Но Инга предугадала эту его целеустремленность волевую к выяснениям, зашла в комнату уже полностью одетая, кинула Стрельцову ключи, он поймал недоуменно.

— Игнат, закрой тут все, пожалуйста, сам и, если тебе не трудно, убери. Ладно? Мне нужно срочно встретиться с начальником, он только что позвонил. Увидимся дома.

И, махнув ручкой, застучала каблучками по полу, выходя из квартиры.

Посмотрев на связку ключей в руке, Стрельцов тяжело опустился на диван. Так! И что это значит? То, что никто ей не звонил, ясен пень, но почему она сбежала? И что, черт возьми, случилось-то?!

— Ладно, поговорим дома! — постановил Стрельцов и смачно выругался.

Инга стремительно бежала, выскочив из подъезда, застегивая шубку на ходу, затем постепенно перешла на торопливый шаг, замедлив его до нормального, а потом и до прогулочного.

Шок! Вот что она испытывала!

Потрясший все ее морально-физические, а до кучи и психологические основы шок! Все дело в том, что Инга Валерьевна Исла испытала первый в своей жизни оргазм. Дважды. И наконец-то врубилась в свои тридцать три года, отчего вокруг секса такой шум вселенский стоит с начала появления человечества.

Она не подходит такому мужчине! Она не может по определению подходить Игнату Стрельцову! Битому-перебитому, тертому-перетертому, мудрому, завораживающему до обморока, до дрожи в коленках и столь потрясающему любовнику!

Мужчине с такими руками, глазами, губами, улыбкой, голосом, движениями, запахом, силой воли и реализованностью социальной может подходить только женщина модельно-обеспеченной внешности с причастностью к богатым и знаменитым, годочков двадцати пяти.

Тридцатитрехлетняя мать-одиночка, отягощенная бандой в составе свиньи, въедливой бабушки, сынка пятнадцати годов, трудной мамы, будучи низкорослым гибридом пампушки с вешалкой, забывающей о педикюре и регулярном бритье ног под девизом «Жиллетт, лучше для мужчины нет!», подходит такому мужчине как чертополох орхидее.

И даже это можно бы как-то состыковать при большой натяжке и зажмуренных глазах, но что будет, если она влюбится в него по самую макушку?!

Но Инга, сильно пугаясь, подозревала, что уже умудрилась совершить такую глупость! И, господи, что же теперь со всем этим делать?!

Она бы справилась. Точно справилась, если б они так и продолжали общаться в интеллигентно дистанционном режиме. Ну, повздыхала бы ночами, не без этого, немного жалея себя, повспоминала бы, замирая всем женским внутри, Игната Стрельцова и отодвинула на полочку памяти подальше.

Ну что ж теперь, романтика, немного волнения «у крови», рюшки-бантики-цветочки — каждой женщине случается помечтать о зацепившем недоступном мужчине.

Если бы не этот диван с перевыполнением в несколько десятков раз реализации воображаемой мечты! Инга и заподозрить не могла в себе такой страсти и сексуальности, и раскрепощенности шалопутной, и….

Бежать! Прятаться, ховаться, отсиживаться в блиндаже, рвать когти, уматывать, дезертировать с поля боя, улепетывать без оглядки! И на логически возникший резонный вопрос: «Куда?» — она ответила цитаткой Любшина в роли прораба из «Киндзадзы».

— «Солнце на западе, значит, Ашхабад — да», — указала себе Инга направление дальнего забега.

Вот такой «наилучший» выход из ситуации придумала Инга Валерьевна Исла, тридцатитрехлетняя дама, впервые прочухавшая, что такое оргазм!


Всю дорогу до аэропорта, в самолете и во время пути к дому Марины Стрельцов находился в состоянии тяжелого, глухого, недоуменного раздражения и непонятного, нелогичного чувства вины. И это душевное дребезжание было не перманентным, а устойчиво-постоянным, начиная с того момента, когда вчера вечером мадам Исла рванула из-под него с перепуганным лицом потерявшей невинность девственницы.

Никогда не обладавший терпением идиота Стрельцов собирался самым решительным образом выяснить причины ее побега как можно скорей.

Но, когда пришел к ним домой, выяснилось, что Инга принимает ванну и его в данный момент «принять» не может в связи с вышеобозначенным обстоятельством.

Они с Анфисой Потаповной и детьми чаевничали в кухне, а Инга надолго «зависла» в ванной комнате, откуда сначала слышался шум воды, а потом звук включенного фена и звон каких-то баночек-скляночек.

Игнат прислушивался. Ждал.

