Позже он съездил в город за мукой, сахаром, солью и ово­щами. По пути он зашел и к доктору. Там ему удалось достать снотворное, для чего доктору пришлось рассказать, какими напряженными были для Мюйрин последние дни:

– Я знаю, что вообще-то не рекомендуется принимать слишком много лекарств такого рода, но в последнее время она сильно переутомляется. Ей нужен покой. Она плохо ест и спит, а работы при этом выполняет больше, чем любой че­ловек в поместье.

Доктор Фредриксон нахмурился.

– Если она действительно так много работает, странно, по­чему она вечером не падает в постель как убитая.

– Вы правы. Но, возможно, слишком много мыслей мешают ей отдохнуть.

Локлейн принес лекарство домой и умудрился незаметно добавить его ей в пищу.

Он с облегчением увидел, как уже через час ее одолел сон и она уронила голову на стол. Он положил ее на кровать и укрыл одеялами, изо всех сил борясь с желанием лечь рядом, как сде­лал тогда в Дублине. Интересно, что бы она подумала, про­снувшись и обнаружив его рядом с собой?

Он нежно поцеловал ее в бровь и вышел. Затем он поспешил в свою комнату, чтобы подбросить торфа в огонь, и просмотрел несколько документов прямо там, а не внизу – на случай, если он понадобится Мюйрин.

Локлейн слышал вначале постанывание, но через некоторое время Мюйрин успокоилась, и он посчитал излишним заходить к ней. Наконец он сдался подступившему сну, довольный тем, что его план сработал, и крепко уснул до утра.

На следующий день Мюйрин проснулась значительно посве­жевшая и спустилась вниз, едва ли не подпрыгивая, так бодро она себя чувствовала. Локлейн с облегчением заметил, что она выглядит намного лучше, и решил, что в этот вечер снова даст ей снотворное.

Как только она закончила утренний туалет, в кухню вбежал Марк.

– Мюйрин! Мюйрин! Там корабль причаливает!

Накинув шаль поверх темно-синего платья, она побежала к берегу.

Ее двоюродный брат Майкл как раз сходил на берег. Он крепко обнял ее и покружил, когда она буквально впорхнула в его объятия.

– Вижу, ты получил мое письмо, – засмеялась она, заметив загоны для животных, прикрепленные на палубе.

– Конечно, хотя твой отец уже пообещал выслать твоего жеребца и кобылу, как только ты обустроишься как следует, – живо ответил Майкл, разглядывая сестренку. – Мне очень жаль, что у тебя все так вышло.

Мюйрин отмахнулась от его соболезнований:

– Он умер. Больше не о чем говорить. Мне остается жить дальше. Это поместье будет процветать, как только у нас по­явится новый скот, – сказала она и прошлась вдоль загонов, пересчитывая коров, овец и кур. – Надеюсь, Финтри не оста­лось совсем без живности? – засмеялась она через миг, с вос­хищением глядя на зверинец.

– Не совсем. Мы с Нилом взяли по несколько животных из наших поместий. Ты заплатила за них ценными бумагами, ко­торые Нил мог незаметно перевести для тебя в наличные. Я ни­кому ничего не рассказывал, клянусь. Но кое-какие пожилые тетушки и дядюшки прислали тебе кур и гусей в качестве сва­дебных подарков, а остальные прислали наличные, и им даже ничего не пришлось объяснять.

– А мама, папа и Элис не догадываются, что здесь все не так безоблачно?

– Они, конечно, хотели и сами приехать. Но Элис беремен­на, а твоего отца снова беспокоит подагра, поэтому вопрос от­пал сам собой. Ты прекрасно знаешь, каким бурным бывает море в это время года, хотя, честно говоря, мы удивительно легко добрались. Нил бы тоже приехал, но ему надо разобрать­ся с целой грудой твоих бумаг и с несколькими очень важными судебными делами, находящимися в рассмотрении, из-за чего он не смог вырвать для поездки даже несколько дней. Но он передал привет и обещал связаться с Энтони Лоури в Дублине в связи с судебным процессом тринадцатого марта, – сказал Майкл.

Мюйрин вздохнула:

– Мне ужасно неловко из-за того, что я ввела их в заблуж­дение, будто здесь все прекрасно. Но что мне еще остается? Ты не представляешь себе, каковы они на самом деле.

– Как бы то ни было, я знаю дядюшку Алистера, – горько рассмеялся Майкл. – Он абсолютно нетерпим к неудачам, и у него всегда было свое представление о том, как тебя следует воспитывать и как тебе себя вести. Ему стоило только взглянуть на твое платье, на твои руки – и он бы сразу же настоял на твоем возвращении в Финтри, даже если бы для этого ему при­шлось силой тащить тебя на борт «Андромеды».

