— Прости, Мариш, что я так на тебя наехала. Помоги мне, ради бога, приготовить обед! |. — Праздничный? У тебя гости?

— Да нет, обыкновенный. Как ты меня тогда угощала.

— Ты в Германии встретила кого-то? — догадалась я.

— Как тебе сказать? Встретила…

— И теперь ему нужно готовить обеды?!

— Да не ему, не ему!

— Я не понимаю!

— Обед — Сомову! — рассмеялась Анька Радостно, но и смущенно.

— Ты же говорила, ему это не надо.

— Мы ведь никогда не жили вместе…

— А теперь?

— Вместе. Но это не надолго. Пока не приедет мадам.

— Ну а тот, из Германии?

— Марин, имей терпение!

В холле Анькиной квартиры сидела великолепная большущая кошка Астра: миндалевидные зеленые глаза, рыже-черная мозаичная морда, элегантная белая манишка. Смерив меня гордым взглядом, Астра поднялась и прошествовала в глубь квартиры.

— Да это не кошка, а львица! — поразилась я.

— Астра, иди сюда, кис-кис! — позвала Анька.

Но та только презрительно мурлыкнула.

— Сейчас мясо достанем, прибежит в два счета.

— Какое у тебя мясо?

— Говядина. На рынке покупала, тетка сказала: тут на первое и на второе.

Оказалось, Анька с утра ездила на рынок, накупила гору продуктов, а как приготовить из них обед, не знала.

— Вот из этой части сварим бульон. А к нему испечем слоеные пирожки с мясом и грибами. — Я уже замешивала тесто. — Изюминка рецепта в том, что мясо не проворачивают, а режут.

— Да, первое классное. А второе?

— Доставай комбайн. Из этого кусочка сделаем фарш, добавим лук, помидоры, зелень — готова начинка для перцев. Настоящее летнее блюдо! Помидоры у тебя есть? Укроп? Петрушка?

У Аньки было все, нужное и ненужное, — словом, впечатление такое, будто она и сама надумала заняться торговлей.

— Куда ты столько накупила? — рассмеялась я, но тут зловеще зашипела кастрюля с бульоном. — Пену снимай скорей!

— Как?

— Ложкой! Теперь посоли и попробуй.

— Почти безвкусный.

— Так он еще не сварился. Главное, нормально посолила?

— Понимаешь, я вчера купила курицу «гриль», сделала салат огурцы-помидоры. А Макс разозлился. Сказал, что это не дом, а забегаловка. Я только полуфабрикаты умею готовить.

— Ты же замужем была!

— Ну и что? Сначала мы вообще не готовили. А потом этим муж занимался. Он дома сидел.

— Слушай, а как это мадам преподнесла вам такой подарок? То пасет его день и ночь, а то уехала?

— Да я тоже не знаю подробностей. В общем…

И Анька поведала мне историю своих приключений.

В Германию она съездила очень хорошо Оно и понятно: мама, брат, племянница — все радовались ей, не знали, куда посадить, чем угостить, что показать. В честь любимой сестры Димка закатил праздник — позвал друзей.

— И вот один из этих друзей, Мартин, буквально запал на меня. Протаскался за мной целый вечер. Я сначала внимания не обращала. Потом (Димка устроил фейерверк у дома на лужайке) он подходит ко мне и предлагает: хотите, я вам Кельн покажу… Я согласилась… потому что выпила уже достаточно.

— Ну и что дальше?

— Покатались по городу, погуляли у Рейна, в баре посидели.

— И все?

— Не все, конечно. Но, понимаешь, мои родственники несказанно обрадовались такому повороту событий и как будто решили все за меня. Я должна продать квартиру в Москве, переехать в Кельн и, в конце концов, выйти замуж за этого Мартина.

— А он предлагал?

Он-то эти разговоры и начал, а они подхватили. Мать нам чуть ли уж не мебель в спальню присматривала… Перед моим отъездом Мартин всех позвал в ресторан: маму с мужем, Димку с Габи, мне серьги с сапфирами преподнес. И это вроде как помолвка, хотя на помолвку, если я не путаю, дарят кольцо. Ну ладно, это условности.

В Кельне меня закрутил радостный водоворот: я уверовала, что все так и будет. Приехала в Москву — скорее звонить по агентствам, продавать квартиру. Вечером позвонила Сомову. Он только услышал мой голос, сразу: сейчас приеду!

Я, конечно, такого не ожидала — он мне вообще не разрешал звонить домой. Приехал. Грустный, нежный. Я хотела ему все рассказать, но не смогла. Только в конце поинтересовалась, как это жена так спокойно его отпустила. И тут он кое-что рассказал. Скупо очень, но суть понятна.

