И дело было даже не в том, что Серджо ненавидел брата, нет, конечно же, это было не так. Просто им двоим не хватало места в скромном пространстве «Дома на краю ночи». Даже когда они были еще совсем малышами, в их первых стычках, из-за которых все так переживали, Амедео видел нечто куда более зловещее, чем просто детские ссоры. И его удивляло, почему никто из родных не замечает то, что очевидно ему. С самого начала было понятно, что братьев ждет то же, что ждало и всех прочих братьев и сестер, не покинувших остров, — совместное наследство, в их случае — в виде «Дома на краю ночи». Серджо любил бар, но если ему пришлось бы делить его с братом, то наверняка сошел бы с ума, как их дядя Флавио, и тоже метался бы по острову в одной ночной сорочке.

В тот год, накануне Дня святой Агаты, пришел scirocco. Ветер, принесший из Северной Африки гудящий песок, поднимал над городом красную пыль, от которой щипало глаза, а рот наполнялся саднящей сухостью. Песок проникал под одежду, мешал дышать, из-за него даже лестницу преодолеть становилось тяжкой задачей. Потолочный вентилятор в баре отказался работать, холодильники трудились с такой натугой, что из них вытекала вода, хромированные детали новой кофемашины потускнели. Мальчишек, не дававших взрослым покоя, отправили к морю, чтобы можно было спокойно закончить приготовления к празднику. Даже их неизменный союзник Роберт, занятый инвентаризацией запасов в кладовке, велел не мешаться под ногами.

Сев на одинаковые красные велосипеды, на которые Мария-Грация выделила деньги прошлым летом (как будто они какие-то чертовы близнецы, кипел про себя Серджо), они пустились по извилистой дороге к бухте. Ветер обдувал лица на каждом повороте, не принося облегчения.

Даже море было в тот день беспокойным, набрасываясь темными волнами на покрытые красным налетом скалы. У Серджо от грохота прибоя разболелась голова. Братья переоделись в самодельные купальные шорты, которые, намокнув, неприлично топорщились. Серджо прыгнул в воду недалеко от пещер. Немногочисленные туристы, отдыхавшие на пляже, подставляли солнцу свою белую кожу. Джузеппино сидел на берегу, со скукой глядя на неспокойное море, и швырял в волны камешки.

Серджо продефилировал мимо, демонстрируя идеальную технику.

— Эй! — крикнул он. — Давай ко мне! Кончай трусить, Джузеппино. Плыви ко мне, ну же!

Недалеко от них на песке расположилась группа туристов. И девочка с золотистыми волосами, неловкая и тощая, в малюсеньком розовом купальнике, обернулась в их сторону. Желая уязвить брата посильнее, Серджо говорил по-английски. Девочка отделилась от соплеменников и подошла поближе. Робко бросила в море камешек.

— Многие боятся воды, — проговорила она по-итальянски, глядя на Джузеппино. У нее был южный акцент, в то время как мальчики говорили на северный манер. Но для Серджо ее слова прозвучали прекраснейшими звуками на свете.

— Сколько тебе лет? — спросил Джузеппино, явно солидарный с братом.

— Девять.

— А мне одиннадцать, — сказал Джузеппино.

— Это мне одиннадцать, — сказал Серджо. — А ему еще нет.

— Вы близнецы?

— Просто братья.

— Хочешь, вместе сплаваем? — сказала девочка. — Я плаваю лучше всех в школе. Даже соревнования выиграла в прошлом году.

Джузеппино нехотя последовал за ней в неглубокую воду.

— Возьми меня за руку, — предложил он. Но девочка только засмеялась в ответ и кувыркнулась на мелководье, сверкнув светлой кожей.

— Поплыли в тоннель! — крикнул Серджо.

— Нет, — сказал Джузеппино. — Подождите, я еще не готов.

Серджо смотрел на девочку:

— Если ты хорошо плаваешь, я покажу тебе тоннель.

В тоннеле, естественном проходе в скале, всегда стояла темнота, в которой колыхались загадочные тени и сновали лупоглазые рыбы в сине-желтую полоску, кормившиеся водорослями, наросшими на стенах. Если нырнуть, то можно было проплыть по тоннелю и вынырнуть на другой стороне скалы. Серджо прекрасно знал, что Джузеппино до смерти боится этого места. Они с девочкой уплыли вперед, оставив Джузеппино бултыхаться на мелководье и кричать: «Подождите! Подождите!»

— Эй, Джузеппино, плыви, — оглянулся Серджо. — Хватит там барахтаться!

