К одиннадцати я уже полностью готова. Отбрасываю все сомнения и понимаю, что это действительно случится. Мои соседи по палатам засыпают и замолкают, а я лежу в темноте и гипнотизирую часы. Билл сказал: ровно в 23:30.

Двадцать минут. Десять.

Тихо встаю. Обвожу взглядом стены палаты, за столько времени я успела к ним привыкнуть. Достаю подаренный Биллом брелок и сжимаю в кулаке: пусть он принесет мне удачу. Остается две минуты. Трясу головой, чтобы волосы растрепались, и напускаю на себя несчастный вид. Тихо открываю дверь и иду по направлению к сестринскому посту. Коридор пуст, а за стойкой стоит Миранда и пишет что-то в личном деле пациента.

— Дженнифер? У вас все хорошо?

Часы за ее спиной показывают 23:29.

— Миранда, простите, что я так поздно… Но, кажется, я действительно плохо себя чувствую, — жалуюсь я. — У меня что-то с желудком, меня ужасно тошнит. Могу я попросить у вас воды и какую-нибудь таблетку?

Она смотрит на меня с сочувствием.

«Соглашайся, давай, прошу тебя!» — молю я ее про себя, и она словно слышит это, потому что отвечает:

— Ох, Дженнифер, как вас угораздило? С вашим ужином было все хорошо?

— Думаю да, не знаю, но мне стало плохо, как только я легла, — я кладу руку на живот и почти сгибаюсь пополам, делая вид, что мне тяжело стоять.

— Милая, подождите меня одну минуту здесь, хорошо?

Сработало! Она скрывается за поворотом. Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но мой взгляд падает на папку, в которой медсестра что-то писала. На ней мое имя!

Я не сомневаюсь ни минуты, хватаю папку и быстро иду к лестнице. Оглядываюсь назад — Миранда еще не вернулась. Бегу вниз, каждую секунду ожидая, что услышу ее крик или сигнал тревоги.

Внизу я практически врезаюсь в Билла. Боже, как я рада его видеть!

— Дженн! — шепчет он, обнимает меня, тут же отпускает и хватает за руку. Говорит шепотом: — У нас буквально пара минут. Нам нужно очень тихо дойти до черного выхода, это прямо за углом, видишь цветок? Вот нам туда. Впереди пост охраны, но он нас не видит и не услышит, если не будем шуметь. Давай!

Билл идет вдоль стены и тянет меня за собой, в другой руке я еле удерживаю папку и брелок. Дверь открыта, и мы проскальзываем в нее, пробегаем пару пролетов лестницы и выходим на подземную парковку. Я понятия не имею, куда идти, но Билл ведет меня к серой Тойоте. Достает из кармана ключ, нажимает на кнопку…

И тут мы оба замираем, потому что слышим сигнал тревоги. Это может означать только одно.

— Черт! Дженн, садись, скорее!

Я в ужасе падаю на переднее сиденье, Билл садится рядом, захлопывает дверь и заводит машину. Он выворачивает руль, мы оказываемся у выезда: шлагбаум открыт, странно. Билл нажимает на газ, и машина с рычанием выезжает под звездное небо Сан-Диего.

Мы едем очень быстро, мне страшно смотреть на спидометр. Не могу поверить, что мы выбрались, просто не могу. Клиника остается позади, я паникую на каждом светофоре, и мне все время кажется, что полиция уже где-то рядом: с ужасом ищу глазами машины с красно-синими огнями. Когда одна из полицейских машин с воем сирены проезжает мимо нас, я чуть не теряю сознание.

Билл выезжает на шоссе и только там немного сбавляет скорость. Я вижу, что он зол: все это время мы ехали в полном молчании.

— Какого хрена они включили сигнал так рано? — мой спутник со злостью бьет рукой по рулю. — Дженн, ты сделала все, как я сказал?

— Да, конечно… Почему ты злишься? — спрашиваю я.

— Потому, что они не должны были обнаружить твое отсутствие сразу же. Слава богу, мы успели добраться до шоссе… — и тут его взгляд падает на папку, лежащую на моих коленях. — Что это, блин, такое?!

— Ты чего? Это моя история болезни. Она лежала у Миранды, и я не смогла не взять… — я не успеваю закончить предложение, потому что Билл начинает на меня орать.

— На кой черт она тебе сдалась, Дженн? Вот почему они так быстро одумались! Я же написал тебе: делай точь-в-точь, как сказано!

На мои глаза наворачиваются слезы, я смотрю на него с обидой.

— Я не сделала ничего… Билл, почему ты так разговариваешь со мной?

Он снижает скорость еще немного и сжимает руками руль.

