В вестибюле толпились люди. Кажется, здесь сегодня собрались все сливки белчертаунского общества. Дамы в длинных платьях, мужчины в вечерних костюмах.

- Никогда бы не подумал, что в этом городе можно обнаружить такое количество смокингов, - шепнул Глен, наклоняясь к уху Джейми.

Он крепко держал ее под локоть, протискиваясь сквозь запрудившую вестибюль толпу. - А я-то думал, что здешние жители носят исключительно джинсы и вязаные жилетки.

Смокинги - это еще полбеды, думала Джейми, исподтишка разглядывая окружающих. Сейчас она была рада, что надела свое самое нарядное платье, потому что на многих женщинах красовались просто ослепительные наряды. Впрочем, сами женщины выглядели им под стать.

Продвигаясь в сторону зрительного зала, Джейми размышляла о том, заметно ли, что ее платье сшито дома, а не куплено в магазине.

Проходя мимо роскошной блондинки в коротком и открытом платье, украшенном блестками, она незаметно покосилась на Глена, чтобы узнать, какое впечатление произвела на него красавица.

Подумать только, он даже не заметил ее! Его взгляд был устремлен на бархатные драпировки, обрамляющие вход в зрительный зал. Казалось, он весь без остатка отдался задаче доставки спутницы на отведенное ей место.

Каждый раз, когда рядом с ними оказывалась красивая женщина, Джейми поглядывала на Глена. И каждый раз он оказывался совершенно равнодушен к чужим взглядам.

А взглядов было немало. Высокий и красивый мужчина не мог не привлекать внимания окружающих. В их глазах читались все оттенки интереса - от легкого любопытства до откровенной зависти и хищной жадности. Но те взгляды, что доставались Джейми, были откровенно уничижительными.

Джефф чувствовал бы себя здесь как рыба в воде. Он бы непременно купался в лучах славы, раздавая направо и налево многозначительные улыбки, вполголоса приветствуя знакомых дам и интригующе подмигивая незнакомым.

Глен в рекордно короткое время пересек фойе и оказался в зале, так и не ответив ни на одну призывную улыбку.

- Прошу прощения, - прошептал он, усаживая Джейми в кресло в десятом ряду, - вы уже, наверное, догадались, что я не люблю толпу.

То, что он преодолел свое отвращение к шумным сборищам, чтобы доставить ей удовольствие, тронуло Джейми до глубины души. Интересно, зачем тогда он вообще пригласил ее в театр?

- Разве вам не нравится рассматривать наряды на других зрителях? Некоторые и в театр-то ходят только за этим.

Сама Джейми уже успела увидеть несколько десятков платьев, которые ей хотелось бы сшить. Но она тут же напомнила себе, что даже то единственное выходное платье, что было на ней сейчас, она надела впервые за много лет и ей не нужны наряды, которые просто занимают место в шкафу.

Глен выглядел удивленным. Он задумчиво посмотрел на нее и коротко оглянулся по сторонам с таким видом, будто только сейчас заметил, где находится.

- По-моему, все мужчины одеты одинаково, сказал он. - А женщины... Какое мне до них дело, когда самая красивая женщина Белчертауна сидит сейчас рядом со мной? И я всегда знал это, даже до того, как вы надели это платье. Интересно, сколько из этих дамочек смогли бы так же сногсшибательно выглядеть с лопатой в руках, как вы!

Он произнес это столь небрежно, словно речь шла о само собой разумеющемся факте, а затем развернул программку и углубился в чтение.

Джейми, пораженная до глубины души, продолжала смотреть на него. Только что он назвал ее красивой, более того, самой красивой женщиной в городе, а теперь сидит и читает программку, словно ничего не произошло! Она не знала, что думать, как реагировать на его слова.

Если он действительно сказал то, что думает, то почему до сих пор не набросился на нее?

Внезапно перед ней со всей очевидностью предстала правда о нем - та правда, о которой она раньше только подозревала.

Глен не был человеком, исполненным страстей. Его мало волновало, как выглядит то или те, - что его окружает. Он обладал совсем другим складом характера, нежели все другие знакомые ей мужчины; Он был крепче, глубже, чище и бесконечно привлекательнее.

Его железная воля служила теми путами, что связывали его сейчас. Он был всем сердцем убежден в том, что предал женщину, которая его любила. Погубил ее. И он не мог и не хотел простить себе этого.