На Ривьере они провели двадцать дней, и двадцать дней она закатывала ему истерики. То требовала развода и пугала, что наймет другого директора, то, наоборот: я тебя никому не отдам, ты мой муж, отец моих детей. Один раз припугнула каким-то мистическим наказанием… Вернулись в Москву— она давай с кем-то созваниваться и вскоре объявила, что летит в Красноярск. Зачем — неизвестно, но берет с собой дочку.

— И улетела?

— Улетела. Он ко мне перебрался и вообще стал как шелковый.

— Может, он все-таки разведется с ней?

— Не знаю. Фирму-то они не поделят. И Дети еще…

— Слушай, а Мартин?

— Ой, не напоминай, пожалуйста! Мать меня пилит день и ночь.

— Он сам-то звонил?

— Звонил… Сказал, что будет ждать сколько надо.

— Учти, что вечно ждать не будет никто!

— Да я понимаю. Но от меня ничего не зависит. Это что-то фатальное, я же говорила тебе!

«Мяу… Мя-а-а-у-у…» — послышалось вдруг из глубины квартиры.

— Что это с ней?

— А! — Анька махнула рукой. — Тоже история. Я ее когда в передержку отвозила, меня очень подробно расспрашивали: возраст, порода. Говорю: ничего не знаю, подобрала два месяца назад. Стали упрашивать: сделайте стерилизацию — уличная кошка, измучит вас. Стоит недорого — всего тысячу. Я согласилась, думала специалисты, им виднее. А она тоскует без котят: возьмет в зубы перчатку или носовой платок, носит по квартире, облизывает. И мяукает — так жалобно… Сердце рвется. Вот тебе и специалисты — лишь бы свою тысячу урвать. — Она вытащила пирожки из духовки, ткнула вилкой. — Готово, давай чаю попьем.

— Слушай, ну и пирожки! — восхищалась Анька за чаем. — Так бы все и съела!

— Сомову оставь!

— Уговорила, оставлю попробовать! — Подруга расхохоталась. — Вот он удивится!

— А ты хочешь его удивить?

— Знаешь, я и сама не знаю, чего хочу! Мне и мать жалко разочаровывать: она уже настроилась, что я буду рядом. И Мартина этого… А Макс…

— Может, с Максом у тебя не фатальное, а сила инерции? Ну, представь, вернется мадам, и начнется все сначала. Через два месяца ты взвоешь от тоски, а поезд, по имени Мартин, уехал.

Анька вздохнула:

— Слушай анекдот. Русский спас грузинского мальчика, тонувшего в реке. Через три года тот разыскал его в Москве и спрашивает: спасал ребенка три года назад? А тюбетейка где?

— Ты это к чему?

— Во-первых, к перемене темы. Но и к грузинскому мальчику.

— Мальчика не будет! — поспешно сказала я.

— Ты поняла буквально? — Анька улыбнулась. — Как у вас вообще?

— Вообще все по-прежнему.

— Фантастика!

— Почему?

— Просто не представляла, что так бывает в жизни. Видела твоего Дода в начале лета перед Германией. Он к Максу в офис заезжал. Я поразилась: уверенный, раскованный, даже остроумный. И куда только девалась его всегдашняя окаменелость?! Ты, Марин, для него не просто женщина. Ты из него человека сделала. Нормального! Он хоть ценит?

— Ценит, наверное.

— Плохо ценит. Повез в Грецию, да еще в июне, когда подешевле. Да он на Луну должен тебя свозить!

— Может, свозит еще? Мы рассмеялись.

— Да вообще, не в этом, конечно, дело. В Грецию или на Луну. Главное — другое, — задумчиво проговорила Анька.

— Все главное!

— Ты знаешь в этом толк. — Она весело подмигнула мне. — А я… Я совсем запуталась. У меня просто нет сил решить что-то нормально.

Я допила чай и стала собираться.

— Тебя отвезти?

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь. Может, к квартирантам за деньгами зайду.

— Кстати, как у вас с ними?

— Платят аккуратно… А так— обыкновенные люди. Самые обыкновенные.

— Ты говорила — художники.

— Ну и что же. Ты звони, Ань, если решишь что-то… И вообще.

— Хорошо. — Анька слабо улыбнулась. — Да что я решу…

До моего дома от Аньки две дороги: переулками и по бульвару. Немного подумав, я обогнула дом с торца и вышла на бульвар.

Сколько раз я ходила здесь! Маленькой девочкой, школьницей, студенткой, катала коляску, бродила в тоске после отъезда мужа и однажды с удивлением заметила, что липы по-прежнему чудесно пахнут. Чтобы пережить трагедию, потребовалось два года. А потом прошло еще два, и выяснилось, что жизнь только начинается. Я свернула в свой переулок и по привычке отыскала наши окна. Балконная дверь нараспашку— значит, кто-то, скорее всего, дома.