– Но я же не настолько ужасно выгляжу? – взволнованно спросила Мюйрин.

– Учитывая все, что с тобой произошло, нет. Но это не руки благородной сестрицы Грехем, – он на миг сжал ее руку в своей, прежде чем предложить ей взять его под руку и пройти на суд­но. – Нил взял на себя обязанность заказать тебе все необхо­димое для начала весенней посевной. Он также решил снабдить вас основными продуктами питания – крупами, мукой, саха­ром и так далее.

– Какая-то странная эта его идея с продуктами, – рассме­ялась она, наткнувшись на несколько ящиков с вином и клуб­ничным вареньем.

– Он просто хочет тебе помочь. Он ведь не может знать, как обстоят здесь дела на самом деле.

Она нахмурилась, разглядывая большой контейнер наверху.

– Что ж, зато у нас есть много кофе, значит, не все так ужасно.

– Нил предупредил, что, если мы пойдем ко дну, это самое главное, что я должен спасти, – пошутил он.

– Это очень мило с его стороны. Он знает, во что я превра­щаюсь, если не выпью хотя бы три чашки кофе в день.

Мюйрин снова засмеялась. Она носилась по палубе со своим старым школьным товарищем, гоняясь за канистрой, которую он раскачивал как раз на расстоянии ее вытянутой руки.

Как раз в этот момент Локлейн вошел на палубу, и она пред­ставила его своему кузену. Она заметила, что Локлейн выглядит особенно угрюмо и разглядывает ее высокого, симпатичного, молодого кареглазого двоюродного брата с долей подозритель­ности.

– Посмотрите, что прислал Нил на мою часть денег. Локлейн смотрел на кофе и варенье и на ее кузена Майкла, такого учтивого и утонченного, в дорогой одежде, и почувство­вал, что Мюйрин вдруг начала ускользать от него.

– Как мило, – уклончиво ответил он.

– Что ж, играя в прятки, работу не сделаешь. Локлейн, по­зовите мужчин, чтобы они перегнали животных в наши загоны, а потом мы подготовим к погрузке лесоматериал. – Она по­вернулась к Майклу: – Как долго ты можешь здесь побыть?

– Боюсь, нам надо будет отправляться уже в конце дня. Это одно из судов Филипа Бьюкенена. Нил смог нам его дать толь­ко потому, что его брат оставил их под его присмотром, пока сам в отъезде в Канаде. Мы бы приехали раньше, да суда были заняты – на них перевозили груз на Западные острова. Нам нужно вернуться, чтобы успеть в очередной рейс. Нил просил узнать, что тебе еще нужно, и мы тебе все привезем, когда при­плывем за очередной партией леса. Вот все документы на груз и бумаги с указанием стоимости акций. А вот оставшиеся день­ги, – он вручил ей небольшой кожаный кошелек. – Нил сказал, чтобы ты вела учет лесоматериала, который продаешь, в этой книге, чтобы все было честно и открыто.

Мюйрин открыла книги и какое-то время консультировала по ним Локлейна.

– Все это впечатляет, – заметил Локлейн, не в состоянии оторвать глаз от великолепного домашнего скота, который вы­гружали с корабля.

Жеребец Мюйрин, Бред, был вороной, и, наверное, это был самый большой конь, которого Локлейн видел за тридцать шесть лет своей жизни. Кобыла Мисти была удивительно похожа на жеребца, и Локлейн не удивился, узнав, что это арабские по­лукровки. Были среди них и обычные тягловые лошади, все подтянутые и чрезвычайно хорошо сложенные, с лоснящейся кожей, что свидетельствовало о тщательном уходе.

Коровы были в основном фрезианские, а также по паре симменталов и харолесских, овцы – все лестерские и шевиотские, даже пара коз и большие белкширские кабан и свинья.

Что же касается домашней птицы, она тоже была высочай­шего класса. Локлейн был уверен, что в поместье сразу же удво­ится количество яиц.

– Вы проследите, чтобы обеспечить этим животным хоро­шие места, пока я займусь лесоматериалом? – спросила у Ло­клейна Мюйрин.

– Конечно. Патрик, помогите миссис Колдвелл разобраться с лесоматериалом. А я пойду к конюшням.

Локлейн старался подавить в себе ощущение, будто его оста­вили без внимания, но был расстроен. А что если Майкл убедит Мюйрин вернуться с ним в Шотландию, сдав все дела управля­ющему? У него защемило в груди и перехватило дыхание. Он понимал, что неправ, но ничего не мог с собой поделать. Они с Мюйрин работали бок о бок и днем, и ночью с тех пор как встретились в Дублине. Чем больше он узнавал ее, тем сильнее чувствовал, как страстно желает ощутить хотя бы легкое при­косновение ее руки или поймать взгляд ее аметистовых глаз.

