К Рождеству прибыла подмога в виде различных подарков от членов семьи для Мюйрин, которая сообщила, что не сможет приехать, потому что все еще в трауре. К ее огромному удив­лению, среди подарков была даже кое-какая благотворительная помощь от Стивенсов, которые не могли спокойно смотреть на мучения Мюйрин. Полковник Лоури тоже выплатил ей часть суммы вперед, объяснив, что это деньги из фондов мистера Блессингтона, хотя на самом деле их прислал его сын Энтони из Дублина. Полковник даже поинтересовался, не вскружила ли темноволосая красавица его сыну голову, когда увидел, как разозлился Энтони, услышав от отца о приближающемся кра­хе Барнакиллы.

Но с холодной зимой пришла и болезнь, которая распростра­нилась по многолюдным коттеджам, словно лесной пожар. По всей Барнакилле люди начали умирать от тифа. Это были в основном люди из поместий Лоури и Коула, которые жили в худших усло­виях, чем старожилы. Но и коренных жителей Барнакиллы не пощадил тиф, от которого у больных перед смертью лицо стано­вилось черным, как зола, и от них исходил ужасный запах.

Разыгрался еще и возвратный тиф, от которого у больных желтела кожа. И когда многие начинали было поправляться, их вдруг снова поражало таинственное заболевание.

Поскольку болезнь распространялась, Эмма и Сэм закрыли школу и, несмотря на пылкие уговоры Мюйрин, уехали.

– То, что вы пытались для нас сделать, Мюйрин, было очень мило, но поскольку… – начала Эмма.

– Нет, я не верю в это! – кричала Мюйрин симпатичной молодой девушке. – Пожалуйста, останьтесь еще на несколько недель!

– То, что мы здесь съедаем, могло достаться другим. Не вол­нуйтесь, с нами все будет в порядке. Если все наладится, мы приедем, – пообещал Сэм. – Вы сделали все, что могли, Мюй­рин. Вы дали нам шанс, показали нам новую жизнь, которая могла бы стать и нашей тоже. Мы этого не забудем. Не думай­те, что все безрезультатно. Подвел только картофель.

Он крепко обнял ее на глазах у Локлейна. Сэм и Эмма вышли за двери кухни, в лютую метель, которая укрыла все вокруг белым одеялом.

У Мюйрин из глаз потекли слезы, и она задрожала.

– Ты их очень любила, – тихо заметил Локлейн. – А как вы встретились?

– Со мной был… э-э… несчастный случай на улице в Дубли­не, а они пришли мне на помощь. Они искали работу, и я при­везла их сюда, – невнятно пробормотала она, избегая взгляда его серо-стальных глаз.

– Несчастный случай? Надеюсь, не очень серьезный?

Мюйрин не ответила, а просто подошла к раковине и при­нялась качать насосом воду на суп для обеда, не желая больше возвращаться к этому разговору.

Поскольку болезнь распространялась все больше и больше, Мюйрин назначила нескольких женщин медсестрами, чтобы помогать больным в импровизированной больнице, которую она организовала, когда после смерти нескольких пожилых людей освободился целый большой коттедж, построенный летом.

– По крайней мере, если мы изолируем больных, то сможем хоть как-то предотвратить распространение болезни.

Локлейн не хотел, чтобы Мюйрин подвергала себя опасности заразиться, но она лишь пожала плечами и устало ответила:

– А какой у меня выбор? Им требуется уход. Будем надеять­ся, что мне повезет.

Локлейн наконец потерял над собой контроль. Она просто пренебрегала смертью, не задумываясь о нем и об остальных жителях Барнакиллы.

– Почему это всегда должна делать ты? – резко спросил он. – Почему кто-то другой не может выполнять самую гряз­ную, неприятную работу?

Мюйрин удивленно уставилась на него.

– Я должна сделать это сама. Я обязана быть на передо­вой. Люди никогда не станут доверять мне, никогда не станут воплощать в жизнь мои планы и идеи, если увидят, что я пытаюсь переложить работу на других или заметят при­знаки слабости. Почему ты все время стараешься уберечь меня? – резко спросила она, подбоченясь и раздраженно топнув ногой.

– Потому что тебе здесь не место, разве ты не видишь? Мюйрин тяжело опустилась на стул, не в состоянии понять его. Несмотря на все старания, она проиграла. Она никогда не сможет назвать это место своим домом, теперь-то она это знает. Даже Локлейн уверен, что она лишь теряет время в этой тщетной борьбе.