— Прости. Правда, извини, Дженн. Я не хотел… — Билл одной рукой успокаивающе гладит меня по плечу, а потом возвращает ее на руль. — Просто они не должны были так быстро обнаружить твое отсутствие. Парень из охраны — мой хороший знакомый, и он у меня в небольшом долгу. В 23:30 он отключил камеры в твоем крыле и на первом этаже, буквально на десять минут. Этого должно было хватить, чтобы мы успели выехать из клиники. Я попросил тебя отвлечь Миранду, иначе твои шаги и дверь в палату были бы услышаны на посту. Она жутко тупая, — мне немного обидно, когда он так отзывается о милой девушке, но я молчу, — и того времени, которое она бы потратила на раздумья, куда ты делась и почему вернулась спать, нам бы хватило, чтобы свалить подальше. Если бы повезло, она бы даже не пошла проверять тебя в палате, и тогда у нас была бы вся ночь форы. Но, видимо, она запаниковала сразу, как поняла, что твоей папки нет.

Я жутко расстраиваюсь, когда понимаю, что чуть все не испортила. И зачем только я забрала чертову папку? Но мне показалось это важным. Сейчас у меня нет сил читать ее, и я убираю ее в бардачок.

— Билл, прости меня. Я не знала, я поступила очень глупо… — закрываю лицо руками.

Мне действительно стыдно, своим глупым поступком я могла сорвать весь план Билла и испортить жизнь и ему, и себе. Он убирает мою руку и переплетает наши пальцы, но я на него не смотрю.

— Не думай об этом больше. Мы здесь, а это самое главное. Ты, наверное, устала? — спрашивает Билл, посмотрев на часы: мы в пути уже полтора часа. — Поспи немного и не волнуйся ни о чем, хорошо?

Я вздыхаю, легко прикасаюсь губами к его руке и пытаюсь удобнее устроиться на автомобильном жестком сидении. Только сейчас понимаю, как все это меня вымотало, и проваливаюсь в сон.

ГЛАВА 21



Просыпаюсь от того, что Билл осторожно гладит меня по щеке.

— Дженн, милая, просыпайся.

С трудом открываю глаза и понимаю, что у меня жутко затекла шея. Еле-еле принимаю нормальное положение: кажется, я так и спала в дурацкой позе. Зеваю и гляжу в окно: вижу небольшой мотель в окружении деревьев и парковку перед ним.

— Мы где? — спрашиваю я, места мне незнакомы.

— До Сиэтла около пятидесяти миль, но я жутко устал; надеюсь, ты не против, если мы немного передохнем здесь? — Билл показывает рукой на мотель, и я киваю.

Мы идем взять номер, но Билл оставляет меня у входа и заходит один, а я жду его. По ощущениям, уже вторая половина дня, но у меня нет часов. Думаю о том, что мне даже не во что переодеться, но, наверное, потом мы сможем заехать купить что-то для меня в супермаркете. Не хочу пока забивать голову тяжелыми мыслями о том, на какие средства я буду жить дальше, но мне придется поговорить об этом с Биллом.

Он как раз выходит, в руках у него ключ от номера и сумка, которая лежала в багажнике. Мы идем к номерам, наш — в самом углу. Билл открывает дверь.

Внутри очень даже уютно: зеленого цвета стены, занавески на окне, которые Билл тут же задергивает. Я напряженно смотрю на него.

— Это на всякий случай. — говорит он и ставит на кровать сумку. — Я знал, что ты будешь без вещей, поэтому купил тебе простую одежду на смену, надеюсь, угадал с размером. Ты хочешь сходить в душ?

Я согласно киваю, беру одежду из его рук и захожу в ванную комнату. Здесь есть все необходимое, поэтому я долго стою под струями воды и немного расслабляюсь. Все еще не осознаю до конца, что нахожусь не в клинике, и сейчас мне не нужно будет идти на очередной сеанс терапии или сидеть в окружении сумасшедших… Таких же, какой была и я.

Одежда, которую купил Билл, немного велика, но это мелочи. Надеваю простую белую футболку и черные штаны, критически оцениваю в зеркало свой вид: сойдет. Выхожу из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. Билл лежит на кровати, даже не раздевшись, глаза его закрыты. Я тихонько подхожу, чтобы понять, спит ли он, но он открывает их.

— Я думала, ты спишь. — улыбаюсь я.

У него действительно усталый вид, мы ехали очень долго.

— Ложись рядом.

Он хлопает ладонью по кровати рядом с собой, я смущенно улыбаюсь, но ложусь и кладу голову ему на плечо. Билл обнимает меня и притягивает ближе.

— Твои волосы очень вкусно пахнут.

