Сьюзен Виггз - Дом у озера

За считаные секунды до того, как люди в коридоре отреагировали на сигнал тревоги, пациент сбросил термальное одеяло и откинул халат, под которым обнаружились динамитные шашки, приклеенные скотчем к плотно облегающей тело жилетке.

 — Пусть кто-нибудь только попробует выстрелить! — прокричал он в стеклянную стену. — Будет фейерверк почище, чем на Четвертое июля! [1] Со мной взлетит все крыло. — Соскочив на пол, он метнул злобный взгляд в замершую от ужаса толпу по другую сторону прозрачного барьера. Пальцы обхватили зажигатель. Взрыв мог последовать в любую секунду.

Президент застыл как вкопанный. Дарнель Джефферсон в страхе икнула. Харрис тоже замер, но испуга не выказал — помог опыт. Он уже узнал татуировку на предплечье Малдуна: железный сокол и меч — эмблема частей особого назначения.

Итак, они имели дело с человеком, обученным не хуже самого Харриса, тренированным убийцей. Пока что Малдун его не видел — он стоял у стеклянной стены под прицелом дюжины стволов.

Харрис уже рассмотрел самодельный пояс с взрывчаткой. Странно, что санитары со «скорой» ничего не заметили. Взрывчатка была вроде пластиковая, а взрыватель приводился в действие коленно-рычажным механизмом, закрепленным скотчем и соединенным с проводами, которые и должны были при необходимости активировать взрывчатку. Если только у террориста не было другого, скрытого вспомогательного взрывателя, то привести в действие основной он мог только вручную.

Между тем в коридоре сотрудники секретной службы и морские пехотинцы уже действовали в соответствии с протоколом, отработанным до автоматизма бесчисленными тренировками. Входы и выходы будут немедленно перекрыты, отделения приведены в состояние тревоги, на всей огромной заснеженной территории центра завоют сирены. Само здание, вполне возможно, уже было окружено силами безопасности.

Миссис Джефферсон пискнула — звук получился странно высокий для столь представительной женщины — и свалилась в обморок, прихватив с собой и монитор системы жизнеобеспечения. Прибор с грохотом рухнул на пол, и Малдун вздрогнул. Харрис понял, что сейчас последует взрыв. Пальцы, сжимающие зажигатель, на мгновение разжались…

Благодаря Дарнель у Харриса появился шанс. Больше ему ничего и не требовалось. Но и шанс был только один — профукай, и все поджарятся. Или, точнее, разлетятся, как конфетти.

Он пролетел через двойную дверь, видя перед собой только левую руку террориста. Тактика была проста и заключалась в одном-единственном движении, многократно отработанном на тренировках, но ни разу не применявшемся в реальной обстановке.

Малдун вскрикнул — весь вес Харриса, вся сила удара пришлись на запястье. На пол они рухнули вместе.

Громкий, сухой звук напоминал выстрел. Что-то с силой ударило Харриса. Черт, неужто сукин сын успел замкнуть цепь?

Нет, не успел, понял он в следующее мгновение. Переключатель сработал от удара, но зажигание дало сбой. Это была хорошая новость. Плохая состояла в том, что он получил свой заряд. Руки и ноги мгновенно похолодели. Меркнущее сознание зафиксировало последние мгновения: прячущийся президент… врывающиеся в комнату охранники… пронзительный вой сирен… чей-то крик… В ушах зазвенело. Глотку обжег зловонный дым.

Мир рассыпался, раздвоился. Сознание уходило с вытекающей на пол кровью. Звуки растянулись в подобие призрачного эха, напоминающего тонущий в колодце крик.

— Стоять… ять… ять… — билось в голове. — Никому не двигаться… аться… аться…

Пульс сбился. Сердце не билось — трепыхалось. Лежа в растекающейся луже крови, Харрис представлял, как системы отключаются одна за другой, словно гаснущий после заключительного акта свет в театре. Он чувствовал, что дрожит, или это дергался подмятый им убийца. Такая вот смерть… У ног президента… Какая мерзость… Она оскорбляла его чувство пристойности. Впрочем, после смерти это будет уже не важно. Абсолютно не важно. И все равно неприятно…

Харрис видел свое отражение в широкоугольном объективе укрепленной на потолке камеры. Под ним как будто разворачивался чернильный ковер. На картинке все выглядит хуже, чем в действительности. Так он говорил своим пациентам.

