни за что бы не вернулся. Мне кажется, ты пару дней покатался, а потом понял, что дорога тебя не совсем устраивает, не так, как раньше, потому что теперь не из-за чего убегать от сюда, из Чарлмонта, я имею в виду. — Лейн показал на свое лицо. — Кроме того, судя по тому, что ты побрился и подстригся, меня наводит это на мысль, что ты пытаешься задержать на себе чей-то взгляд, например, онколога, которая… Эй, а вот и она.

Лейн поднял ладонь, приветствуя Танешу, и улыбнулся. Глаза женщины были прикованы к Максу, как будто она не могла поверить в его преображение.

— Давай, помаши ей. — Лейн двинул локтем под ребра брата. — Иначе я сам подниму твою руку и помашу.

Это привлекло внимание Макса, и Господи, он покраснел как свекла, подняв руку и взмахнув женщине.

— Молодец. И коттедж по-прежнему закреплен за тобой, если он тебе вдруг понадобиться.

— Не уверен. Хотя. Да, думаю, я побуду здесь недолго.

Лейн посмотрел парню прямо в глаза.

— Здесь неплохо пускать корни, Макс. И теперь здесь стало безопасно. Понял? Ты в безопасности.

Макс покачал головой.

— Откуда ты знаешь…?

— Об изменениях в твоих намереньях? — Лейн хлопнул рукой по шеи мужчины, отчего тот встряхнулся. — Потому что я сам по той же причине изменил свои намерения, поэтому понимаю, что к чему. И послушай меня, ты не сможешь убежать от любви к женщине, поверь мне. Если Танеша Найс чувствует к тебе тоже самое, так действуй и сохрани ее на долго, насколько сможешь. Это перевернет твою жизнь.

— У меня нет работы.

— Ну, хочу тебе сообщить, у нас есть маленький семейный бизнес… Не знаю, в курсе ли ты? — Лейн обнял брата за плечо, и они вместе пошли вперед. — Мы делаем бурбон, настоящий, самый лууууучший бурбон…

Они подошли к остальной части семьи мисс Авроры, все взяли красную розу из вазы, стоящей на подставке. Преподобный Найс сказал очень красивую речь, гроб опустили в могилу, а затем каждый подходил и бросал розу.

Эдвард и Саттон были перед Лэйном, и Лэйн нахмурился.

Ему хотелось поймать и обмолвиться парой слов с парнем, прежде чем все собравшиеся направятся в Истерли на небольшие поминки.

Существовал еще один брат, который должен был занять свое место по праву.

Амелия шла впереди, бросив розу, потом мать, последовала примеру дочери. Они вдвоем направились в ту сторону, где стояла длинная цепочка автомобилей, уходящая вдаль.

— Мне грустно, что она умерла, — сказала Амелия.

— Мне тоже. Она была невероятно особенным человеком.

— Когда я приходила домой из школы, она делала мне лимонное печенье, и оно всегда было теплым.

— Да? — Джин захихикала. — У нас есть что-то общее. Это же печенье она делала и для меня…

— Папа?

Джин взглянула на подстриженную лужайку. Конечно, Самюэль Ти. стоял, прислонившись к двери своего Jaguar, выглядя совершенно потрясающе в своем черном костюме.

Амелия побежала к отцу, огибая надгробия и статуи, Джин смотрела ей в след и думала, что в Истерли она вернется без нее с Лиззи и Лейном. «Но так и должно быть», — сказала она сама себе. «Так и должно… и всегда будет».

— Я не знала, что ты приехал, — произнесла Амелия, когда Джин подошла к ним. — Ты должен был стоять рядом с нами.

Самюэль Ти. снял свои Рэй-баны.

— Я подумал, что в первом ряду в церкви… должна быть семья. Прекрасная служба, не так ли? И хор был просто невероятным… и неужели я видел Макса? Какого черта… О, привет, Джин.

Джин заставила себя мило улыбнуться.

— Привет. Я оставлю вас вдвоем, если ты не хочешь, чтобы я отвезла Амелию домой?

Самюэль Ти. вдруг опустил взгляд вниз на траву.

— Вообще-то, Амелия, не могла бы ты оставить нас с мамой на пару минут?

— Конечно. Я как раз хотела поздороваться с дядей Максом.

