– Ну, ладно-ладно, – посочувствовала мама. – Я понимаю, что тебе на даче скучно. Но там же свежий воздух!

– Я буду дышать свежим воздухом! Честное слово! – Саша даже пионерский салют изобразила для убедительности. Мама вздохнула:

– Разве в городе воздух? Ну, ладно. Пойду, тебе бутербродиков нарежу с сервелатиком.

– Ма-ам, ну я же сама могу! – не особенно настойчиво сопротивлялась Саша.

– Ага, знаю я, как ты сама!

– Ну, ма-а-ам! – И маме, и Саше нравилась эта игра: в Сашу – маленькую неумеху. Хотя ни одна из них не призналась бы в том, что это – всего лишь игра, и обе втайне боялись момента, когда придется с любимой игрой расставаться.


Родители уехали.

Саша в одних трусиках побродила по пустой квартире, жуя бутерброд, запивая его молоком. Потом залезла в шкаф, где хранились особые, праздничные припасы, и, мгновение помучившись угрызениями совести, выудила оттуда нарядную импортную шоколадку, с вкусным хрустом распечатала ее. Вдруг Саша заметила на тумбочке билет. То есть не билет, конечно, а дурацкую половинку открытки.

Как она могла забыть?!

И вот уже гремит в квартире музыка. На проигрывателе – энергично-позитивные напевы популярных исполнителей эстрады братских социалистических стран.

Саша поставила на трюмо раскрытый журнал «Америка». На развороте – фотография американских хиппи.

Поглядывая на картинку и пританцовывая, Саша готовилась к походу на концерт.

Она выхватила из маминой шкатулки бусы, надела их во много рядов – не то!

Надела мамину же длинную ситцевую юбку со своей джинсовой курточкой. Не то!

Пригладила водой волосы на прямой пробор, перевязала лоб ленточкой. Не то!

С досадой показала сама себе в зеркале язык.

Наконец, глянув на часы, Саша сердито натянула свои привычные юбочку-кофточку и убежала, хлопнув дверью.

Но нет. Еще не все. Дверь снова открылась. Саша влетела в квартиру, схватила забытый на тумбочке билет-открытку и выключила музыку.

Уже в прихожей улыбнулась сама себе в зеркале и три раза сплюнула через левое плечо.


А у магазина «Березка» – традиционная толкучка.

Народ фланирует по пятачку перед вожделенным магазином для иностранцев, работающих в Москве, и примкнувших к ним валютнооплачиваемых счастливцев. Ходят с невозмутимым видом – вначале и не поймешь, зачем. Только гул голосов, если прислушаться, выдает намерения присутствующих. Продавцы бубнят ассортимент, покупатели интересуются ценой и вежливо возмущаются дороговизной. Здесь и вездесущий Малой со Скелетом. Малой вполголоса отчаянно торгуется с дородной матроной в джинсовом брючном костюме, чуть не лопающемся на ее вскормленных спецпайком телесах.

Скелет флегматично стоит среди толкущейся и торгующей толпы, время от времени поглядывая на Малого. Тот на толкучке – как рыба в воде, а Скелету явно неуютно – он бы пошел в парк на скамеечку, подумал о жизни. Больше всего Скелет любил то трудноуловимое состояние, когда вот-вот заснешь – приятный гул в голове, ласковый водоворот мыслей… На скамеечку! Определенно на скамеечку – решил отпроситься у Малого Скелет, но тут к нему подошли двое парней с простоватыми лицами. «Приезжие, – подумал Скелет, – щас бы быстренько товар впарить, тогда Малой точно отпустит».

– Что сдаешь? – заговорщицки спросил первый парень.

– Джинсы, – попытался изобразить доброжелательность на своем лице Скелет. Малой говорил Скелету, что на Западе все продавцы доброжелательные. Поскольку Малой западнее Ленинграда не бывал, было неясно, стоило ли ему верить, но на всякий случай Скелет слушался. Малой был строгий.

Второй парень заинтересовался и уточнил:

– Страус?

Скелет гордо кивнул:

– Страус.

– Сколько? – спросил парень.

Скелет еще раз покосился на Малого и выдохнул:

– Сто двадцать.

– Дай заценить, – застенчиво улыбнулся второй парень.

Скелет жестом показал: «давай за мной». Он с парнями выбрался из толпы, прошел мимо Малого, кивнул на парней. Малой взглядом показал на припаркованную у тротуара «шестерку» «Жигули» цвета «дипломат». Такая вот была у них сложная товарно-денежная система.