Ленка открыла сразу, не интересуясь, кто там. Судя по погасшей улыбке, ждала она не меня.

— А, это вы? Сейчас.

В квартире пахло ремонтом. Потом я сообразила: масляными красками. Бывшую детскую Ленка превратила в мастерскую: в центре комнаты — мольберт, окна без штор, на стенах маленькие этюдики: какая-то экзотическая природа, город у моря, натюрмортики с фруктами… Интересно, кто это покупает?

— Вот деньги.

Ленка вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, но все-таки я успела разглядеть неубранный диван: розовые наволочки, сиреневый с абстрактным рисунком пододеяльник, на котором валялась мягкая игрушка салатового цвета. Квартира была чистенькой, яркой и совершенно чужой. Ничто даже не намекало на мое недавнее пребывание здесь. Неужели годы, прожитые в этой квартире, растаяли без следа?

— Что-то еще? — спросила Ленка, недовольная моим затянувшимся визитом.

Все-таки наглости ей не занимать!

— Нет, ничего.

Я демонстративно пересчитала деньги и поспешила домой: хотела управиться с ужином до прихода Давида.

Но не тут-то было. Он пришел почти следом за мной. Усталый, даже осунувшийся, но довольный — улыбка не сходила с его лица. Это была какая-то заразительная улыбка: мне тоже захотелось улыбнуться.

— Твой бизнес развивается успешно? — летая из кухни в столовую, поинтересовалась я.

— И так, и так.

— А вот и неправда! Я вижу, что ты чем-то необычайно доволен!

— Мало ли чем я могу быть доволен? Хорошей погодой, предстоящим вечером с тобой…

— И все-таки не только этим! Угадала?

— Угадала, угадала. Куда деваться от твоей проницательности? Действительно выгорело одно такое дельце, которое я считал безнадежным. И вдруг совершенно случайно мы придумали ловкий ход.

— Значит, ты свой ужин заработал честно? — Вроде бы да.

В самом веселом расположении духа мы уселись за стол.

Глава 19

На следующий день я позвонила Ольге с покаянным заявлением: очередная статья из цикла не закончена, материалы не просмотрены и не отредактированы.

— Ну, Марин, не ожидала от вас такого, — вздохнула она. — У нас даже авторы всегда очень аккуратны, а уж сотрудники — тем более! С вашей статьей еще как-то можно выйти из положения: в этом номере идет большой материал Рыдзинского, он все покроет. Но то, что вы брали для редактуры… в общем, так: сроку вам три дня. Статьи посмотрите и привезете в редакцию. Я введу вас в курс дел, потому что с третьего августа вы здесь будете одна — я ухожу в отпуск. Договорились?

Я просидела у компьютера три дня и три ночи и в назначенный день явилась в редакцию. Ольгу я застала за беседой с очередным автором — худой сутулой женщиной в пестрой блузке из органзы.

— Ваша статья, безусловно, очень любопытна… Да. Она заслуживает быть напечатанной. Я думаю, что преподавателям химии, а возможно, и людям науки, будет интересна ваша трактовка некоторых понятий и проблем. Но, к сожалению, с психологией детей школьного возраста она не связана никак. —. Тут Ольга изловчилась и сунула дискету под нос тетке.

Та сделала вид, что это ее не касается. Она не собиралась так просто сдаваться. Резким движением вытянув шею и распрямив плечи, она заговорила глухо и монотонно быстро, словно начала наступление по всем флангам:

— А Рыдзинский читал мою статью?

— Борис Григорьевич не имеет возможности знакомиться со всеми текущими материалами… — Ольга ответила не сразу, видно, надеялась, что ее объяснение достаточно убедительно. — Он слишком занят.

— Подожди-ите… — оборвала ее тетка. — Он же весной приезжал к нам в лицей, я его запомнила: в костюме, в галстуке, кашпо на шее…

— Что, простите, на шее?

— Кашпо. Он выступал у нас в актовом зале, приглашал всех писать на любые темы.

— По школьной психологии, — внесла ясность Ольга. — Журнал не может публиковать материалы по всем проблемам вообще.

Тетка отодвинула от себя дискету:

— Пусть прочтет Рыдзинский и даст мне письменный отзыв почему.

Хорошо. Но имейте в виду, что это случится не раньше октября. Сейчас Борис Григорьевич в командировке в Америке, в сентябре У него отпуск.

— В октябре?! Мне разряд повышать надо, печатные работы требуют!