Они говорили об этом в октябре, и два месяца спустя, и она понимала, что он прав. Ей просто следует вернуться в Финтри, пока она не натворила еще что-нибудь. Но как же она будет скучать по озеру, по восхитительному пейзажу гор и лесов, которые величественно простирались у берегов озера Эрн! Как она может покинуть все это? Покинуть Локлейна?

– Спасибо за заботу. А теперь, простите, мне нужно по­стирать, – холодно сказала она, отворачиваясь от него.

Локлейн попытался остановить и обнять ее, но она укло­нилась.

– Мистер Роше, я попросила вас выйти. Вы что, глухой? Она посмотрела на него почти с ненавистью, и Локлейн, окончательно убедившись в том, что настал день, когда она больше не хочет его видеть, ушел.

Мюйрин оцепенела, а затем в несвойственном ей приступе злости стала с грохотом сметать на пол все пустые кастрюли.

Зачем это все? раздраженно спрашивала она себя, набрасы­вая плащ на темно-синее шерстяное платье. Приказав собаке оставаться в корзине, она вышла к картофельной плантации, в которой видела злейшего врага. Она бы победила, если бы не эта болезнь. Но теперь все ее усилия напрасны.

Она подошла к границе поместья, слушая скрип своих ботинок по недавно выпавшему снегу. Она наслаждалась спокойствием и тишиной лесов, восхищаясь высокими деревьями. Даже без листвы они смотрелись так величественно! Она дотронулась до стволов, прикоснулась к земле и пошла дальше по поместью – по пастбищам, к каменоломне, к конюшням, вдоль коттеджей. Ког­да она прошлась вдоль конюшен и вернулась к особняку, увиде­ла, как туда-сюда снуют рабочие, она задала себе вопрос: сможет ли она продать поместье и уехать отсюда?

Нельзя сказать, что эти люди стали ее семьей или друзьями. Все они оставались совершенно посторонними для нее, даже Локлейн. Он только что ей сказал, что в Барнакилле ей не место. Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза. Мать и сестра всегда твердили ей, что надо быть более женственной, что ей следует выйти за человека, который будет ее опорой.

С Августином ей не повезло. Но разве она не сможет встре­тить кого-то достойного? Ей никогда не найти мужчину, ко­торого одобрили бы ее родители, если она останется здесь, в погрязшем в долгах, приходящем в упадок поместье. Но та красота, то счастье, которые она испытала здесь, светящиеся золотом дни, теплые страстные ночи..

Мюйрин покачала головой. Локлейн приходил и уходил, слов­но любовник-демон из поэмы Коулриджа. Она, наверное, его еще найдет, лениво подумала она, пока брела к конюшням.

Там все заулыбались и радостно ее приветствовали, но лица людей были изможденными. Вот что сделала с ними ее само­уверенность. Но кто-то же должен взять на себя ответствен­ность за спасение этих людей от верной гибели?

Мюйрин вернулась в контору и написала письма Нилу и отцу. В письме зятю она выразила сомнение в своей способности и дальше руководить Барнакиллой и сообщила о своем наме­рении обратиться за помощью к отцу под предлогом того, что неурожай картофеля привел к непредвиденным финансовым трудностям. Не было никакой необходимости признаваться отцу в том, что все это время она ему лгала.

Она приложила к письму Нилу свое послание отцу и напи­сала Энтони Лоури в Дублин, попросив его собрать все бумаги, необходимые для продажи Барнакиллы заинтересованным ли­цам, которые назначат за нее цену.

Она подсчитала цену, учитывая свой долг за закладную, а так­же то, сколько дел придется вести новому владельцу и какую сумму потребуется выплатить рабочим в качестве компенсации, если их выселят из поместья. Затем она подсчитала ренту и при­бавила ее к этой цифре. С тяжелым сердцем упаковав письмо в конверт, она тупо смотрела на него, лежащее на письменном столе. Она почти поддалась порыву его порвать, но в конце кон­цов решила, что не будет ничего плохого, если оно полежит до поры до времени.

Она вышла и привязала жеребенка Мисти и Брена к одной из повозок, загрузила в нее несколько живых фазанов, кроликов и по­росят. Продав их в городе, она купила немного продуктов на вы­рученные деньги. Затем уныло отправила письма и уже возвра­щалась к своей повозке, как вдруг увидела огромную коляску с четверкой лошадей перед гостиницей «Подкова». Она сразу же узнала герб Колдвеллов и вспомнила, что кузен Августина, Кри­стофер Колдвелл, как раз должен был вернуться из-за границы.

Ее догадки оправдались на следующий день, когда роскошный конный экипаж остановился у ее дома и развязного вида мо­ложавый блондин, несколько тучный и лысоватый, постучал в двери центрального входа.