Они уже были довольно далеко в заводи, в центре которой Серджо мог встать на ноги.

— Подождите меня! — отчаянно закричал Джузеппино, погрузился в воду, сжался и оттолкнулся от камней.

Производя неимоверное количество брызг, он доплыл до подводной скалы и встал на нее, но Серджо, тряхнув мокрыми волосами, нырнул и исчез. Вскоре с другой стороны скалы донесся его искаженный, глухо звучавший голос:

— Плывите сюда! Здесь целый косяк рыбы!

Девочка нырнула, только ступни мелькнули на поверхности, разбрызгивая воду.

Оставшись один, Джузеппино балансировал на камне и прислушивался к голосам из-за скалы. У ног качалась грязноватая от сирокко пена, небо быстро затягивало тучами, волны становились все выше, так что он уже едва сохранял равновесие.

— Давай! — Эхо принесло голос Серджо с другой стороны тоннеля. — Плыви сюда, Джузеппино!

Большая волна, откатившись от скал Морте делле Барке, достигла Джузеппино и хлестко ударила его. В тени оказалось много холодней, чем он ожидал, и много глубже. Джузеппино не хотел нырять в тоннель, он не хотел к нему даже приближаться. Оттуда неслись странные хлюпающие и шлепающие звуки. Морские анемоны алыми медузами пульсировали в темноте под аркой. Джузеппино уже почти прибило к проходу, он коснулся арки над головой и в ужасе отпрянул. Камень был ледяным, как стенки морозильника в «Доме на краю ночи». Он вспомнил, что в этом месте у острова сильное течение. Именно тут отец чуть не утонул много лет назад.

Но он слышал, как его брат плещется на другой стороне, слышал голос английской девочки.

— Плыви сюда! — кричал Серджо. — Плыви сюда! Здесь дно можно почти достать!

— Серджо! — позвал Джузеппино. — Возвращайся!

— Плыви сюда! Здесь море спокойней, я обещаю.

Еще одна большая волна. Звонкий смех девочки. Когда Джузеппино попытался снова нащупать ногами скалу, ему это не удалось. Ноги дергались в пустоте, его затягивало дальше в заводь, вода накрыла с головой, он судорожно выскочил на поверхность и с силой ударился о своды тоннеля. Захлебнувшись, он забарахтался, пытаясь продвинуться под аркой. Он проплывет этот тоннель! Он им покажет! Волна, проникшая в проем, снова швырнула его о стену, острые ракушки оцарапали спину, он опять ушел под воду, он плакал, захлебывался, вокруг со всех сторон была лишь темная ледяная вода. Где его брат? Море свирепело все сильнее, Джузеппино оказался внутри своего самого ужасного кошмара.

Серджо обхватил его за пояс и потянул вверх. Джузеппино хрипел, судорожно втягивая воздух, его тошнило.

— Плыви! — приказал Серджо и потащил его по направлению к берегу. — Плыви, черт тебя побери! Если бы ты не испугался, то переплыл бы.

Серджо вытянул его из воды, толкнул на песок и встал над ним спиной к солнцу.

— Почему ты не постарался как следует?

Джузеппино поднялся и закашлял. Наконец он сумел выдавить:

— Ты бросил меня. Ты мне не помог.

— Я не виноват, что тебе десять лет и ты не умеешь плавать.

Джузеппино заплакал. Он умеет плавать. Разве он не плыл? У него горели легкие, слезы выедали глаза. Он с ненавистью посмотрел на Серджо и на английскую девчонку, которая прыгала, вытрясая воду из ушей, смущенная, что стала причиной стычки между братьями.

— Ты бросил меня, — повторил Джузеппино. — Я слышал, как ты там смеешься на другой стороне. Тебе было наплевать, тону я или нет.

Внезапно они услышали гул мотора. Окрик заставил их обернуться. Из-за скалы вынырнула лодка ‘Нчилино. Он выключил мотор, и лодка подпрыгивала на волнах. ‘Нчилино снял солнечные очки, на его лице читался испуг.

— Эй, парни! Эту девочку зовут Памела?

Девочка кивнула.

— Ее родители обыскались. А у вас, Эспозито, большие неприятности — ее ищет весь остров.

— Смотри, что ты наделал! — закричал Серджо. — Это из-за тебя мы застряли, разнылся тут! А теперь нам влетит.

