Но в роли, в роли, жизнь — вечная сцена! А отцу нравилось, он все посмеивался над ее непрекращающейся игрой. Ну и дай бог им счастья!


Стрельцов посмотрел на часы. Однако загулялся, за размышлениями не заметив времени. Ладно, пора возвращаться, с Марией Игнатьевной воспитательно-наставительные беседы вести.

Как и о чем? А хрен знает, как и о чем говорить любящему отцу со своей малолетней дочерью, оказавшейся беременной!

Стрельцов зашел в супермаркет, купил сладостей к чаю, деликатесов каких-то, фруктов-овощей, бутылку вина, а то совсем уж некрасиво — свалились людям на голову, они их кормят-поят, да еще и примирить стараются. Потом тормознул возле цветочного магазина с сомнением и решил — нет, не тот повод, все-таки не гостевой визит.

И, уже отойдя, ругнул себя: а что, всенепременно нужен какой-то особый повод, чтобы преподнести женщине цветы? Тем более так радушно принявшей и искренне сопереживающей твоим проблемам.

Вернулся. Взял два букета.

Он свернул за угол дома и увидел впереди, метрах в десяти, Машку с парнем, идущих к подъезду. Стрельцов прибавил шагу и позвал:

— Маш!

Она резко развернулась, личико озарилось радостной улыбкой, дочь, как в детстве, заорала на всю округу:

— Папочка! — и рванула к нему.

Стрельцов открыл ей объятья, Машка подлетела, чуть не сбив с ног, с разгона обхватила за талию, уткнулась носом ему в грудь.

— Папочка, — прошептала еще разок.

Слезы навернулись на глаза у сурового господина Стрельцова, он хотел обнять, прижать дочь, но руки были заняты пакетами и цветами.

— Давайте я возьму, — предложил помощь подошедший к ним парнишка, — я Федор.

Стрельцов кивнул, не мог говорить, горло перехватило, отдал парню поклажу, прижал наконец дочь к себе покрепче, поцеловал в макушку, прикрытую шапочкой, и постоял так, приходя в себя и плавясь в щемящей нежности к своему ребенку.

— Ну что, принцесска, наделала дел? — спросил, чуть погодя, совсем не строго.

Она закивала активно головой, оторвавшись на пару секунд от него, и снова уткнулась в отцовскую грудь.

— Федь, — попросил Стрельцов, — ты отнеси это все домой. Предупреди, что мы с Машей позже подойдем.

— О'кей! — отозвался парнишка и подбодрил Машку. — Держись, подруга!

Игнат за подбородок приподнял Машкино личико и заглянул ей в глаза.

— Идем, посидим где-нибудь поблизости. Побеседуем.

— Пойдем, — тяжело вздохнула дочь.

Они устроились в ближайшем к дому кафе. И пока выбирали столик, снимали верхнюю одежду, усаживались и делали заказ официанту, Стрельцов, скрипя мозгом, все думал — как с ней говорить? Как? Говорить? С дочерью? В такой ситуации?

Назидательно-поучительно? Не проканает, вот сто пудов! На такой тон Машка просто не откликнется, да и поздно уже назидать что-либо!

— Ну, рассказывай! — призвал отец не самым благостным тоном.

— Па, да что рассказывать? — каялась интонацией и мимикой Машка.

— Начни с того, кто у нас участник твоей беременности, — последним словом Стрельцов чуть не подавился, но тон выдержал.

— Мишка Старобогатов из одиннадцатого класса, — давала показания дочь.

— То есть ему семнадцать лет?

— Еще нет, через месяц исполнится.

О боже, боже! Детский сад в песочнице! Пестики-тычинки изучает!

— И что? — продолжил допрос Стрельцов. — У вас такая большая любовь случилась? Тогда почему ты мне о нем раньше не рассказывала?

— Ну, не знаю, может, и любовь, — терзала откровениями отцовское сердце дочь. — Он классный, прикольный, с ним весело. Он хоккеем занимается, меня, знаешь, как кататься научил! Каждые выходные на каток таскает.

Подростковые откровения о «глубине» чувств прервал официант, принесший их заказ — Игнату коньяк и кофе, Машке чай и бутерброд.

Откинувшись на спинку стула, Стрельцов воспользовался паузой, пока официант выставлял на стол принесенное, охолонул, чтобы не сорваться. «Он классный, прикольный!»

Нет, ну твою ж дивизию! На каток он ее таскает! А с катка в кровать!

Надо успокоиться!

— По-твоему, это вполне достаточные причины, чтобы с ним переспать? — раздраженным медведем начинал грохотать Стрельцов, не справившись с кипящим лавой обжигающей негодованием.