Вздохнув, Джейми взяла его ладонь в свои и повернулась к сцене, избегая вопросительного взгляда своего спутника. Его рука в ее руке - это казалось таким правильным, таким уместным и даже необходимым сейчас. Отныне она принадлежит Глену Джордану.

Заметит ли он это когда-нибудь?

Предложенная зрителям пьеса оказалась легкой, добротно сделанной комедией, насколько Глен мог судить по взрывам смеха в зале. Самому ему никак не удавалось сосредоточиться на ходе действия. Ему нравилось, что его рука лежит в ее руке. Ему нравились отблески света на ее волосах в полутемном зале. Нравилось смотреть на нее уголком глаза, особенно после того, как она уронила с плеч шаль. Ямочки над ее ключицами выглядели не хуже, чем родинка возле пупка.

Ее платье казалось ему произведением искусства, куда более ценным, нежели спектакль, идущий на сцене.

Проклятье! Он сказал ей, что считает ее самой красивой женщиной в этом зале, и не солгал. Но он предпочел бы, чтобы слова эти застряли у него в горле и никогда не были произнесены.

Потому, что увидел огонек в ее глазах и понял, что сказал именно то, что ей больше всего хотелось услышать.

Неужели она сама сомневалась в этом?

От глаз Глена не укрылось то затравленное выражение, которое появлялось на ее лице всякий раз, когда одна из дамочек в обтягивающих платьях скользила мимо них. Что могло быть причиной такой неуверенности в себе?

Размышлениям над этим сложным вопросом Глен посвятил все оставшееся до конца спектакля время.

- Вам понравилось? - спросила Джейми, поднимаясь и снова кутаясь в шаль, когда смолкли последние аплодисменты.

- Конечно! - отозвался он, отчаянно надеясь, что она не заметила интереса, проявленного им к ее декольте. Ну почему именно эта женщина постоянно напоминает ему о том, что извращенец внутри него все еще жив? - А вам?

- Это было здорово.

Только бы он не спросил, что именно понравилось ей больше всего! Джейми не смогла бы ответить и не нашла бы даже подходящего предлога для оправдания.

Когда они вышли на улицу, толпа у подъезда уже почти рассеялась.

- Хотите чего-нибудь съесть, - предложил Глен, - или выпить?

Его рука все еще была в ее руке. И это казалось таким правильным!

- Нет, - ответила Джейми. - Давайте спустимся к озеру.

Он провел ее по скрипучим доскам к старому лодочному причалу. Здесь, у самой воды, было совсем темно и тихо, лишь чуть слышно плескались волны и изредка слышался шум проезжающего автомобиля, - Здесь так красиво, - сказала Джейми. Мне кажется, что я уже видела все это на какой-то картине.

Она сняла туфли и, подойдя к самому краю мостков, запрокинула голову, чтобы полюбоваться тонким серпом луны, медленно плывущим по небу.

Ему захотелось поцеловать ее нежную шею.

Но он даже не приблизился к ней, только чуть повысил голос, чтобы она услышала его.

- Что за история с отцом Уинни и Тэма? - спросил Глен. Полицейский всегда остается полицейским. Причина всех неприятностей Джейми крылась именно здесь, и он должен был узнать все.

Она уселась на краю причала, свесив ноги в воду и зябко кутаясь в шаль. Некоторое время Джейми молчала, и Глен уже решил было, что она сочла его вопрос чересчур личным. Но она все-таки ответила:

- Он никогда не интересовался детьми. Если уж быть до конца откровенной, он никогда по-настоящему не интересовался и мной. Я хочу сказать, его интересовали все женщины и ни одна в отдельности.

Это все объясняло.

- Вот змей, - пробормотал Глен.

- Похоже, Техас кишит змеями. Да и не только Техас.

- Это точно, - отозвался Глен. Он наконец подошел к ней и уселся рядом.

- И все они только и ждут случая наброситься на какую-нибудь Красную Шапочку.

- Мне казалось, в сказке шла речь о волке.

- Но вы-то не волк, Глен Джордан, не правда ли?

- Вы имеете в виду, что я не один из тех змеев или волков, от которых юной леди в красной шапочке лучше держаться подальше? - решил уточнить Глен.

Она кивнула. Ее глаза казались огромными в темноте. В них отражался свет луны и отблески волн.

Ему так хотелось стать для нее тем, кем она хотела его видеть. Но он знал, что это невозможно.

- Вряд ли я лучше любого из тех, о ком вы говорите, - произнес Глен.

- Я не верю, что вы змей.