Дети давно ушли к Федьке в комнату, за комп, оставив их с Фенечкой культурничать беседой, когда впорхнула Инга, раскрасневшаяся, свеженькая.

— Всем привет! — старательно не встречаясь со Стрельцовым взглядом, фальшиво бравурно сказала она. — Чаевничаете?

Фенечка, знавшая внучку как облупленную, на данный тон удивленно приподняла одну подкрашенную бровку, но от комментариев выяснительных воздержалась, обойдясь бытовым:

— Ты чай будешь, Ингуш?

— Нет! — ответила Инга. — Спать пойду, устала что-то!

— Ну иди, — совсем озадачилась Фенечка, внимательно рассматривая внучку.

— Инга! — поднявшись с места, позвал Стрельцов. — Я хотел бы с тобой поговорить.

— Давай завтра, Игнат, ладно? — хлопая невинно ресницами, продолжала фальшивить она.

— Я бы предпочел сейчас, — нажал тоном Игнат.

И, не давая ей возможности возразить, пошел из кухни, по дороге ухватив Ингу за руку и выводя за собой.

— Как думаешь, Степан Иванович, что у нас здесь происходит? — спросила Фенечка, задумчиво глядя на закрывшуюся за вышедшими дверь.

— Хм-хрю! — выказал недоумение кабанчик.

— Вот и я подозреваю, что дела всякие, а мы с тобой почему-то не в теме!


Игнат остановился на середине коридора, развернул к себе Ингу и потребовал ответов:

— Так, теперь объясни, что случилось, почему ты испугалась и сбежала?

— Да ничего не случилось, Игнат! — заспешила убедить Инга. — Все было замечательно!

— Да? И именно поэтому ты не хочешь продолжения? Я правильно понял? — дурея от тупости и непонятности ситуации, грозно нависал над ней Стрельцов.

— Думаю, это было ошибкой, — обтекла словесами истинную причину Инга.

— Я тебя обидел? Тебе было неприятно? — настаивал он, не собираясь довольствоваться той чухней, что она ему втирала.

— Нет и нет! — твердо и весьма правдиво заявила Инга. — Но нам больше не стоит этого повторять!

— Да какого черта, Инга?! — взорвался Стрельцов, шипя от необходимости сдерживать голосовые возможности.

— Я не хочу больше это обсуждать! — Она выдернула свою руку из его ладони, развернулась и ушла, не забыв пожелать ему спокойной ночи.

Стрельцов прочувствованно выматерился шепотом, резким движением ладони потер лицо, засунул руки в карманы брюк, постоял, успокаивая себя.

Твою ж мать! Ну, ничего! Он ее завтра поймает, затащит куда-нибудь от лишних ушей и вытрясет из нее правду! Лучше бы, конечно, затащить Ингу в постель, а потом, тепленькую и разомлевшую, расспросить обо всем с пристрастием.

Ну да, ну да! Противницу он недооценил! Утром Стрельцов узнал, что мадам Исла срочно уехала на работу ликвидировать какой-то там форс-мажор, образовавшийся внезапно, как водится. Ага, утром! В воскресенье! Какой подходящий повод избежать разговора!

Он несколько раз набирал ее номер, но трубку не брали.

Да пошло оно все! Озверел Стрельцов! Что он, мальчик, бегать за ней, за ручку хватать, в глазки заглядывать: «Что случилось, дорогая?» Да и к черту!

Ты так решила? Ну и бог с тобой! Вторым и третьим пунктами, не добавившими благости душевной, оказались стойкое нежелание дочери Марии уезжать с отцом и слезно-просительные рулады уговоров оставить ее здесь.

— Ты что, Маш, сбрендила? — недоумевал беспредельно Стрельцов. — Ты вообще понимаешь, о чем ты?

— Ну, папочка! Ну, пожалуйста! — канючила Машка. — Мне надо все хорошенько обдумать в тишине. А мама сразу начнет ругаться и настаивать на своем!

— Что обдумать? — делая усилие, чтобы сохранить спокойный тон, спросил он. — Ты вроде заявила мне, что решила рожать?

— Решила! — подтвердила твердость намерений Машка. — И не передумаю. И именно это мне надо спокойно обдумать. Ну, дай мне недельку!

— Даже если я и соглашусь, обременять людей посторонних твоим проживанием уже просто наглость, — вспомнив ярко, как кадры кино, что он проделывал с одной из этих «посторонних», завелся снова попритихший было Игнат.

— Они не посторонние! — почувствовав надежду, заискрила оптимизмом Машка. — А очень даже родные! Фенечка сама мне сказала, что я могу оставаться сколько захочу!