Отряхнув песок жестким полотенцем, которое дала мать, Джузеппино подхватил за руль велосипед, повернулся и побежал к дороге, разбрасывая в стороны песок и брызги воды. Всхлипывая, он ожесточенно толкал велосипед в гору, а сзади торопился Серджо, слегка озадаченный отчаянием брата.

Ворвавшись в бар, Джузеппино бросился к матери, уткнулся ей в живот, прижался. Разумеется, Серджо опять оказался во всем виноват. Роберт долго выслушивал обе стороны, но он понимал, что больше не может рассудить их, словно братья вели войну не на жизнь, а на смерть, которая будет длиться, пока один из них не выйдет из нее победителем.

— Не надо было посылать их на море, — сокрушался позже Амедео в разговоре с Пиной.

— Есть вещи, с которыми дети должны разбираться сами, — ответила она, ничуть не успокоив его.


Тем вечером мальчикам предстояло исповедаться. Бабушка Пина, большая энтузиастка Фестиваля святой Агаты, считала, что небольшая порция божьего страха будет полезна.

— Отправляйтесь и побеседуйте с отцом Марко, как сказала бабушка, — велела им Мария-Грация. — И возвращайтесь готовые жить в мире. Разве в начале лета вы не согласились быть друзьями?

Братья с мрачными лицами побрели в церковь. Отец Игнацио к тому времени уже удалился на покой и редко покидал свой домик, окруженный кустами олеандра, в церкви его заменил отец Марко, недавний выпускник семинарии. Многие годы отец Игнацио, с вечным его легким лукавством в глазах, подбадривал грешников во время затяжных исповедей накануне Фестиваля святой Агаты. Его взгляд давал понять, что неискупаемых грехов не бывает, что главное — раскаяние. Взгляд отца Марко был благочестив и полон скорби. Ты еще не поведал ему о своих грехах, а он уже взирал на тебя с осуждением. Когда Серджо оказался за шелковой шторкой исповедальни, взгляд отца Марко тотчас пробудил в нем раскаяние, где-то в горле зародился спазм рыдания. Он выпалил свою путаную исповедь: «Но у меня не было желания, я не хотел его убивать, просто я был так зол на него, что на минутку я понадеялся, я действительно надеялся, что он уто-о-нет…»

Все вдовы святой Агаты как раз собрались в церкви — одни занимались ритуальной полировкой статуи, другие выбирали ветки олеандра для тернового венца. Следовательно, каждая слышала горестные признания Серджо, его рыдания. К вечеру весь остров знал, что Серджо Эспозито пытался убить своего брата.

Этот слух преследовал Серджо до конца его жизни, как в свое время его дядю Флавио донимали обвинениями в избиении Пьерино.

— Почему бы вам не учиться на Сицилии? — предложила Мария-Грация. — Бепе мог бы возить вас туда и обратно на своем пароме. Господь свидетель, в большом мире вам хватит места на двоих, если вы к тому времени еще останетесь вместе.

Ну почему, горевал Амедео, все так упорно уговаривают мальчиков покинуть остров?


После фестиваля Джузеппино сделался тихим и скрытным. Пообедав, он запирался в своей комнате, отказывался даже играть в футбол с друзьями, Пьетро и Калоджеро, и занимался с таким остервенением, что казалось, будто он и учебники ведут смертельную войну. В те месяцы Серджо то и дело жаловался, что у него пропадают книги, что их у него таскает Джузеппино, но это так и не было доказано, потому что книги всегда оказывались на своих местах, когда в доме начинался обыск. Джузеппино настолько погрузился в учебу, что покидал свою комнату, только чтобы поесть или сходить в туалет. В конце года он сдал экзамены до того блестяще, что восхищенная новая профессоресса Валенте порекомендовала перевести его на класс старше. Он был самым способным из всех ее учеников.

Родители решили отметить успехи сына фейерверком на террасе «Дома на краю ночи». Туристы, думая, что это некая местная традиция, приняли участие в празднике. И только Серджо держался в стороне от веселья. В его-то честь никаких торжеств не устраивали, салютов никаких не запускали.

Таким образом, младший Джузеппино отправился в лицей прежде старшего Серджо. Один, без брата, он сидел на скамье Santa Maria del Mare, держа на коленях аккуратный сверток с книгами.

— Я поступлю в университет, — объявил накануне Джузеппино под одобрительный хор голосов взрослых. — Теперь я понимаю, как важно хорошо учиться.

— А как же я? — возмущался Серджо, обращаясь к матери. — Это ведь я собирался учиться в университете, а Джузеппино обогнал меня. Он специально это сделал, чтобы меня уесть. Я знаю.