Как только дочь оставила их, Джин загрузила свой мозг, пытаясь отыскать причину, почему он попросил оставить их наедине, у них не было не решенных вопросов — брак был расторгнут. Документы, касающиеся кольца, подписаны. По поводу кино, когда они собирались пойти…

— Амелия спрашивала меня о наших отношениях вчера вечером, — пробормотал Самюэль Ти.

Джин вскинула голову.

— О? И что ты ей сказал? Обещаю, я не буду злиться, если ты скажешь честно. Я не буду выпячивать гордость и все такое. Я постепенно привыкаю к изменениям.

— Я сказал ей, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил.

Сердце Джина начало колотиться где-то в горле.

— Ты… так сказал?

— Да. — Он открыто посмотрел ей в глаза. — Мне кажется, что с ней нужно общаться честно, ничего не скрывая. И это правда то, что я сказал.

— Но… Я не понимаю.

Самюэль Ти. скрестил руки на груди. Потом медленно покачал головой.

— Никаких «но». Именно так. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, давай посмотрим правде в глаза… и раз уж ты заговорила о гордости, признаю, я не горжусь, что прошел через достаточное количество женщин, видно, чтобы понять, что для меня нет ни одной, кроме тебя.

Джин подумала, что она ослышалась или что-то неправильно поняла.

— Прости… я… а как же Амелия?

— А что она? У нее есть мать… и отец. И я понимаю, что для современного поколения это несколько шокирующая комбинация, но в некоторых семьях принято, чтобы родители и дети жили вместе. В течение долгого времени. Например, месяцев. Лет. Десятилетий… — он помолчал. — Пока смерть не разлучит нас.

Джин затрясло, причем так сильно, что ей пришлось обхватить щеки руками, потому что у нее застучали зубы.

— О чем ты говоришь, Самюэль Ти.? Прошу тебя, я знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста, не будь со мной жесток. Я больше не вынесу этого

Самюэль Ти. отошел от своего Jaguar.

— Я думаю, что нужно оставить прошлое. Оставить все в прошлом во временах нашей молодости, оставить в воспоминаниях и закрыть эту дверь. И начиная с сегодняшнего дня, начать все сначала. Мы совсем стали другими. Более обновленными, по-прежнему влюбленными друг в друга, желающими соединиться, без каких-либо игр, лжи и сожалений. Начнем все сначала, прямо здесь и сейчас.

Джин почувствовала слезы у себя на щеках.

— Что скажешь, Джин? Ты готова повзрослеть со мной? Потому что я готов быть с тобой рядом.

Он протянул к ней руку.

Ей не требовалось время, чтобы все обдумать.

Учитывая, что у нее пропал голос, она усиленно кивнула, насколько могла.

— Я люблю тебя, — вскрикнула она, положив руку в его ладонь. — Я так тебя люблю…

И тут же они упали в объятия друг друга.

Положив голову на плечо Самюэля Ти., она замерла, а потом он зашептал ей что-то на ухо, и она перевела взгляд на лужайку.

Амелия стояла рядом с Харлеем.

И улыбалась, глядя на своих родителей.

Эдвард вышел из «Мерседеса» Саттон и окинул взглядом здание, которое было двухэтажным, но не маленьким, насколько но мог вспомнить, с огромным открытым пространством внутри.

— Я подожду тебя здесь, — взволновано произнесла Саттон. — Или ты хочешь, чтобы я оставила тебя здесь, уехав?

— Нет, мне слишком далеко идти отсюда до Истрели.

— Ладно, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Правда состояла в том, что Саттон придавала ему мужество и силы.

Закрыв дверь машины, он поправил черный костюм и галстук. И пошел вперед, ненавидя, что так заметно хромает, но здесь он уже ничего не мог изменить.

Войдя в затемненное, больше напоминающее ангар, помещение, ему в нос ударил запах нефти, и он почувствовал невыносимую жару, поскольку стены были металлическими, а верх крыши все время находился под солнечными лучами. По крайней мере, здесь был один кондиционер, он слышал его журчание, но где-то в дальнем офисе.

Он продвигался вперед мимо рядов косилок, экскаваторов, погрузчиков и плугов. Все стояло на определенных местах: будь баллон с газом или мешки с семенами травы, воздуходувки или грабли, тачки или четырехколесные транспортные средства, все было в хорошем состоянии, было видно, что за всем ухаживали.

