Сьюзен Виггз - Дом у озера

В конце концов Джей Ди все же решил поговорить с ней начистоту. Не угрожать, не обвинять, не ругать. Просто сказать правду.

— Секреты есть у каждого. Люди стараются держать их при себе. У них есть на то причины. Уж ты-то должна это знать получше некоторых.

Она отступила на шаг. Потупилась:

— Да. И что?

— Я не хочу, чтобы кто-то знал, кто я.

— Я не гений, и то вычислила.

— Значит, мне придется быть осторожнее.

— А то, что тут пишут про вашу мать, правда? — Девушка ткнула пальцем в выделенный абзац.

Он не читал статью. Зачем? Даже не взглянув на текст, Джей Ди знал, что там изложена история внезапного взлета Джанет к славе и ее столь же стремительного падения. Забыв о сыне на многие годы, она вырвалась из тени с откровениями о том, какую роль в формировании характера героя, готового пожертвовать собой ради других, сыграли ее мудрые материнские наставления, ее родительская забота и внимание. И поначалу пресса проглотила все как есть и стала преподносить Джанет как несгибаемую, работящую мать-одиночку, лепя из нее образец для подражания, который можно предложить всей стране.

Потом случилось неизбежное: какой-то пронырливый репортер копнул чуть глубже и наткнулся на далеко не столь благопристойно выглядящую правду.

— Зерно истины, наверно, есть, но остальное, как всегда, искажено и преподнесено так, как нужно репортеру, в соответствии с его задачей и целями.

Кэлли долго молчала. Проигрыватель в доме перешел на очередной трек. Губы ее шевельнулись, но что она сказала, он не уловил.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что моя мама в тюрьме. — В ее глазах застыла боль, и эта боль перекликалась с его болью. Кэлли выжидательно смотрела на него.

И он смотрел на нее. Смотрел, как будто в прошлое. Когда-то, очень давно, он видел такую же боль в зеркале. «Не надо, — предупредил себя Джей Ди, — не делай этого». Но и притворяться, что не замечает очевидного, он тоже не мог. Хотели они с Кэлли того или нет, каждый нашел в другом родственную душу.

Он думал, что юность осталась позади, но девушка была живым напоминанием о том, что избавиться от прошлого невозможно. Конечно, ему и раньше случалось видеть такую же боль. И не столь уж редко. Он видел ее в глазах детей, брошенных родителями и оставленных на произвол судьбы или волю случая. Детей, не знавших, что принесет следующий день. Детей, похожих на него.

— Отложи-ка журнал и садись. Я расскажу тебе правду. — Может быть, подумал Джей Ди, если он будет искренен и откровенен с ней, то и она откроется ему. И все же ему было не по себе. Он еще никогда никому не рассказывал о своей матери. — До того случая в госпитале мы с матерью не разговаривали двенадцать лет.

— Не разговаривали? Почему?

Ему и в голову не пришло бы приносить в жертву свои отношения с матерью — она сама приняла такое решение. Он подобрал полотенце и вытер потное, серое от пыли лицо.

— Она не хотела признавать прошлое. То прошлое, в котором была алкоголичкой и наркоманкой. Она хотела оборвать все связи с тем, что было в этом прошлом. В том числе и со мной.

Кэлли кивнула. Она уже поняла, что некоторые женщины способны и на такое.

— В общем, она переехала в Лос-Анджелес и никаких контактов со мной не поддерживала.

— Пока вы не стали героем и не попали в вечерние новости, — вставила Кэлли, откладывая в сторону журнал. — Здесь сказано, что у нее свое ток-шоу в округе Орандж.

— Здесь они не соврали.

— Держу пари, ей дали его вести только потому, что она ваша мать.

— Считай, что выиграла.

В хватке ей было не отказать. Сразу после инцидента его мать нацелилась на свой кусок. После трогательного, со слезами (слезы, разумеется, проливала она) воссоединения мать взялась продавать свою версию истории их взаимоотношений всем, кто только мог заплатить. К рассказу прилагались немногочисленные, изрядно помятые фотографии худенького мальчика и его веселой родительницы.

Рассматривая воспроизведенные в журнале снимки, Джей Ди в какой-то момент понял, что не узнает этих людей. На фотографиях — у побережья Мэриленда, в городском парке, на школьном пикнике — эти двое выглядели вполне довольными и даже счастливыми. Будущий герой и мать, вырастившая из сына настоящего мужчину, благородного и отважного. Да, на фотографиях они действительно казались счастливыми, но то была фальшивая память.