Парни пошли следом за Скелетом к машине, но тот жестом велел им подождать на тротуаре.

Скелет открыл дверцу. Грустный мужчина, похожий на младшего научного сотрудника на пенсии, оторвался от чтения романа братьев Стругацких. Скелет шепнул ему на ухо. Мужчина наклонился, выудил из-под сиденья пакет с надписью «Marlboro» и вручил Скелету.


Скелет и парни вошли в подъезд ближайшего жилого дома.

Устроившись на подоконнике между этажами, парни рассматривали джинсы, слегка вытащив их из пакета: пакет Скелет не выпускал из рук. Парни придирчиво рассматривали «лейбак»:

– А чё говорят «страус», а тут кони? – недоумевал один из парней.

– Американцы! У них вообще все на обмане построено! – сказал Скелет: он слышал, что так говорил покупателям Малой.

Второй покупатель кивнул и сосредоточенно помял ткань:

– Слышь, говорят: если джинса реальная, семь полосок, вот рубчиков этих должно быть в одном сантиметре, – проявил он осведомленность.

Парень вопросительно глянул на Скелета.

– Где я вам сантиметр возьму? Не в канцтовары пришли, – насупился тот.

– А вот спичечный коробок, например, пять сантиметров длиной. Это все знают. Так можно семь на пять умножить и посчитать, – стал фантазировать второй.

Скелет заскучал:

– Ну чё делаем? Меряем или разговоры разговариваем? – поставил он вопрос ребром.

– Меряем-меряем, – заволновался покупатель. Он проворно расстегнул брюки, по всему видать, рожденные фабрикой «Большевичка», явив миру сатиновые трусы в игривый, но застиранный цветочек.

Скелет наконец выпустил пакет с джинсами из рук. Парень расправил джинсы для примерки. В это время внизу хлопнула входная дверь. Первый парень приложил палец к губам: мол, тихо. Снизу донесся сварливый женский голос:

– Сюда они зашли! Точно! Я видела! Никакого житья от этих фарцовщиков нет! Все подъезды загадили!

Ей ответил низкий мужской голос:

– Ничего, мы им охоту отобьем!

Скелет бросил испуганный взгляд на лестничный пролет. Мелькнуло плечо с красной повязкой на рукаве: дружинники.

Скелет растерянно обернулся к парням. А те уже на цыпочках поднимались вверх по лестнице.

Скелет бросился за ними, требуя шепотом:

– Эй, джинсы, джинсы давай!

Парень сунул ему пакет, и они побежали вверх по лестнице, Скелет – следом. Он споткнулся, отстал, но, увидев макушку дружинника, припустил по ступенькам на четвереньках.

Запыхавшись, Скелет выбрался на крышу, огляделся по сторонам – парней уже след простыл. Скелет пошел по крыше к слуховому окну следующего подъезда, на ходу пряча пакет за пазуху, бросил взгляд вниз и заметил, как мужчина с красной повязкой и женщина в домашних тапочках быстро удалялись от подъезда. Скелет облегченно вздохнул.

Малой заметил пробирающегося сквозь толпу Скелета, отвлекся от своего покупателя – нагловатого парня в кожаной кепке – и расхлябанной походочкой «подвалил» к товарищу.

– Сдал?

Скелет отрицательно помотал головой:

– Дружинники, еле ушел.

Малой удивленно поднял брови:

– Дружинники? Сейчас? Говорили, после пяти они только придут…

Малой нахмурился:

– А ну-ка дай.

Скелет достал из-за пазухи пакет. Малой раскрыл его и вынул… нет, не джинсы, а какое-то рванье.

Скелет растерянно хлопал глазами:

– Что это?

Малой посмотрел на Скелета, как классная руководительница на прогульщика:

– Кукольники, что!.. – Не удержавшись, коротышка Малой подтянулся и выдал оглобле Скелету подзатыльник. – Я тебя сколько раз учил: из рук не выпускай, глаз не своди!

– Я не сводил, не выпускал! – виновато бормотал Скелет.

Малой сунул пакет «Marlboro» в стоящую рядом мусорную урну, пробурчал сердито:

– Не сводил он! Ничего, ничего поручить нельзя!

Малой достал из кармана сложенную пополам ученическую тетрадку в зеленой обложке, ручкуи принялся что-то подсчитывать, не переставая ворчать:

– Вот убьют меня, что делать будете? Система с голоду помрет.

– Кто тебя убьет? – удивился Скелет.