— Ну па-а-а! — проныла Машка и атаковала по привычке: — Можно подумать, ты с женщинами спишь исключительно по любви!

— Маша, прекрати! — рявкнул Стрельцов. — Мы сейчас обсуждаем твою жизнь, а не мою!

— Да что такого-то! — возмутилась дочь — У нас в классе все девчонки давно сексом занимаются, одна я такая, последняя девственница России!

— Теперь ты у нас первая из всех занимающихся с животом! — разбушевался не на шутку Стрельцов, так его проняло.

— Ну, па! — забыв про выступления, заспешила мириться Машка, труханув. — Да это было всего два раза!

— Зато как удачно! — заметил Игнат, немного подостыв. — А про контрацепцию с мальчиком Мишей вы ничего не слышали?

— Порвалась она, — тяжко-покаянно вздохнула Машка, — эта контрацепция.

О господи! Дай силы! Стрельцов только представил, что, как и при каких обстоятельствах у них там порвалось, как мозг затопило пеной гневной.

Твою мать!

— Ты ему сказала о беременности? — прикладывая усилия, чтобы утихомирить, притушить ретивое гневливое, спросил Стрельцов.

— Уведомила, — не поднимая на отца очи, ответствовала скромницей Машка. — Он сказал, ничего не предпринимай, пока мы все не обсудим и не решим.

— Да что вы там можете обсуждать и решать?! — сдерживая крик, новой волной взвился Стрельцов. — Решат они!

— Па, да он нормальный пацан, не придурок, и родаки у него классные!

— И что? Это твоим родителям предстоит разгребать проблему, а его так, с боку-припеку, пожурят, и все дела! — растолковывал имеющуюся диспозицию отец. — Вопрос стоит о твоем здоровье и будущем, а никак не о его!

— А давайте я сама буду решать, что мне делать! — врубила с пол-оборота самость чрезмерную Машка. — Это моя жизнь, я уже выросла, если вы не заметили, и сама решу, как мне жить!

А Стрельцов вдруг неожиданно вмиг успокоился. Совершенно непонятным образом, раз — и штиль душевный! То ли от того, что Машка прибегла к любимым выражениям про свободу-взрослость, то ли от ее тона: «укушу себя за пятку, а докажу вам!», то ли от осознания, что она все еще дитя неразумное.

— Хорошо, — хладнокровно согласился Стрельцов. — Давай сама. Расскажи мне, каким ты видишь свое ближайшее будущее. Ты же что-то думала на эту тему?

— Рожу ребенка, окончу школу, поступлю в институт, — воробьем нахохлившимся и уверенным в своей правоте перечислила Машка.

— Очень хорошо! — похвалил отец. — Я бы сказал: замечательно, планы серьезные. А теперь растолкуй мне, где ты будешь жить с ребенком, на какие средства, кто тебе станет помогать с малышом? Вот потребуется экзамены в институте сдавать, ты с ребенком на руках пойдешь? Или оставишь его с кем-то? А на работу ты тоже с ним отправишься? Работать-то придется, чтобы себя и ребенка поить-кормить, памперсы покупать.

— А у меня есть родители, которые по закону обязаны меня содержать до восемнадцати лет! — с непримиримым утверждающим лицом заявила юная правоведка.

— Вот именно! — согласился бодро Стрельцов и разъяснил дитю статью закона: — Тебя! Родители обязаны одевать-обувать, кормить, учить. А как же! Но они не должны выкупать тебя из околотка, оплачивать твои прихоти: пиво-вино-сигареты, билеты на запрещенные концерты, клубы, тусовки и мальчиков, занятия сексом и их последствия. И уж тем более в их обязанности не входит содержание твоих детей.

— Я это ненавижу! — проорала Машка так, что пооборачивались на крик посетители кафе. — Ненавижу, когда вы с матерью начинаете попрекать меня содержанием! Тогда не рожали бы! — и уже подскочила, чтобы встать и уйти.

— Вот именно это и скажет тебе твой ребенок, — ухватив дочь за руку, принудил ее снова сесть Стрельцов. — Он скажет, что ненавидит тебя, когда ты напомнишь ему, что из-за него загубила свою жизнь, работала на износ, чтобы его прокормить, из-за него не поступила в институт, из-за него постарела раньше времени от жизни тяжеленной и не смогла выйти замуж. Он скажет тебе, что ненавидит тебя и лучше бы ты его не рожала. Но ты забудешь упомянуть о том, что перед его рождением разругалась с родителями, чтобы доказать им свою самость и чувствовать себя героически правой. Ты ни за что не расскажешь ему, что угробила свою и его жизнь, отвергнув их любовь и помощь и их самих, предпочтя носиться со своей принципиальной подростковой «серьезной» позицией: «назло всем!» или «удавлюся, но не покорюся!». Так будет, Маш.