Потом на него спустился рой. Рой черных костюмов и парадных мундиров. Подоспевшие сотрудники секретной службы спешили взять ситуацию под контроль: схватить безумца и защитить высшее должностное лицо.

— Расступитесь, — отрывисто и громко бросил кто-то. Слово отозвалось эхом… Эхо умолкло… — Кто-нибудь, помогите же этому парню.

Порт-Анджелес, Вашингтон.

Лето

— Истина — и это общепризнано — заключается в том, что одинокой женщине с сыном-подростком нужен муж. — Щурясь через свои древние очки, Мейбл-Клэр Ньюман посмотрела на Кейт Ливингстон с некоторым даже вызовом, словно ожидая, что подруга посмеет подвергнуть сомнению ее решительное заявление.

— Очень интересно, — сказала Кейт. — Ты говоришь мне это каждый год.

— Потому что каждое лето ты неизменно приезжаешь сюда одна.

— Может быть, мне просто нравится быть одной.

Мейбл-Клэр выглянула из окна офиса — в джипе, на котором приехала Кейт, мальчик и щенок увлеченно сражались за носок.

— Ты хотя бы встречаешься с кем-нибудь? Ходишь на свидания?

— Сходить на свидание не так уж трудно. Проблема в том, чтобы затянуть их на второе. — Кейт невесело, с наигранной беспечностью усмехнулась. Обычно мужчины терялись, узнавая, что она уже мать. — Кейт родила Аарона в двадцать и всегда выглядела моложе своих лет.

Познакомившись же с ее сыном и узнав о его проблемах, они чаще всего поворачивали обратно.

— Тогда они просто дураки. Просто ты еще не встретила подходящего парня. — Мейбл-Клэр лукаво подмигнула. — У Шредеров остановился один их приятель. Думаю, тебе нужно с ним познакомиться.

Кейт демонстративно поежилась:

— Вот уж нет.

— Подожди, ты его еще не видела. А как увидишь, сразу передумаешь. — Мейбл-Клэр открыла шкафчик, в котором висели снабженные бирками ключи, и быстро отыскала тот, на котором значилось имя подруги. — Я ждала тебя только завтра.

— А мы решили приехать на день раньше, — сказала Кейт, торопливо беря ключ с надеждой избежать дальнейших расспросов. Хотя она и знала Мейбл-Клэр уже несколько лет, поскольку приезжала сюда каждое лето, обсуждать случившееся ей не хотелось. — Надеюсь, все в порядке?

— А что плохого может быть в том, чтобы начать лето на день раньше? В доме и во дворе все убрано. А разве занятия уже закончились? — Мейбл-Клэр вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть Аарона. — Я почему-то думала, что у ребят еще одна неделя.

— Нет. Последний звонок прозвучал вчера в три пятнадцать, так что третий класс остался для Аарона всего лишь еще одним неприятным воспоминанием. — Кейт порылась в сумочке — цепочка для ключа опять куда-то завалилась. В сумочке скопился целый ворох записочек, которые она, не полагаясь на память, писала для себя. К тому же с записками Кейт чувствовала себя человеком организованным и способным держать все под контролем. Получалось ли — это уже дело другое. На лето у нее было запланировано сразу несколько проектов. Прежде всего нужно переложить кафельную плитку в ванной. Покрасить коттедж снаружи. А еще наладить отношения с сыном, наметить новую карьеру и наконец-то в чем-то найти себя.

Именно в таком порядке? Пожалуй, о приоритетах еще стоит подумать и, может быть, расставить их по-другому.

— Итак, тебе ничего больше не надо? — спросила Мейбл-Клэр. — Вдвоем в таком большом доме… тебя это устраивает?

— Нам ничего больше и не требуется, — сказала Кейт, ловя себя на мысли, что, когда из всей семьи к озеру летом приезжает только кто-то один, это действительно немного странно. Раньше было не так. Летний отпуск на озере Кресент считался чем-то вроде непременного паломничества, и Ливингстоны прикатывали сюда всей семьей. Но в последнее время кое-что изменилось. Брат Кейт, Фил, его жена и трое детей перебрались на Восточное побережье. Их мать, овдовевшая пять лет назад, вышла замуж на Валентинов день и уехала во Флориду. В доке в западном Сиэтле остались только Кейт и Аарон. Иногда казалось, что какая-то неведомая сила распутала тесные семейные узы и разбросала близких по разным углам континента.

Этим летом в большом, с шестью спальнями, коттедже их будет только двое — она и сын.