Камера способна на многое. Никто не хочет показывать свое истинное лицо пытливым, немигающим объективам, тем более если на этом лице вечная тень бедности и невзгод. Кем бы ты ни был, как бы высоко или низко ни стоял, кого бы ни отодвинул, чтобы пробиться в первый ряд, для камеры у любого найдется улыбка.

Каждый раз, натыкаясь на фотографию матери, Джей Ди неизменно поражался ее красоте. Он не помнил ее такой и, думая о ней, вспоминал другое.

И все же, когда мать ворвалась в его жизнь, Джей Ди даже не пытался ее остановить. Сглупил. Не смог верно оценить степень риска. Позволил ей в полной мере использовать его славу в ток-шоу, статьях и интервью. Она даже выпустила книжонку под гордым названием «Как воспитать настоящего героя».

Шаг первый, подумал Джей Ди: продавать себя за наркотики и постоянно пребывать под кайфом.

Шаг второй: дрыхнуть день за днем, пока твой ребенок шатается по улице. Надеяться, что за ним присмотрят добрые люди, пожарные и санитары скорой помощи.

Шаг третий: забирать отложенные сыном деньги, чтобы опохмелиться. И в конце концов уйти от него насовсем, объяснив, что не можешь больше его видеть, потому что он часть прошлого, от которого ты бежишь.

— И что, она снова облажалась, да? — спросила Кэл-ли. — Получила ток-шоу, и все было бы распрекрасно, но она опять сорвалась.

Он похлопал по журналу.

— Ей помогли. Поначалу она справлялась неплохо. Внимание к ней было огромное. Все жаждали купить ее придуманное прошлое. Но в наше время скрыть что-то уже невозможно. По крайней мере, надолго. — Так и случилось. Через несколько недель после того, как Джанет вышла из тени, в прессе появились рассказы о ее былых пристрастиях, всплыли документы. Потом посыпались приглашения, отказаться от которых она не могла. Разгульные голливудские вечеринки. Эксклюзивные клубы. — Она с головой нырнула в свою стихию. Когда я понял, что происходит, было уже поздно. Сейчас она в восстановительном центре в Южной Калифорнии. Будет там до осени. Говорят, там применяют едва ли не лучшую на сегодняшний день реабилитационную программу. — Что-то треснуло. Джей Ди и сам не заметил, как сломал деревянную шпонку.

— Держу пари, лечение оплачивате вы.

— Опять выиграла.

— Так вы теперь действительно богаты? — Кэлли развернула журнал на странице с указанием счета для пожертвований. — Потому что у вас есть фонд?

— Я ничего не просил, но… Видишь ли, люди в большинстве своем добры и щедры. Просто в какой-то момент стали приходить деньги. Ни с того ни с сего. Сам не знаю почему.

— Потому что вы спасли лидера свободного мира.

Он отмахнулся:

— Ради денег на человека с бомбой никто бросаться не станет. Так случилось. Но в этом деле есть и хорошая сторона. Я положил деньги в некоммерческий фонд. Люди могут обращаться туда за помощью. — Джей Ди посмотрел на Кэлли. — Ты, например, могла получить стипендию для учебы в колледже, — добавил он, надеясь, что она не сочтет предложение за попытку купить ее молчание.

 — Ага, в колледже. Как смешно.

— Я не шучу.

— Вы и не смеетесь, и даже не улыбаетесь. Господи, что ж это такое! Человек — герой Америки. И даже не может этому порадоваться.

— Я не хочу этому радоваться. Я хочу вернуться к нормальной жизни. Той, что была.

— И когда же вы собираетесь рассказать все Кейт? — в лоб спросила Кэлли.

— Я и не собираюсь. Ни Кейт, ни кому-либо еще. Надеюсь, ты отнесешься к этому моему желанию с уважением.

— А почему бы и не рассказать? Что тут такого? Вы ей уже нравитесь, а будете нравиться еще больше.

Женщины по всей стране клялись ему в своей любви, но он чувствовал фальшь в этих клятвах. Фальшь, которая вставала стеной между ним и людьми, как только они узнавали, кто он такой.

— Я тебе все уже объяснил. Не могу рисковать. То, что случилось с Ширлин Лэдлоу и моей матерью, может повториться. Не хочу, чтобы из-за меня кто-то страдал. Предпочитаю держаться в тени. Извини, но лучше объяснить не могу.