А Машка расплакалась навзрыд, сразу потоком, вытирая слезы, размазывая косметику по щекам, совсем как маленькая. У Стрельцова аж сердце захолонуло!

— Я не знаю, что делать, па-а-ап! — рыдала обиженной, беспомощной девочкой его дочь. — Я не хочу аборт! Не хочу его убивать! Он ведь уже там живет, маленький!

Игнат рванул с места, сел с ней рядом, обнял, прижал к себе, вытер большой, теплой, надежной отцовской рукой слезы, катившиеся по щекам, поцеловал в лобик, покачал.

— Не плачь, Машка, — успокаивающе произнес он и зашептал ей на ушко: — Открою тебе один большой секрет: все наладится! Обязательно все наладится! Не плачь, тебе теперь нельзя так сильно расстраиваться.

— Что?! — потрясенно уставилась на отца Машка и даже отлепилась от его бока. — Ты не против, чтобы я рожала?

— Машка, Машка, — притянул ее обратно к себе Стрельцов. — Решать, конечно, только тебе. Потому что, как ты правильно заметила, это твоя жизнь. Но что бы ты ни решила, ответственность ложится не только на тебя, а по большей части на нас с матерью. Понимаешь?

Она кивнула, перестав рыдать и тихо похлюпывая ему в бок.

— Понимаешь, принцесска, ребенок — это навсегда, как ты у нас. И если ты примешь решение рожать, то твоя жизнь больше не будет принадлежать только тебе. Уже сейчас ты обязана думать не о себе: следить за своим здоровьем и питанием, чтобы маленький родился нормальным. Осмысли это, Маша, твоя ответственность наступила шесть недель назад.

— Я смогу, пап, — посмотрела на него снизу-вверх дочь, — но как быть с мамой?

— С мамой надо помириться, поговорить спокойно, как взрослый человек, как женщина, раз уж ты ею стала так скоропалительно.

— Да не могу я с ней спокойно! — пожаловалась Машка. — Она орет сразу, ругается! Требует, чтобы я аборт сделала!

— Значит, тебе придется ее переубедить. Старайся, кто же защитит твоего ребенка, как не ты?

— Па, так ты на самом деле не против, чтобы я рожала? — уточнила недоверчиво Машка.

— Против, конечно, — усмехнулся невесело Стрельцов. — Я очень против, чтобы моя дочь в пятнадцать лет становилась матерью. Но беременность уже случилась, так что придется мне привыкать к этому факту. А ты сама-то уверена, что хочешь стать матерью сейчас?

— Нет, — села ровно и посмотрела ему в глаза Машка. — Мне страшно, и как-то это случилось неожиданно и быстро, я толком до конца всего не прочухала и растерялась. Но я точно не хочу делать аборт! — И вдруг так попросила, с надеждой: — Пап, а давай его родим, а?

— Ладно, Мария, пошли, — вздохнул Стрельцов, доставая портмоне, чтобы расплатиться. — Поедем домой на поезде, там и поговорим подробней. От самолетов я как-то сильно притомился.

— Па-а… — заканючила Машка, вмиг снова становясь маленькой девочкой, — давай останемся на выходные! Ну пожалуйста! Федька утверждает, что мне теперь надо почаще смотреть на красивое всякое, и предлагает завтра съездить в Коломенский парк и сходить в зоопарк! Представляешь, в зоопарк! Ну давай в воскресенье поедем.

— Я так полагаю, ты оттягиваешь момент разговора с матерью, — усмехнулся Игнат.

— Ну, папочка, я еще сто раз успею с ней поругаться!

— Тогда для начала включи телефон и поговори с ней. Тренируйся не ругаться, а разговаривать, — в виде воспитательного процесса потребовал Стрельцов.

— Обещаю! — обрадовалась Машка и уточнила для ясности: — Так что, остаемся?

— Ну, хорошо. Но надо перебраться в гостиницу, — дал добро с условием Стрельцов.

— Ой, ну пожалуйста, не надо в гостиницу! — зашлась новым приступом уговоров дочь. — Они все такие классные, мне у них очень нравится! У них так уютно и места много! Тетя Инга вообще потрясная и готовит — полный отпад! А Фенечка шутит постоянно, а Степан Иванович вообще, как человек, все понимает!

— Маш, это просто неприлично! — удивился горячности ее уговоров Стрельцов. — Мы и так свалились гостями незваными, и злоупотреблять их радушием уже перебор.

— Да они сами нас пригласят, вот увидишь! — искрила энтузиазмом Машка. — Я же знаю, какие они клевые!