Кабинет главного садовника был застеклен, но стекла были такими старыми и пыльными, что с трудом можно было что-то через них разглядеть. Но внутри кто-то был, Эдвард различил силуэт фигуры.

Эдвард остановился у закрытой двери. Прочистил горло, а потом поднял руку и постучал.

— Даа, — последовал резкий ответ.

А потом скрипнув, дверь открылась.

Гэрри МакАдамс замер на пороге… внезапный страх появился в его глазах.

И в этот момент, Эдвард получил ответы на все свои вопросы, которые хотел ему задать. И все же он был вынужден спросить:

— Вы знаете, кто я?

Пожилой мужчина попятился и, казалось, чудом нашел свое кресло. Прошло довольно много времени, прежде чем он ответил двумя словами со своим южным акцентом, соединив их в один слог:

— Дасир.

Эдвард на мгновение прикрыл глаза.

— Я знаю, что вы… ты разочарован по поводу меня, — тихо произнес Гэрри.

— Нет, — резко возразил Эдвард, открыв глаза. — Это настоящее облегчение. Я всегда хотел иметь отца, которым мог бы гордиться.

Гэрри от его ответа растерялся окончательно.

— О чем ты говоришь, я всего лишь простой садовник.

Эдвард отрицательно покачал головой.

— Вы хороший человек, вот о чем я говорю.

Глава садовников снял свою кепку, Эдвард внимательно разглядывал его лицо, замечая свои черты и глаза… Да, его глаза. Они были точно такими же голубыми, как и у него.

— Знаешь, я сохранял дистанцию, — сказал Гэрри. — Потому что твоя мама настоящая леди. Она не знает, что делать с таким, как я. Но знаешь, я люблю ее. Я всегда любил ее и всегда буду. И чтобы ты знал, я никогда ее ни о чем не просил. Она давала мне свою любовь, как могла и когда могла, и этого для меня более чем достаточно.

— Не возражаете, если я присяду? Мои ноги уже не очень хорошо слушаются.

Гэрри наклонился, собираясь встать, Эдвард остановил его рукой, опустившись на трубу. И они какое-то время просто смотрели друг на друга.

— Ты уволишь меня?

Теперь Эдвард подался всем телом вперед.

— Боже, конечно, нет. Зачем мне это делать?

— Хорошо. Я люблю свою работу и не хочу оставлять ее. Я имею в виду, здесь.

И вспомнив слова Лейна, Эдвард слегка улыбнулся.

— Я рад, что ты любишь мою мать. Она это заслужила. У нее была очень тяжелая жизнь в этом большом красивом доме.

— Я знаю. Я старался быть рядом с ней все это время.

Эдвард достал телефон и быстро набрал смс-ку.

— Я хотел бы, чтобы ты познакомился с кое с кем, для меня это очень особенный человек.

— Твоей девушкой? У тебя есть девушка?

— Да, есть.

До кабинета донеслось цоканье каблуков Саттон по бетонному полу, перекрывая шум кондиционера, а потом она открыла дверь.

Он и Гэрри тут же поднялись на ноги, поскольку так было принято, когда входила женщина.

— Саттон, это мой отец, Гэрри МакАдамс.

Гэрри опять снял свою кепку и переводил взгляд с Саттон на Эдварда, а потом назад.

— Прости меня, мэм, у меня руки грязные.

Саттон улыбнулась и подошла к нему, чтобы обнять.

— Ничего страшного, я готова поздороваться с вами вот так.

Бедняга чуть не упал в обморок. А потом Саттон опустилась на древний стул 1950-х годов и улыбнулась ему такой улыбкой, словно на ней не был костюма от Армани и жемчужного ожерелья, и она только что не приехала с похорон.

— Я так рада с вами познакомиться, — тепло произнесла она. — Я знаю, Эдвард так нервничал прежде, чем прийти к вам, но, мне кажется, что оно того стоит. Вам двоим потребуется время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Эдвард посмотрел на нее, он так ее любил, но сейчас ему показалось, что он полюбил ее еще больше. И рассматривая нерешительное выражение на лице отца, он точно понял, что открывшаяся правда намного лучше, чем роскошная, уродливая ложь, с которой они жили столько времени.