А Стрельцов неожиданно передумал спорить и настаивать. Может, действительно пусть отсидится от матери вдалеке недельку, пока у той спадет первая волна негодования и обе немного остынут. А с Мариной он сам поговорит и постарается ее утихомирить, что ли. В одном Машка права: мать наедет на нее катком с порога, а девочке лучше сейчас поменьше нервничать.

И вздохнув над тяжкой отцовской долей, он пошел беседовать с Анфисой Потаповной на предмет Машкиного недельного проживания.

Маркиза высказала радость, проявив широкое гостеприимство:

— Да, разумеется, Игнат! Пусть девочка поживет у нас, они с Феденькой сдружились, скучно им не будет. А вы уж сами поговорите с ее мамой, подготовите к грядущим переменам.

— Наступившим, — устало вздохнул Игнат, доставая портмоне из кармана. — Я денег на прокорм дочери оставлю.

— Обошлись бы, — махнула ручкой маркиза. — Не бедствуем. Ингуша очень хорошо зарабатывает.

— Это не обсуждается, Анфиса Потаповна, — включил «строгача» Стрельцов.

Он долго и искренне благодарил за радушное гостеприимство и прием, отказался от обеда и дожидаться Инги не стал, понимая, что вряд ли дождется. Потом, наверное, минут пятнадцать прощался перед дверью со всеми. Машка обнимала его, целовала в щеку, печалилась, что он не может остаться. Федор пожал ему руку со значением и пообещал:

— Вы не переживайте, Игнат Дмитриевич, я за ней здесь присмотрю.

— Тогда спокоен, — кивнул весомо головой Стрельцов.

Он понимал, что прямо из аэропорта поедет к Марине объясняться. От такой перспективы y него зубы сводило! Но никуда не денешься! Он вожак, за все отвечает и разгребает все проблемы!

Весь путь перед глазами у него стояла совсем иная женщина — познанная одурманившим соединением и непонятная до переклина в мозгу!

А ведь ничего не изменилось — он ее хотел! И пуще прежнего! М-да!

Реальность отвлекла от воспоминаний об Инге Исла, наполненных недоумениями.

— Где Маша? — наездом прямолинейным встретила Стрельцова бывшая жена, открыв дверь на его звонок.

— Осталась в Москве, — переступив порог, сообщил он.

— Что значит осталась?! Ты совсем обалдел, Стрельцов?! — добавив легких истерических ноток в голос, начала нападать она.

— Так! — жестко остановил ее Игнат. — Давай-ка спокойно сядем, выпьем кофе и поговорим.

— Нет, ты соображаешь, что мелешь! — почти кричала Марина. — Ты оставил Машку в чужом городе у чужих людей и заявляешь: спокойно сядем и поговорим?!

— Стоп! — рявкнул Стрельцов так, что Марина от неожиданности замолчала, вытаращив глаза. — Кажется, я уже объяснял, что, если ты будешь разговаривать со мной в подобном тоне, я прекращу общение с тобой! Давай иди на кухню и вари кофе!

Она поразглядывала его несколько секунд, хотела что-то сказать, но передумала, смекнув, что разозлила бывшего супруга не на шутку и он вполне может реализовать обещанную угрозу. Полное прекращение отношений Марину явно не устраивало, и она пошла в кухню, придержав до поры накопившиеся претензии.

Игнат снял верхнюю одежду, ботинки, отыскал в калошнице свои старые тапки, обул и отправился следом за ней в бытовую переговорочную. Марина и в самом деле занялась кофе, а он устало сел в кресло за стол и сказал:

— Машка попросила дать ей неделю тишины, передышки от выяснений, чтобы все обдумать без нажима с нашей стороны.

— Что она может обдумывать? — с большим трудом сдерживая себя, отозвалась Марина.

Поставила на стол две чашки с кофе, села напротив Стрельцова. Игнат отпил пару глотков неспешно и с удовольствием — подустал от дороги и бесконечных измотавших размышлений.

— Она решила оставить ребенка, — сообщил он самое главное.

Отмашка красным стартовым флажком — Марину понесло скандальной рысью сразу громко, без предварительного набора оборотов.

— Что она может там решать?! — возмутилась в голос она, подкрепляя эмоции жестами. — Машке пятнадцать лет! Это я решаю, что и как для нее лучше! Какого черта ты оставил ее там, у родственников этой Ангелины Павловны?! Я уже договорилась об аборте, с каждой неделей промедления он для Машки становится все опаснее! Я немедленно позвоню этим людям, чтобы они отправили ее домой!