– А я знаю – кто? Блин, одни убытки! – Малой закрыл тетрадку.

Скелет попытался загладить вину:

– Я видел, куда эти, типа дружинники, сплюнули! Давай догоним.

Малой презрительно фыркнул:

– Иди-иди догоняй. Раздогонялся!

Скелет чуть не плакал:

– Малой, я верну. Честное слово, верну. Декабрист говорит, на второй базе картошка россыпью по двадцатке за вагон. Шесть вагонов – и верну. Через неделю.

Малой:

– Да пошел ты со своей картошкой. Хребет еще надорвешь, а я потом апельсины в больницу носи!

Скелет, опустив плечи, шел за Малым на полшага позади.

– Почем, ты сказал, картошка? По двадцатке? – неожиданно остановился, озарившись идеей, Малой. – Пэтэушников можно чуваков пять по пятнахе нанять?.. Хотя можно и по чирику – куда им столько бабок, их в бурсе кормят!.. Ну, где ты там плетешься? Догоняй.

И Скелет облегченно выдохнул: гроза миновала.


Саша вышла из поезда на маленькой станции и вдруг увидела, что из всех дверей электрички появлялись хиппообразные молодые люди, приветствующие друг друга двумя растопыренными пальцами. С двух сторон платформы, поглядывая на хиппи, лениво прохаживались несколько милиционеров.

Саша поспешила за длинноволосым народом, пристроилась в хвост компании. Идущий перед ней молодой человек, с очень длинными волосами, в пончо обернулся, приветливо улыбнулся Саше, показал пальцами знак «V». Саша секунду поколебалась, а потом тоже смело вскинула два пальца.

«Система» миновала металлические конструкции высоковольтных линий, полосующих небосвод, и приблизилась к приземистому зданию, покосившийся греческий портик которого выдавал его культурно-просветительское прошлое.

Возле здания суетились какие-то люди.

– Йес! Там наши! Уже начинают! – крикнул хиппи по прозвищу Декабрист.

И группа, поддавшись единому порыву, побежала. Не отставала и Саша.

Она заметила в толпе Герду, догнала ее:

– Привет!

– А, некурящая! Пришла-таки! – Герда усмехнулась и шикарным жестом сбросила пепел сигареты.

Сегодня Герда была в многослойной цыганской юбке. Медные кудри перевязаны поперек лба цветастой косынкой, связанной жгутом. На ногах – сандалии из разноцветных веревок. Саша залюбовалась и восхитилась: это же она так и по городу ходит, и все смотрят…

Спутником Герды был странный юноша с туманными глазами. Похож не то на цыгана, не то на индейца из фильмов с артистом Гойко Митичем – непонятно. Он посасывал длинный мундштук расписной, необычной формы трубки.

– Знакомься, кстати, Хуан, – небрежно бросила Герда, а Саша тут же вспомнила вчерашний рассказ Малого и некстати хихикнула.

– А что делать?.. – туманно хмыкнула Герда.

Хуан смотрел куда-то вверх и в разговоре участия не принимал.

Из двери клуба выглянул строгий дяденька с глубокими залысинами и пустым рукавом потертого пиджака, засунутым в карман, – начальник клуба. Он опасливо поглядывал на подозрительную молодежь.


На сцене клуба, за вполне традиционной трибуной, обтянутой красным кумачом, выступал лектор. За ним расположилась громоздкая музыкальная аппаратура. Лектор в очередной раз прокашлялся, вытер несвежим платком лысеющую макушку и продолжил:

– …представители капиталистических стран поставили очень жесткие условия: СССР долженпризнать царские долги, причем немалые – восемнадцать с половиной миллиардов золотых рублей…

В зале – ожидание, гул, шепотки. Кроме хиппи здесь сидят несколько политически активных старушек. Одна из них старательно конспектирует лекцию.

– …и вернуть иностранным владельцам их заводы, национализированные после революции. Речь шла о восстановлении капиталистических порядков в СССР. Это был ультиматизм и шантаж, иначе никакой помощи голодной России… – лектор рассказывал с чувством, как о личной драме.

По проходу осторожно пробирались Герда, Хуан, Декабрист и Саша.

– А где концерт-то? – осведомилась Саша у Герды.

– Товарищи, вы мне мешаете, сядьте на свободные места, – строго глянул на молодежь лектор.

– Извините, мы больше не будем, – по-школьному пообещала Саша.

Они нашли свободные места, расселись.

Лектор бросил взгляд на часы и продолжил: