Мюйрин мысленно взвесила все «за» и «против» и наконец согласилась.

– Ну хорошо, я поеду. Можно выехать в среду, вернемся мы в пятницу и заодно заедем на рынок в Донеголе, верно?

– Умница, это как раз то, о чем я думал. Одну повозку мы загрузим сразу, а еще две подъедут на рынок в пятницу. И вер­немся домой в субботу или в воскресенье.

Мюйрин снова вернулась к изучению бумаг, чтобы кое-что подсчитать по сделкам, только что заключенным с Малколмом Стивенсом и полковником Лоури. Она пыталась сосредото­читься на столбцах с цифрами, но Локлейн постоянно отвлекал ее своим присутствием. Он пребывал в каком-то странном на­строении и, казалось, заполнял собою комнату, занимая все ее мысли.

Неожиданно он потянулся к ней, чтобы нежно погладить по щеке.

– Мюйрин, прости, что я злился на тебя. Я знаю, что ты про­сто хочешь всем помочь. Августин всегда предупреждал меня, чтобы я не верил ни единому слову Малколма Стивенса, но если тебе он понравился…

– И его жена, и маленькие сыновья. Я увидела, что они ми­лые люди, очень искренние, – ответила Мюйрин, давая им свою оценку.

– Понятия не имею, что могло спровоцировать войну меж­ду ними много лет назад. Поскольку я полностью доверяю тво­ему впечатлению, мне придется теперь работать с этим челове­ком, и я прошу прощения за свои сомнения.

– Определенно, он очень высокого мнения о тебе как об управляющем поместья. Так что твои извинения принимаются. Я понимаю твое раздражение. Я думаю, оно неизбежно, как и чувство… ну… смущения, что ли… бессилия порой.

– Смущение? У тебя? Бессилие? Да у тебя в одних только кончиках пальцев столько силы, что на всю жизнь хватит, – уверенно сказал Локлейн.

– Хотела бы я, чтобы это было так. Но должна тебе при­знаться, Локлейн, что я устала от всех этих дел – устала изво­рачиваться, бороться за каждую копейку, пытаясь выкупить закладную, да еще и всех накормить. Иногда я просто хочу, чтобы все шло само по себе.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Это были три долгих тя­желых месяца, но теперь все должно улучшиться, я тебе обе­щаю. Ты столько всего сделала. Теперь ты больше не имеешь право на пессимизм, – промолвил он, целуя ее в щеку.

В душе он очень переживал за нее. Она действительно вы­глядела очень уставшей, бледной. Он даже начал думать, не беременна ли она. Однако она смущенно пожаловалась ему на менструальные боли всего несколько дней назад, и он посо­ветовал ей немножко отдохнуть.

Мюйрин снова опустила глаза в книгу.

– Ничего не изменится, если я не подсчитаю эти суммы, – вздохнула она, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Но она чув­ствовала чистый, резкий лесной аромат, исходящий от Локлейна, и не могла оторвать глаз от его длинных тонких пальцев.

– Ты еще долго собираешься корпеть над этими бумагами? – неожиданно спросил Локлейн.

Мюйрин подняла на него взгляд.

– Нет, а что?

Он встал и задул свечи. Взяв за руку, он повел ее в спальню, и они неторопливо и нежно любили друг друга, пока у Мюйрин не захватило дух.

– Как было бы прекрасно, если бы это чувство никогда не исчезало, – пробормотала она, прежде чем, удовлетворенная, крепко заснула.

По правде говоря, Локлейн и сам так думал. Но из-за массы неотложных повседневных дел у них просто не оставалось вре­мени побыть наедине, радоваться жизни, любить друг друга. У него никогда не было ничего подобного с Тарой. Конечно, он желал ее, но каждый миг, проведенный с Мюйрин, еще больше возбуждал в нем желание.

Он не мог упрекать Мюйрин, что она уделяет ему мало вре­мени. С одной стороны, они не осмеливались говорить о своих чувствах друг к другу. С другой – он не мог возражать, когда она согласилась помочь всем тем несчастным из поместий пол­ковника Лоури и мистера Коула. Если им и не хватало времени, то только из-за того, что Мюйрин взвалила на себя столько дел. Как управляющий поместья он тоже должен был взять их на себя. В конце концов, это его люди, разве не так? И уж точно не люди Мюйрин. Возможно, когда-нибудь и станут ими, но он постоянно видел в ней молодую красавицу в потрясающе эле­гантном платье, которую впервые встретил в Дублине столько месяцев назад.

Он продолжал опасаться, что она вернется в Финтри. Но рассказать о своих страхах не мог. Она лишь посмеется над ним за то, что тот осмелился влюбиться в нее. Все, что он мог, – это попытаться сделать ее счастливой, поддерживать ее и молить Бога, чтобы она решила остаться.

Глава 17

Утром спустя несколько дней Мюйрин сонно повернулась в по­стели, чувствуя чье-то теплое присутствие рядом с собой. Улыб­ка появилась на ее губах, когда она крепко прижалась к тепло­му телу. И только когда оно уткнулось своим мокрым носом ей в лицо, чтобы поцеловать, она открыла глаза, подскочила и села на кровати.

Локлейн добродушно расхохотался над ее изумленным ли­цом, когда она воскликнула:

– Кто это?

– Это щенок, глупышка. А что, в Шотландии собак нет? – поддразнил он.

Мюйрин осторожно протянула руку, чтобы погладить ры­жевато-черное создание с такими длинными лапами, каких она не видела никогда в жизни, и с густой шерстью, слегка топорщившейся между крошечными, высоко посаженными ушами.

– Нет, Локлейн, я спрашиваю, что это за порода, – засмея­лась она. – Чуть-чуть похож на эрдельтерьера, но шерсть не­много другая.

– Вообще-то, это ирландский терьер. Ты права, они с эрдель­терьерами похожи, но у этого черные пятна на спине и под­бородке исчезнут с возрастом, вся его шерсть станет рыжеватой, будет прямой и твердой, а не мягкой, – объяснил Локлейн, поглаживая ласковое создание, когда оно уютно устроилось между ними.

– Он такой красивый, и к тому же игривый, – восхищенно проговорила она, когда щенок играл с ее пальцами, как коте­нок. – Но как он здесь оказался? Откуда он?

– Сучка полковника Лоури ощенилась незадолго до твоего приезда. Когда ты заговорила о проблеме мышей и крыс, я по­думал, что тебе очень понравится один из этих щенков. Ирланд­ские терьеры очень преданны, и их можно дрессировать, как охотничьих собак. У них очень мягкий голос, и сами они очень послушные собаки среднего размера. Они также удивительно общительны и любят детей, так что можно не волноваться, что он что-то натворит на ферме.

– А как насчет скота?

– Он наверняка будет бегать за тобой повсюду, но, как я ска­зал, при правильной дрессировке можно добиться, что он не будет гонять овец.

– Так это мне? – восторженно спросила она. Локлейн улыбнулся.

– Я знаю, что еще рано, Мюйрин, но все-таки с днем рож­дения. Его только отлучили от матери, поэтому я хочу, чтобы он сразу же стал членом нашей семьи. Тебе он действительно нравится?

– Он просто превосходный. Спасибо, – сказала она, целуя его в губы, когда щенок в очередной раз ласково ее лизнул. Она снова засмеялась и спросила: – А как мне его назвать?

Локлейн на миг задумался, а затем ответил:

– Одного известного ирландского терьера в «Книге Лайнстера» звали Тэйдж. Можешь назвать его так.

– Как ты сказал? – спросила Мюйрин;

– Т-Э-Й-Д-Ж, – повторил Локлейн. – Этим именем на­зывали поэтов и сказочников в Ирландии сотни лет назад.

– Тэйджи, – произнесла она, перебирая варианты име­ни. – Мне нравится. Ему подходит. – Щенок шаловливо рез­вился на кровати, и она заметила: – Посмотри на него. Скачет как лошадь.

– Это порода такая. Они могут вести себя очень гордо и вы­сокомерно с другими собаками, а вообще очень игривы.

– Похоже, ты о них много знаешь. У тебя когда-то был такой пес?

– Нет. Я хотел его завести, но моя тетя, которая нас вырас­тила, не разрешала нам этого. Я так много работал, что у меня не было бы времени, чтобы его дрессировать. Насколько мне известно, у Кристофера Колдвелла была их целая свора. К со­жалению, их почти не дрессировали. Тебе следует быть постро­же с этим малышом, – предупредил он.

– Ты будешь помогать мне дрессировать его. У меня тоже никогда не было собаки.

– Я постараюсь помочь советом, но, думаю, ты и сама пре­красно справишься. С днем рождения, Мюйрин, даже если еще немного рановато.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и собака тоже вскочила и лизнула его в подбородок.

– Спасибо, Локлейн. Это как раз то, что нужно, чтобы меня подбодрить и развеселить.

– Надеюсь, ты не расстроена, Мюйрин? – взволнованно спросил он.

– Нет. Я просто пересматриваю свою жизнь. Мне ведь ско­ро исполняется двадцать два.

– А мне в конце этого года стукнет тридцать семь. Куда ле­тит время? Я тебе почти в отцы гожусь, – вздохнул он.

– Ты, наверное, был развитым не по годам.