Мюйрин, как раз проходившая мимо с огромным тюком шер­стяной ткани, которую она собиралась отвезти в город, увиде­ла человека, стоявшего на ступеньках и нетерпеливо постуки­вающего тростью по ноге.

– Добрый день. Я могу вам помочь? – окликнула она его. Молодой человек окинул ее взглядом, обратив особое внима­ние на ее темные волосы, повязанные платком, и на ее фартук.

– Конечно, можешь, красотка. Я приехал выразить твоей госпоже свои соболезнования, поздравления с Рождеством и все такое, но, кажется, никого нет дома.

Он обнял стройную талию Мюйрин и похотливо оскалился.

– Ты ведь будешь хорошей девочкой и скажешь хозяйке дома, миссис Колдвелл, что кузен ее бывшего мужа, Кристофер Колд­велл, приехал с ней повидаться?

Мюйрин попыталась отстраниться от него, но он не отставал от нее, пока наконец она не топнула ногой.

– Отпустите меня, сэр! И прежде чем вы сделаете еще один шаг ко мне, я хотела бы вам сообщить, что я и есть миссис Колд­велл. Так что пока вы окончательно не выставили себя дураком, предлагаю вам сохранять дистанцию.

– Ха-ха, хорошая шутка, юная леди, но этого не может быть, – презрительно усмехнулся он. – Ведь миссис Колдвелл, несомненно, одна из богатейших людей Шотландии. Как ты только осмелилась выдать себя за нее! Тебя следовало бы хоро­шенько отстегать за такую наглость, дерзкая девчонка, – сказал он угрожающим тоном, поднимая трость.

Мюйрин, заливаясь краской, подняла перед собой тюк, заго­раживаясь от трости. Будь она проклята, если позволит этой скотине, кузену Августина, ударить ее за то, что она сказала прав­ду, или за то, что отклонила его непрошенные ухаживания!

Не раздумывая, она выхватила у него трость и переломила ее об колено. Она была рада, что работа на свежем воздухе при­бавила ей сил, а злость сделала ее еще сильнее. Она швырнула обломки трости ему в лицо и, собирая ткань, направилась к повозке, сказав лишь:

– Вот что я думаю о применении силы, сэр. Кузен вы Ав­густина или нет, я хочу, чтобы вы убирались с моей земли, ясно?

Ее злость можно было сравнить только с его яростью, когда он выкрикнул:

– Посмотри, что ты сделала с моей тростью!

Он грозно направился к ней, схватил за плечи и разорвал лиф платья, когда она попыталась вырваться.

В этот момент раздался выстрел. Грязь взлетела в воздух в трех дюймах от ботинка Кристофера. Локлейн повесил ружье на плечо и взвел курок пистолета.

– Даю тебе одну секунду на то, чтобы убрать от леди свои руки, прежде чем я выстрелю. И на этот раз я убью тебя, Кри­стофер, – холодно промолвил Локлейн.

Мюйрин сбросила руки Кристофера и отбежала к Локлейну.

– С тобой все в порядке? – мягко спросил он.

– Я в норме. Он думал, что я здесь прислуга. Приставал ко мне, вот и все.

Локлейн саркастично рассмеялся.

– Большая ошибка, Кристофер. Это сама миссис Колдвелл, как она, я уверен, пыталась тебе объяснить. Твои прекрасные манеры обращения с девушками, похоже, улетучились с тех пор, как я последний раз видел тебя в этих краях четыре года назад. Чем обязаны на этот раз? – медленно проговорил Ло­клейн, все еще держа Кристофера на прицеле.

– Ну, ну, Локлейн, старик. Я думал, что, после того как Тара смотала удочки и уехала ее семья, ты больше не станешь терять здесь время. Ты ведь всегда думал о перспективах. Теперь стро­им из себя защитника миссис Колдвелл, да? Присматриваем за симпатичной молодой вдовой? – иронизировал он.

Мюйрин переводила взгляд с одного на другого и читала на их лицах взаимную ненависть, которую нельзя было спутать ни с чем – она будто отпечаталась в их глазах.

– По-моему, я уже сказала вам, сэр, что здесь вам не рады. Я буду признательна, если вы сейчас же уйдете, прежде чем мой управляющий выстрелит в вас за вторжение в частные владения.

– Миссис Колдвелл – Мюйрин, если позволите, – вы, ко­нечно, понимаете, что это была досадная ошибка. Я не ожидал застать вас в процессе уборки или каких-то других дел в этом деревенском одеянии. Я действительно не хотел вас обидеть. Я просто собирался встретиться с вами, узнать, не могу ли чем-то быть вам полезен, и пригласить вас на чай.