— Не понимаю. Она, может, и позлится сначала, как я. Но потом остынет и…

— Прошу тебя, Кэлли. Ничего никому не говори. — Он произнес это резко. Почти требовательно.

Она свернула журнал в трубочку.

— Вы многого хотите.

Девочка определенно не глупа. Он и раньше это знал. Поняла, из этого можно выгадать кое-что и для себя, если только повести игру правильно.

— Знаю, что хочу многого, — согласился Джей Ди. Что же делать? Попробовать подкупить? Это было бы не так уж трудно. Но вот только сделать этот шаг он не мог. Не мог сказать Кэлли, что даст ей за молчание пять сотен баксов. Не мог не только потому, что это было бы неприлично, недостойно, но еще и потому, что взятка стала бы каплей заразы, способной расплыться и привести к непредсказуемым результатам. — Вообще-то я бы даже воспользовался твоей помощью, чтобы сохранить это в тайне.

— Думаю, вы плохо поступили, что не рассказали нам. И я не знаю, почему вы делаете вид, будто быть знаменитым так уж тяжело.

 — Обычные люди не готовы ко всему этому вниманию. Мне трудно объяснить. Но так оно и есть. — Он говорил об этом уверенно, потому что нашел подтверждение в похожих случаях. Спасатель, доставший из колодца в Западном Техасе малыша Джессики Макклюр, покончил с собой. Парень, прыгнувший с моста Джорджа Вашингтона, чтобы помочь жертвам авиакатастрофы, оказавшимся в ледяной воде Потомака, стал затворником. Мужчина, остановивший «Сквики» Фромм[13], позднее совершил самоубийство. Причиной их трагедий был спонтанный акт героизма.

— Вы справитесь, — заверила его Кэлли и швырнула журнал в ящик с мусором, откуда взметнулся фонтанчик пыли. — Между прочим, с уборкой я на сегодня закончила.

— Спасибо.

Он достал бумажник и протянул несколько новеньких хрустящих банкнотов. Она, не глядя, сунула их в карман.

— Не хочешь пересчитать?

— Нет. Я вам доверяю. — В доме уже играли «Роллинг Стоунз». Кэлли улыбнулась. — Мне нравятся «роллинги».

— Мне тоже.

— А в армии вы часто музыку слушали?

— Постоянно.

— А как вам «Тихий день»?

Он даже не удивился, что она знает и эту вещь. Песню о случившемся в госпитале имени Уолтера Рида написал Билли Шэттак, звезда кантри-энд-вестерн. Чем тоже содействовал распространению славы Джей Ди.

— Это не мое.

— И не мое. А вы не хотите посмотреть? — Она кивнула в сторону коттеджа. — Проверить, хорошо ли я справилась?

— Нет. — Он снова натянул на лицо защитную маску. — Я тебе доверяю.

Кейт проснулась с мыслями о нижнем белье. В обычной жизни поводов для приятного волнения бывало не так уж много, и, наверное, поэтому с годами у нее появилась привычка носить красивое белье. Впрочем, дабы не шокировать сына, вполне невинную страсть приходилось скрывать под самым заурядным и совершенно невыразительным банным халатом. Иногда под ним таился розовый бюстгальтер, иногда черные кружевные трусики, столь миниатюрные, что порой она забывала об их существовании, а бывало — под настроение — даже пояс.

Началось все несколько лет назад, когда у нее появилась своя колонка. Как главный в городе обозреватель модных трендов, она регулярно получала дизайнерские вещи, образцы из готовящихся коллекций, а порой и наряды, назвать которые иначе как откровенной взяткой не позволяла совесть.

Когда в городе открылся бутик под залихватским названием «У-Ла-Ла», Кейт получила сразу несколько пакетов с чудными образцами новой линии белья «Мечта». С тех пор она не только стала их лучшим покупателем, но и подружилась с хозяйкой магазинчика, Френчи Лаборд.

Никакой особенной причины надевать шикарное, соблазнительное белье не было. А может, и была. Может быть, таким образом она напоминала себе, что остается не просто женщиной, но женщиной сексуальной, способной зажечь мужское воображение. Кейт уже забыла, когда встречалась с кем-то достаточно долго и всерьез, так что мысль попытаться поразить его изысканным вкусом показалась ей вполне свежей.