Она широко улыбнулась, а потом откинулась назад вместе с щенком, и при этом выглядела такой уставшей, какой он ее еще никогда не видел.

— Прости, что мы тебя разбудили, но я не мог дождаться, когда увижу твое лицо. Я оставлю вас с Тэйджем, чтобы вы немного подремали, хорошо?

– Нет, что ты. Я только минутку полежу и буду одеваться. Нам сегодня предстоит так много сделать, если мы завтра едем в Донегол за водорослями.

Внезапно он хлопнул себя ладошкой по лбу:

– Чуть не забыл. У меня для тебя еще один подарок. Локлейн вернулся через несколько минут с чашкой горячего кофе.

Она удивленно спросила:

– Ой, Локлейн, где ты его взял?

– Купил вторую пачку из тех, что ты продавала в феврале, чтобы подарить тебе на день рождения. Я знаю, что ты эконо­мила, но он у тебя все равно закончился на следующий день, и вот теперь у тебя есть этот.

– Спасибо за приятный сюрприз – и за щенка, и за кофе, – сказала она, целуя его в губы.

– Ты больше не грустишь?

– Как же я могу грустить, глядя на эти прекрасные карие глаза и изумительную бородку? – рассмеялась она, нежно по­гладив Тэйджа, когда тот нырнул под одеяло в поисках ее пя­ток. – Он гораздо лучше, чем шотландские терьеры или белые вест-хайленд-терьеры, такие как у нас.

– Это, говорят, собака королей, – сказал Локлейн, застеги­вая жилет, и надел пиджак. – Ну а теперь я, наверное, пойду.

Опять надо лес рубить.

– Ты точно знаешь, как сделать, чтобы я почувствовала себя королевой.

Он залился краской.

– Я стараюсь.

– И у тебя получается. Спасибо тебе. И хорошего дня.

– И тебе, дорогая.

Мюйрин встала и в последний раз поцеловала его, провожая взглядом, когда он выходил из комнаты.

Локлейн был рад видеть, что Мюйрин и Тэйдж подружились. Он везде бегал за ней по пятам, скакал вверх и вниз по ступень­кам и даже попытался залезть на дерево, когда она пробиралась сквозь лес, чтобы повидаться с Локлейном, и длинная ветка раскачивалась из стороны в сторону.

– Там к докам подплывает корабль. Не хочешь пойти его встретить? – позвала она.

Локлейн нервно сглотнул слюну и отказался.

– Нет-нет, мне нужно сегодня здесь все закончить, если мы собираемся завтра утром уезжать.

– Хорошо.

Мюйрин пожала плечами, разочарованная тем, что его, ка­залось, абсолютно не интересовали ни ее семья, ни письма, которые она получала из дома, в основном от сестры и матери, в которых спрашивалось о ее здоровье и благополучии.

Мюйрин молила Бога, чтобы они не надумали неожиданно приехать. Она с облегчением увидела, что на палубе стоит ее двоюродный брат Майкл со своим младшим братом Арчи – ве­селым, энергичным рыжеволосым парнем года на два младше Мюйрин, которому ужасно понравился щенок, и он Постоянно говорил, что хочет встретиться с полковником Лоури и попро­сить у него еще одного такого же.

– Если мне удастся достать хорошую суку, мы сможем ор­ганизовать свой собачий питомник, – сказал он, глядя на Тэйд­жа, вскочившего на палубу.

– А они похожи: оба рыжие и длинноногие, – пошутил Майкл, но тут же они перешли к делу.

Мюйрин порадовалась еще одной партии продовольствия по отличным ценам, а также как всегда роскошным гостинцам от Нила. Было там и много подарков к ее дню рождения.

– Я знаю, что еще рано, но все хотели чем-то тебя порадовать. А вот и самый большой подарок – «Андромеда».

– Подарок? Не понимаю… – Мюйрин уставилась на кузена.

– Филип Бьюкенен и Нил отдают ее тебе в полное распоряжение. Единственное, что от тебя требуется, – это кормить команду. Какую торговлю ты будешь вести и какие сделки за­ключать – твое личное дело, хотя корабль будет считаться флагманом Бьюкенена, чтобы тебе не пришлось самой платить налоги! – объяснил Майкл.

Она изумленно уставилась на кузена. Когда дар речи вернул­ся к ней, она произнесла:

– Я не могу его принять! Это слишком щедро со стороны Филипа! Он не может просто взять и подарить мне один из кораблей!

– Нил сказал, что для тебя это хорошее вложение денег, а за­платила ты за него своими ценными бумагами. Филипу все равно больше не нужен корабль, ведь он возвращается из Ка­нады с еще тремя новыми судами.

Мюйрин была так ошеломлена, что могла лишь с трепетом любоваться кораблем. Ее?