— Думаю, вы преувеличиваете, Марина, — высказала свое мнение бабушка. — Сейчас другое время, и малолетних мам более чем достаточно. В этом, разумеется, ничего хорошего нет, но и постыдного тоже. У вас собственный заработанный авторитет, и, что бы ни происходило в вашей личной жизни, это никак не может повлиять на него.

— Вы меня просто успокаиваете! — Глоток коньяка, вытирание носа. — А на самом деле и шушукаться за спиной начнут, и пальцами тыкать, и соседи по дому будут сплетничать!

— Это можно пережить! — чуть строже сказала Фенечка. — Главное сейчас — здоровье Маши. Нужно помочь ей справиться с этой ситуацией.

— А они все придумали. — Красноречивый жест рукой, скептическое выражение лица. — Нет, вы представляете, Машка решила, что будет рожать! И Стрельцов заявляет мне, что поддерживает ее! Как всегда, папочка хороший, а мать — стерва! Он даже собрался ее у себя поселить! Типа, я злая мать, ребенка из дому выгнала, а он прекрасный отец, рожай, доченька, отцу позор не страшен! — Гостья отпила коньяку, уже немного захмелев.

— Марина, вам надо поесть, — предложила Инга, заметив, что она быстро пьянеет.

— Надо, — согласилась та, — спасибо.

— Хрю! — засомневался в необходимости кормить эту гостью Степан Иванович.

— Какая у вас прелестная свинка! — отвлеклась от трагедии жизни мадам Стрельцова.

— Эта порода называется мини-пиги, — забалтывала ее Фенечка, буквально сунув в руки чашку с остывшим чаем.

Инга быстро разогрела в микроволновке гречку с бефстрогановом, нарезала на тарелку овощи и поспешила поставить перед гостьей. Фенечка делилась познаниями в домашнем свиноводстве, Марина внимательно слушала, ела, и Инга немного перевела дух. Вроде утряслось? Ага, как же!

— Анфиса Потаповна, Инга, — обратилась Марина «по-девичьи» к ним. — Вы же понимаете, что надо срочно делать аборт! Любое промедление опасно для Машиного здоровья! Вот я за ней и приехала!

Инга поняла, что сейчас Фенечка ее размажет. И поспешила подлить Марине побольше коньяка в бокал. В это время у Инги в кармане запиликал телефон, останавливая Фенечку, уж было собравшуюся приступить к словесной порке. Звонил Федя.

— Это с работы, — сказала Инга и ретировалась из кухни со стремительностью ветра.

— Ма! — обратился к Инге жизнерадостно любимый сын. — Мы тут с Машкой в кино намылились!

— Мероприятие отменяется! — не дала добро на культпоход мать.

— А че случилось? — насторожился понимающий сын.

— Приехала Машина мама.

— О! — оценил неожиданность визита Федор. — И что там у вас?

— Нормально. Маркиза оттачивает на ней свои дворянские коготки.

— Тогда наша фильма точно отменяется! — хохотнул Федька.

— «Какой тут борщ, когда на кухне такие дела!» — цитатой Жванецкого описала ситуацию «у доме» Инга.

— Поня-я-ял! — уверил сын. — Ну, лады, мамульчик, мы скоро будем!

Мамульчик призадумалась, возвращаться ли в кухню или предоставить маркизе самой отдуваться. Светская красота госпожи Стрельцовой, рассуждения про аборт и ежеминутное упоминание бывшего мужа бодрости духа, прямо скажем, Инге не добавляли!

Но дела гостеприимные еще никто не отменял, да и Фенечка может выйти из дворянского образа и навалять даме моральных тумаков расстрельных!

— Вы же понимаете, Анфиса Потаповна, — очередной раз уверяла бабушку в ее понятливости Марина.

Так, и что она пропустила? Видимо, дебаты по поводу Машкиного переезда к отцу, под которые маркиза умудрилась скормить Марине и горячее, и всю коньячную закуску. Молодец Фенечка!

— Шила в мешке не утаишь, — разъясняла гостья. — Скажут, что я выгнала беременную дочь из дома!

— А, по-моему, неплохая идея, — заметила маркиза. — Пусть девочка поживет с Игнатом Дмитриевичем, вам, Марина, неплохо бы отдохнуть от этой затянувшейся юношеской скандальности Марии. А любые слухи можно предотвратить.

— Как? — живо заинтересовалась Марина.

— Сказать правду или придумать повод, почему Маше так будет удобней. Например, всем говорить, что у вас ремонт, если вы уж так боитесь сплетен.

— Прекрасная мысль! — оживилась Марина, однако тут же вздохнула. — Но все равно мне не нужен этот ребенок! Ясно ведь, что забота о нем ляжет на мои плечи!