Хватит ныть, напомнила себе Кейт и старательно улыбнулась Мейбл-Клэр:

— Ну а ты как поживаешь?

— Принимая во внимание все обстоятельства, можно сказать, хорошо. — Два года назад Мейбл-Клэр потеряла мужа. — Иногда бывает такое чувство, будто я все еще замужем, а Уилбур просто вышел куда-то. А порой кажется, что он так же далек, как звезды. Но я в порядке. Люк, это мой внук, проводит лето здесь же, со мной. Спасибо.

Кейт проставила даты в формуляре — в эти дни у них будут забирать мусор. Впереди целое лето, восхитительно долгое, чудесное, целая цепочка пустых дней, заполнить которые можно всем, чем только пожелаешь. Целое лето. Лето для себя самой. Можно определиться со своей жизнью, с будущим, с сыном.

— По-моему, ты выглядишь усталой, — заметила Мейбл-Клэр.

— Немножко вымоталась, вот и все.

— Лето на озере многое может поправить.

Кейт снова натянуто улыбнулась:

— Верно. — Откуда-то взялось вдруг чувство, что одного лета может и не хватить.

— Муж, видите ли, нужен. Еще чего, — пробормотала Кейт, запирая джип и опуская стекло ровно настолько, чтобы их щенок Бандит получал свою порцию свежего воздуха. Аарон уже побежал к магазину. «Черта с два, — подумала она, поглядывая на проходящего мимо парня. — Найти кого-нибудь на одну ночь всегда можно, а больше мне сейчас и не надо».

Клетчатая рубашка, грубоватые рабочие брюки, тяжелые ботинки, бейсболка с эмблемой «Джон Дир» — так одевались здесь многие. Высокий, широкоплечий. Походка твердая, решительная, как у военного. Волосы, пожалуй, длинноваты. Очки «Страйк кинг». А что это под бейсболкой? Маллет? [2] Определить с такого расстояния было трудно. Нет, просто волосы длинноваты. Ничего такого, что нельзя поправить, щелкнув пару раз ножницами.

— Мам? — вторгся в ее мысли детский голос. — Мам? — Аарон уже катил тележку, найденную где-то на стоянке.

 — Ведешь себя как нетерпеливый горожанин.

— Я и есть нетерпеливый горожанин.

Они прошли под вывеской с изображением смеющегося розового поросенка, уже много лет охранявшего вход в бакалейный магазин. Рекламный щит призывал покупать «нежный бекон Мейпл» — всего по 99 долларов за фунт.

«И чему ты так радуешься», — мысленно спросила Кейт, обращаясь к счастливому поросенку. В магазин они приехали запастись съестным — с прошлого года в коттедже не осталось ни крошки. Кейт нравилось приходить сюда именно в первый день — ты как будто начинаешь все с нуля, заново. К тому же на этот раз выбор продуктов зависел исключительно от нее самой. Рядом не было ни матери, ни старшего брата, и она чувствовала себя по-настоящему взрослым, серьезным, ответственным человеком. Подумать только.

— Мам? — Аарон обиженно смотрел на нее снизу вверх. — Ты даже не слушаешь.

— Извини, дружок. — Она набрала в пакет слив и положила в тележку. — Немножко задумалась.

— О чем? Расскажи. Тебя уволили с работы или просто сократили? — спросил он, катясь радом на подножке тележки. Кейт повернула к следующему проходу. Сын смотрел на нее из-за горки коробок с крупами и пакетов с сухофруктами. Смотрел выжидающе и строго.

Аарону было всего только девять, но его не по-детски серьезный вопрос застал ее врасплох.

— Может быть, я сама ушла. Ты об этом не подумал?

— Ты бы никогда сама не ушла. — Он прихватил с полки пакетик «Джолли ранчерс» и бросил в тележку.

Кейт тут же вернула конфеты на место. «Джолли ранчерс» вредили зубам больше самого плохого дантиста.

— Почему ты говоришь, что я бы никогда не ушла? — растерянно спросила она. Подрастая, Аарон все чаще выражал собственное, отличное от ее, мнение и нередко говорил вещи, которые не только удивляли, но даже пугали.

— Потому что это правда. Сама ты ушла бы только в одном случае, если бы подвернулось что-то получше, а я точно знаю, что это не так. У тебя так не бывает.

Кейт побарабанила по потертой пластиковой ручке старенькой тележки и свернула в проход с консервами.