- А как насчет волка? - спросил он, безнадежно пытаясь увести разговор от финала, к которому тот упорно двигался.

- Нет, Глен, и не волк тоже. По-моему, вы особенный, редкий тип мужчина, достойный доверия женщины.

Внезапно Глен почувствовал необходимость рассказать ей правду о себе. Конечно, эта правда заставит погаснуть чудесный свет в ее глазах, но в конечном итоге так будет лучше для всех.

- Вы слишком хорошо думаете обо мне, Джейми, но это потому, что вы совсем не знаете меня.

- Я знаю вас, - упрямо возразила она.

Глен знал, что рассказать ей правду - значит разом уничтожить все иллюзии. Ее иллюзии. Или, может быть, его?

- Помните, я говорил вам, что моя жена погибла?

- Да, помню.

- Я должен был пойти с ней к врачу в тот день. Она просила меня об этом. У нее были нехорошие предчувствия, и ей не хотелось оставаться одной. Она вообще боялась, что роды могут начаться в мое отсутствие. Знаете, мы вместе посещали курсы для будущих родителей, чтобы в случае чего я знал, что нужно делать. Глен криво усмехнулся. - Вы не представляете, как я ненавидел эти занятия!

Так или иначе, я не воспринял ее просьбу всерьез. Сказал, что заберу ее после визита к врачу и повезу ужинать. Ребенок должен был родиться только через шесть недель, и я не ждал никаких сюрпризов. Она пошла к врачу одна. На перекрестке на тротуар вылетела машина, за рулем которой сидел пьяный водитель...

Джейми молча придвинулась к нему так, что их плечи соприкоснулись. В этом движении Глен прочел ободрение и поддержку.

- Если бы я пошел с ней тогда, если бы оказался рядом, я бы смог что-нибудь сделать, сумел бы спасти ее. Может быть, у нее было предвидение. Может быть, она предчувствовала что-то и пыталась сказать об этом мне. Такое случается. Но я не послушал ее.

Джейми склонила к нему голову. Он ощутил дрожь ее тела и искоса взглянул ей в лицо. Она плакала, беззвучно и горько, прозрачные слезинки одна за другой катились по щекам.

- Вас вряд ли утешит, если я скажу, что это была не ваша вина, прошептала Джейми.

- Да.

Она замолчала.

- Теперь я жалею, что ненавидел эти занятия в группе молодых родителей. Почему я так мало ценил это сокровище - возможность быть с ней рядом!

- О, Глен! - Джейми вытерла глаза уголком своей шали.

Решительно, тот, кто родился болваном, болваном и останется. Рядом с ним сидит красивая женщина, и он заставляет ее плакать. А между тем он пригласил ее в театр специально, чтобы развеселить. Чтобы облегчить ее ношу.

- Теперь я знаю вас, Глен, -'заговорила Джейми негромким голосом, почти теряющимся в мягком плеске воды. - Вы не совершенны.

Способны на ошибки. Но вы достаточно сильны, чтобы однажды суметь простить себя. По крайней мере, я надеюсь на это.

Она плакала о нем. Он страдал, и она чувствовала его боль даже тогда, когда он сам себе запрещал чувствовать ее.

- Не плачьте.

- Это так грустно, Глен. Ведь вы бы чувствовали себя виноватым, даже если бы ваша жена попала в авиакатастрофу или умерла при родах, не правда ли?

Он подумал об этом.

- Полагаю, вы правы.

- Видите, это ваша работа всему причиной.

Вы стремитесь всех защищать. Держать все под контролем. Всегда быть на высоте.

Ему стало неловко оттого, что она так хорошо разобралась в его характере.

- Но, Глен, на свете есть много вещей, которые не подвластны людям, как бы они того ни хотели. И в их числе жизнь и смерть. Разве я не права?

Однако он все еще не хотел признавать этого.

Он сопротивлялся, хотя знал, что не сможет снова почувствовать себя живым человеком до тех пор, пока не простит себя.

- Глен...

- Да?

- Как думаете, ваша жена хотела бы, чтобы вы были несчастны?

- Великий Боже, конечно нет! Она безумно любила меня!

- Тогда единственное, что вы еще можете сделать для нее, - это быть таким, каким она хотела бы вас видеть. Если ваша жена действительно любила вас, она хотела бы - хочет, Глен! - чтобы вы были свободны. И счастливы. И открыты для всех подарков, которые делает вам судьба.

- А сейчас я погряз в цинизме и несчастен.