— Но, как я поняла, Игнат Дмитриевич предложил для этого свои плечи? — приподняла одну бровку, вопрошая, маркиза.

Все! Инга догадалась, что Фенечке уже неинтересно и устала она от драматичности навязчивой Марины Стрельцовой. Значит, ее, Инги, выход, желательно без «цыганочки».

— Марина, — старательно улыбаясь, обратилась она к гостье. — Я вижу, вы устали от дороги и стресса. Хотите душ и отдохнуть?

— Я налегке, — соблазняясь заманчивостью предложения, с сожалением ответила Марина. — У меня нет с собой туалетных принадлежностей.

— Да я вам все дам! — порадовала Инга и под локоток, под локоток, осторожно, но настойчиво, вывела осоловевшую Марину из кухни.

Снабдив гостью необходимыми принадлежностями, она оставила ее в ванной и вернулась назад, найдя Фенечку в легкой форме задумчивости.

— И что? — призвала Инга маркизу поделиться мыслями.

— Они правильно сделали, что развелись, — выдала бабушка. — Марина совершенно не подходит Игнату.

— О как! — искренне подивилась Инга. — Это почему же? Выглядит она потрясающе, как с обложки гламурного журнала!

— Да при чем здесь это?! — отмахнулась, досадуя, Фенечка. — Для такого мужчины у нее кишка тонка! Сломалась от первого нажима, я и не наехала толком, а она уже каяться принялась!

— Тебе для полноты образа не хватает кожанки, косыночки красненькой и пахитоски, меж комиссарских пальцев зажатой, закурить удавшийся допрос!

— Испортила тебя мать тягой к актерству! — усмехнулась Фенечка и продолжила делиться выводами: — А девонька так себе, ничего стоящего, мнение окружающих для нее превыше всего, икона. Она и выглядит так шикарно только потому, что это принятый и поощряемый образ состоявшейся социально женщины. И работа, и престиж, и шмотье-барахло стандартного набора. Уверена, что ее квартира скопирована один в один из какого-нибудь журнала интерьеров. Марина — эдакая девочка из провинции, пробившаяся в люди. Только пробиваться ей не пришлось, и горя-нищеты хлебать, и беды мыкать, и закалять характер и мудреть не на чем было. Все на блюдечке, да с икорочкой. Самые трудные девяностые годы жила в полном достатке, в хорошей квартире, родители Игната помогали. Никаких трудностей, безнадеги и сложностей, кроме того, что зарабатывающего мужа не было рядом. А вот социальной упакованности полный коробок: супруг — кандидат наук, по заграницам разъезжает, денег более чем хватает, ребенок здоровый и под присмотром бабушки-дедушки. Да и после развода, насколько я понимаю, Игнат Марину с Машкой очень неплохо обеспечивает. Чего карьеру не делать, особо не напрягаясь, коли задница прикрыта! Конечно, какой Марине сейчас ребенок! У нее статус социальный, тешащий тщеславие, и Машка уже большая — только и живи в свое удовольствие, а тут новорожденный! И понятно, почему она дочь Игнату отдавать не хочет: это ведь пятно на ее тщательно выверенном имидже. И вроде женщина неплохая, и мать хорошая, и вполне разумна, а стержня никакого.

— Что детям говорить-то? — ушла от обсуждения Марины Прекрасной Стрельцовой Инга.

— Нам — ничего. Маша с матерью сама побеседует, а по результатам их переговоров посмотрим, стоит ли нам вмешиваться.

— Вот чего я и опасалась, твоей активной позиции, — вздохнула безнадежно Инга.

— Активная позиция — это нечто иное, в основном телесное, и только для вас, молодых, — назидательно пояснила Фенечка. — А я по-простому стукану по телефону Игнату Дмитриевичу, если что. Мне можно, я старенькая, видишь вон, на креслице передвигаюсь.

— Хм-хрю! — посмеялся Степан Иванович и от щедрот свинячьей души одобрил: — Хрюм-да!

— О! — порадовалась Фенечка. — И сообщника имею!

Попробовать себя в роли стукача Фенечке не удалось. Машка с перепугу сама позвонила отцу и сообщила о прибытии матери в стольный град за беглой дочерью.


Стрельцова просто прорвало от этой новости!

Он выдержал спокойный тон, разговаривая с Машей, пообещал ей, что уладит вопрос. Но потом с такой силой шандарахнул телефоном по столу, что бедная трубка, попискивая и потрескивая, несколько раз подскочила метательным снарядом по кипам документов на столе, чудом каким-то не разлетевшись на куски и не свалившись на пол.