— Это местный шампунь, — говорю я, но мне все равно приятно.

Лежать вместе с ним на одной кровати так уютно и тепло, что я забываю обо всем на свете. Иногда по привычке проскальзывают мысли, что нас увидят, но я тут же вспоминаю, что это позади. Это поднимает мне настроение до небес, и я тянусь поцеловать Билла. Наш первый поцелуй за пределами больницы не такой робкий и нежный, как раньше. Я чувствую свободу, и это чувство опьяняет: впиваюсь в его губы со всей страстью, на какую способна сейчас, он явно удивлен, но отвечает мне. Его язык скользит мне в рот, я чувствую, как учащается его дыхание. Провожу рукой по его груди, футболка слегка задирается, и я ощущаю тепло его кожи. Пальцами вожу по животу, и Билл напрягается, когда я делаю это. Одной рукой он прижимает меня к себе ближе, другой — гладит по волосам. Он слегка прикусывает мою нижнюю губу, и по моей коже бегут мурашки.

— Дженн, остановись, иначе я за себя не отвечаю, — шепчет Билл мне и немного отстраняется. Я делаю обиженное лицо.

— Что не так?

— Все так, просто… Я не хотел бы торопиться, но с тобой мне трудно сдерживать себя.

Я смеюсь и вновь кладу голову ему на грудь, а он гладит мою руку очень нежно.

— Я не могу поверить, что я здесь, с тобой, — тихо произношу я. — И больше никаких больниц.

— Никаких, — соглашается Билл.

Спустя пять минут он уже спит, а я еще долго лежу и пытаюсь осознать, что теперь все будет хорошо. Обязательно.

Мы выезжаем из мотеля вечером, и Билл обещает, что к ночи будем дома. Где именно «дома», он не уточнил, а я не стала спрашивать. Замечаю, что он ведет себя настороженно: не пускает меня в магазины на заправках и просит не высовываться. Я понимаю, почему: нас ведь совершенно точно будут искать. Билл расслабляется, когда совсем темнеет, и мы неторопливо едем по шоссе.

— Долго еще? — зеваю я. В свете фар мелькает табличка с названием города. — Сиэтл? Вот это мы забрались!

— Да, Сиэтл. Пока что мы поживем здесь, а там посмотрим, — говорит Билл.

— А где мы будем жить? — все-таки спрашиваю я его.

— У меня здесь дом. Он на самой окраине города, и уверен, он тебе понравится.

Ночной Сиэтл мне очень нравится, и я говорю Биллу о том, что я никогда раньше здесь не была. Мы проезжаем через весь город, любуюсь в окно на мост. Вскоре оказываемся, как я поняла, на окраине — здесь тише и спокойнее. Билл сворачивает на подъездную дорожку, и я, наконец, вижу наш дом.

ГЛАВА 22



— Ты здесь живешь? — с удивлением спрашиваю я, выходя из машины.

Пока Билл достает наши вещи из багажника, я смотрю на дом, и он просто чудесный. Два этажа, гараж, угловой балкон, на котором я вижу маленький столик. Перед домом стриженый газон и невысокие фонарики.

— Жил раньше. А чему ты удивляешься? — он пихает меня плечом и смотрит на дом вместе со мной. — Я не хвастаюсь, но я не последний кусок хлеба доедаю. Я работал в клинике не из за денег, а из за мамы, ну, ты помнишь. У отца свой бизнес, а я в свое время неплохо заработал на инвестициях. Пойдем уже.

И он идет к двери, а я за ним, все еще оглядываясь по сторонам.

— Я устрою тебе маленькую экскурсию, — говорит Билл, когда мы заходим.

И он проводит меня по всему дому. Интерьер, похоже, выполнен в скандинавском стиле: все очень светлое, в пастельных, белых и бежевых тонах. В гостиной довольно просторно, на стене висит большая картина с цветами, а прямо посередине комнаты — угловой бежевый диван, перед ним пушистый ковер и стеклянный журнальный столик. Я рассматриваю фотографии на полках шкафа и задерживаю взгляд на горшке с каким-то растением; оно кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить, где видела его.

— Это лимонное дерево. — говорит Билл, проследив за моим взглядом. — Я немного увлекаюсь растениями, пойдем, покажу.

И он ведет меня в кухню. Там — панорамные окна, из которых открывается вид на террасу и небольшой садик с цветами.

— Это очень мило для мужчины, ты знаешь? — улыбаюсь я.

Он делает оскорбленный вид.

— Ты недооцениваешь мою мужественность?

— Ну как тебе сказать… — я обвожу рукой огромную кухню. — Мало у кого из мужчин на кухне есть столько техники. Ты еще и готовишь?