Он давно перестал думать о Таре, разве что иногда с грустью думал о том, как непостоянно большинство женщин. Ведь и Мюйрин может оказаться такой же. Но пока он не мог найти в ней ни единого недостатка, и их взаимное влечение росло, с каждой минутой.

Когда всех животных благополучно разместили в загоны, Локлейн пошел к пристани, чтобы помочь проследить за погруз­кой леса.

Он подошел к Мюйрин и обнял ее за плечи. – Почему бы вам не пойти в дом, чтобы немного согреться? Мюйрин улыбнулась ему и почувствовала удивительное спокойствие и комфорт оттого, что он стоял рядом с ней, высокий и широкоплечий. Она вдохнула его мужской мускатный аромат, и ноги ее чуть не подкосились. Неконтролируемой волной на нее нахлынуло желание, когда она вдруг вспомнила их поцелуй в постели в Вирджинии в то роковое утро, когда она только похоронила Августина и поклялась начать новую жизнь. И вот теперь, спустя месяц или чуть больше, она стояла рядом с этим загадочным мужчиной, который прошел вместе с ней каждый сантиметр этого пути, где-то споря и возражая, но помогая и подбадривая. Он поддерживал каждую ее идею, даже когда ей казалось, что он сомневается в ее замыслах. Какая-то частица ее души тосковала по старой благополучной жизни в Финтри, по красивому, комфортабельному дому, где она выросла. Но другая ее половина подсказывала ей, что, хоть это и трудный путь, она движется в правильном направлении. Разве ей может не повезти, если рядом Локлейн? Однако жизнь не должна ограничиваться лишь тяжелым тру – дом, ведь так? Должно же оставаться время и для любви. Мюйрин слегка напряглась, когда это слово всплыло у нее в голове. Она серьезно задумалась над ним в контексте своих отношений с Локлейном и решила, что, в конце концов, не так уж странно это слово напомнило о себе. Что для нее означало замужество? Ее идеалом были отношения на равных, партнерство, настоящая близость и тепло, разделенные с любимым.

Она достаточно насмотрелась неудачных браков, да и сама приобрела хоть короткий, но ужасный опыт такого замужества, чтобы осознать: ей нужно что-то иное, не то, что у ее родителей или у Элис с Нилом. Элис с восторгом рассказывала Мюйрин, какие невероятные вещи она должна выделывать на брачном ложе. Мюйрин снова вздрогнула, отчего Локлейн покрепче сжал ее руку и предложил свой пиджак.

– Нет, спасибо, я в порядке. Просто мурашки пробежали, – быстро сказала она.

Она попыталась отвлечься от этих мыслей и ринулась по­могать в переноске особо неподатливого бревна, которое вдруг разломилось пополам и с хрустом упало ей на руку. Она под­хватила его и вскрикнула от боли, Локлейн мгновенно под­бежал к ней.

– Дайте-ка я взгляну! – скомандовал он, взяв ее руку и мяг­ко разгибая ее локоть. – У вас тут приличный ушиб, но, думаю, перелома нет.

– Все будет нормально. От такой ерунды у меня следов не остается, – легкомысленно отозвалась Мюйрин.

Локлейн недоуменно нахмурился. Когда он впервые ее встре­тил…

Мюйрин же охватила вспышка ярости, и она гордо проше­ствовала в дом.

– Идемте, поедите чего-нибудь горячего и выпьете, пока совсем здесь не окоченели, Майкл, – бросила она через пле­чо. – И ты, и вся твоя команда.

– Мы подойдем через пару минут, – крикнул ей Майкл.

– Патрик присмотрит за лодкой, чтобы она не уплыла без вас.

Локлейн отметил ее напряженность. Беспокоясь, что она сно­ва переутомляется от работы, он решил, что ей нужно хорощр выспаться хотя бы еще одну ночь, и начал придумывать, как бы вечером снова подсыпать порошок ей в кофе. Если он принесет ей чашечку кофе в кабинет, это будет хорошим поводом остаться с ней наедине.

Команда «Андромеды» и рабочие Барнакиллы вместе тесни­лись на лавках, дружески болтая и поедая сытную мясную по­хлебку с клецками. Закончив обед, Майкл попросил провести для него малень­кую экскурсию по дому и поместью. Когда по ее окончании они вернулись в кухню, чтобы погреться, он сказал:

– – Конечно, ты не должна заниматься такой работой, кузина. Но в то же время я понимаю, ты не можешь сдаться. Ты, на­верное, наслаждаешься каждой минутой, проведенной здесь, даже если тебе приходится все время что-то чистить, мыть и ве­сти такой образ жизни, как будто ты разбила лагерь под от­крытым небом.