Твою мать! Вот твою же мать!

Как он мог купиться на ее фальшивое согласие и смиренный тон?!

Ведь подумал еще тогда, что Марина подозрительно быстро согласилась с ним, и не прислушался к своему внутреннему чутью!

Да, сейчас, как же! Разрешит она за здорово живешь Машке переехать к нему! И с родами спокойненько смирится! Ага! А что люди подумают?! Выгнала дочь забеременевшую! Да вы что!

— Сам виноват! — успокаиваясь, вынес себе порицание Стрельцов. — Расслабился, не дожал ситуацию до конца!

Да что уж теперь.

Теперь как ни крути, а надо звонить Инге. Ой, как он этого не хотел!

Приняв за руководящее утверждение: «Он не мальчик и бегать, уговаривать ее не будет!», понимая, что общаться-то так или иначе придется, хотя бы поблагодарить за Машкино проживание, пусть и в полуофициальных тонах, Стрельцов уговорил себя отключиться от отвлекающих факторов и заниматься только делом.

Но вне рабочей зоны ответственности он несколько раз в день думал о ней и хотел позвонить, поговорить.

Зачем? О чем? Да хоть о чем, голос услышать, шуточки ее, с тайной надеждой: может, проговорится, почему сбежала. Но он останавливал себя всякий раз — действительно ведь не мальчик! Чего названивать, мямлить что-то с намеком?!

Но телефон в руках держал и придумывал удобную «нейтралку», единственно возможную: как там Машка.

Ну вот, на тебе и повод! Етить его! Это даже не повод, а обязаловка! Стрельцов, представив, что могла наговорить там Марина, чувствовал, как от злости волосы на затылке шевелятся.

И, проверив телефон — выжил ли? выжил, не подвел удароустойчивостью, — набрал номер Марины, для начала. В ответ — длинные гудки.

Это хорошо, а то бы на горячую голову наговорил бы ей сейчас, устроив такой раздолбон!

Стрельцов набрал номер Инги и почему-то напрягся, замирая.

— Да, Игнат, привет, — отозвалась она дружески-приветливо на его звонок.

— Привет, — поздоровался Стрельцов, убрал быстро трубку от уха, кашлянул в сторону, прочищая забитое вопросами горло, и вернулся в разговор. — Марина там у вас сильно выступала?

— Не очень, — успокоила Инга. — Фенечка своим моральным хуком остановила ее, не дав толком разогреться.

— Прости, я подумать не мог, что она поедет в Москву, — извинился за чужие грехи Стрельцов. — Мне казалось, мы с ней обо всем договорились.

— Не переживай. Это нормально и естественно, она мать и беспокоится за дочь.

— Ты не могла бы дать Марине трубку, а то у меня до нее дозвониться не получается, — спросил Стрельцов.

— Не могла бы, — улыбнулась она, Игнат слышал, что улыбается. — Марина легла отдохнуть и уснула.

Она на самом деле спала, без переходной стадии «отдохнуть», — легла и отключилась, накидавшись коньяку от стресса и душевного выворачивания перед маркизой, дав Инге с бабушкой перерыв в активном общении.

— Я приеду, как смогу, — пообещал Стрельцов.

— Зачем? — попыталась выяснить побудительный мотив оглашенного действия Инга.

— За Машкой, — недовольно напрягся Стрельцов.

«Не бойся, не тебя домогаться!» — очень тянуло ответить! «Зачем?», что она спрашивает! Все Стрельцов уже понял, от него она шугается, как лань от браконьера!

— Ты не переживай, Игнат! — подбодрила «лань» пугливая. — Марину мы вроде бы уговорили оставить Машку у нас. Они с Федей в школу ходят, так что занятия девочка не пропускает. Я хотела тебя спросить: может, она останется еще на недельку? В следующее воскресенье возвращаются Дмитрий Николаевич с мамой, пусть они с Машей хоть увидятся.

— Я поговорю с Машей и решу, — не порадовал мгновенным согласием Стрельцов.

— Ну ладно! — заторопилась она прощаться, Игнат услышал там, у нее в трубке, звонок в дверь. — Наверное, дети пришли.

— Пока, — проворчал прощание Стрельцов. Телефончик на кипу бумажную бросил-таки, но в гораздо меньшем раздражении, чем в первый раз.


Значит, еще на неделю? Ну что ж, он за это время уладит вопросы с Мариной, и Машкины вещи к себе перевезет, и…

Стоп, заявка! Без «и» намекающих обойдемся!


К вечеру общими усилиями разрулили вроде бы. Слава тебе господи! Мария с порога принялась ныть уговорочно: