Екатерина Дибривская - Домик разбившихся грёз

Если бы взглядами можно было бы кричать, его взгляд сейчас кричал бы мне о больших и чистых чувствах. Которых, как мы все прекрасно понимаем, нет и быть не может.

Причина в том, что он касался и целовал меня так, словно я что-то значу для него. Что-то очень особенное. Когда это совсем не так. Нельзя быть особенной для женатого мужчины, невозможно быть особенной для мужчины, который «в отношениях» с моей сестрой.

Причина в том, что папенька снова облажался и позабыл меня предупредить, что господин Мельченко теперь является соучредителем компании и активно участвует в её делах. О, мой босс! Тьфу, ты! О, мой Бог! Мы будем видеться каждый чёртов день. Я не выдержу. Точно.

— Алевтина… Прошу прощения, конечно, Александра, — ловлю усмешку, — передайте мне, пожалуйста, папку с отчётом по строительству жилого комплекса в Дмитрове.

С грохотом отъезжаю на стуле, подхватываю увесистую папку и огибаю стол, чтобы плюхнуть перед ним.

— Я здесь не секретарь-референт, — напоминаю недовольным тоном Инге, потому что я не могу посмотреть на причину своего недовольства. — И не обязана подчиняться этому индивиду.

Алекс хмыкает и успокаивающим жестом касается моей руки, обжигая своим прикосновением, пуская ток по венам. Хочется отпрянуть, но я заворожённым взглядом смотрю, как его длинные пальцы обводят узоры на моей коже.

Я в беде. Очень большой беде. Моё сердце оглушительно колотится в груди, потому что меня волнуют его прикосновения. Я точно не в себе! Какое-то нездоровое восприятие жизни! Он. Бросил. Меня. Бросил! Беременную! И даже не спросил, что стало со мной и тем ребёнком! Чёртово безумие испытывать то, что я испытываю прямо сейчас!

Заставляю себя отойти в сторону, сесть на долбанный стул напротив и игнорирую потемневший взгляд мужчины до самого конца совещания.

Больше ни один день не проходит без этого сладкого, томительного искушения. Где бы мы ни столкнулись, он норовит так или иначе коснуться меня. То проведёт костяшками пальцев по округлости бедра в лифте, то смахнёт со скулы несуществующие соринки, то поправит локон волос… А уж сколько раз он сжимал кончики моих пальцев в своей руке, вызывая целые вихри воспоминаний о сладком прошлом!..

И каждый раз я сбегаю от этих воспоминаний, сбегаю от него, потому что мне невыносимо быть рядом. Я точно знаю, каково это: быть его малышкой, быть его женщиной, быть разбитой и исполосованной на тонкие ремешки им. Поначалу всё кажется приторно-сладким, а потом ты умираешь.

В заключительный день этого года я беззаботно болтаю с Сашей по переписке. Он поддразнивает меня фотографиями свадебных платьев, а я не могу собраться с мыслями и сказать, что свадьбы не будет. И нас не будет. Некрасиво будет сделать это по смс, уж я-то знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я просто обязана отпустить парня. Не потому, что Алекс вдруг снова появился в моей жизни, а потому, что я не имею права лишать Сашу шанса однажды испытать такие же чувства, какие испытываю я. И пусть всё окончилось неудачей, но и Сашу я не люблю. И не полюблю. Возможно, однажды в моей жизни ещё появится другой мужчина, но пока моё израненное сердце принадлежит тому, кто его растоптал.

Тому, кто входит в мой маленький кабинет и заполняет сразу всё пространство.

— Аль, нам нужно поговорить, — устало бросает мне, устраиваясь напротив.

— Александр Александрович, я не думаю, что нам есть, о чём говорить. Основные моменты мы с вами обсудили на собрании, а…

Он перегибается через стол и накрывает ладонью мою руку. Я тону в глубине его глаз и закрываю глаза.

— Пожалуйста, Аль, пожалуйста, — тихо просит он. — Не отталкивай меня. Малышка, я же всё вижу, всё понимаю. Я правда пытаюсь, изо всех сил хочу тебе помочь, просто помоги мне, Алечка. Ты же чувствуешь это? Ничего не изменилось, между нами всё то же притяжение…

Изумлённо смотрю на него в неверии.

— Как у тебя всё просто, Алекс! Всё изменилось! — начинаю резко, но продолжение выдавливаю через силу: — Нет никаких нас, и не было никогда.

Больше всего мне хочется вывалить всё, что я о нём думаю, прямо ему в лицо, но, в то же время, я понимаю, насколько это всё бесполезно. Если ему было плевать на мои чувства тогда, то почему они должны волновать его сейчас?

Я выдёргиваю руку и резко вскакиваю на ноги, порываясь уйти, но Алекс перехватывает меня. Я врезаюсь в его тело, заключённая в кольцо его рук.

— Пожалуйста, Аль. — шепчет он мне в затылок. — Пожалуйста.

Вдыхает запах моих волос, вызывая мурашки по коже головы, которые торопливо сбегают по задней части шеи на мою напряжённую спину. От этих лёгких колебаний я прогибаюсь в пояснице, чувствуя тягучее как смола возбуждение, и издаю мурлыкающий полувсхлип-полустон. Тихо и жалобно.

— Отпусти… Отпусти…

— Нет, Аля, нет. — его ладони накрывают мой живот и расходятся в разные стороны. — Не могу, малышка. Убей, пристрели, но я больше не могу отпустить тебя…

Его пальцы нащупывают твердеющий сосок и настойчиво поглаживают прямо через мою кофточку. Шов бюстгальтера мешается на пути пальцев мужчины, и он просто сдвигает мягкую чашечку белья в сторону, досадливо вздыхая.

Накрывает полушарие ладонью, сжимая нежную плоть, и тут же ныряет свободной рукой к низу моего живота, туда, где концентрируется жар. Пока его язык обводит узоры вен на моей шее, его руки заставляют меня заблудиться в своём слепом желании содрогнуться в сладостной агонии страсти.

Кроме этого навязчивого желания получить своё удовольствие, которое борется с мыслью о том, как это всё неправильно, нездорово, глупо, отвратительно, вдруг зарождается ещё более нелепое, и я хочу развернуться, вырываясь.

— Нет, нет, пожалуйста, Алечка, — с жаром выдыхает Алекс прямо мне в ухо. — Обещаю, я только сделаю тебе приятно. Не отталкивай меня, пожалуйста. Я скучаю… так скучаю, малышка…

И я не верю, не должна верить ни единому его слову, больше никогда в жизни, я знаю это, но именно в этот момент мужчина почему-то кажется мне искренним. А, может, я просто отчаянно нуждаюсь в этом?

Возможно, что, несмотря ни на что, я всё ещё отчаянно нуждаюсь в Алексе?

На один шанс из миллиона реально ли происходящее здесь и сейчас?

— Ты же чувствуешь, малышка, — настойчиво шепчет мужчина, — ты знаешь правду, должна чувствовать это. Пожалуйста, Аль. Позволь мне показать тебе…

Я доведена до грани. До самого предела. Словно мало мне знания, что этот человек сломал мою жизнь, как я снова делаю шаг, чтобы переступить эту черту.

— Алекс, отпусти… — прошу я. — Отпусти, пожалуйста… Алекс, я умру, если ты прямо сейчас не поцелуешь меня!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мучительная потребность — раствориться в его поцелуях, получить самое желанное — забвение, найти утешение в его руках.

Странным образом, человек, которого я винила во всех своих горестях, исцеляет меня. Назовите это как угодно: чудовищной несправедливостью, катастрофической ерундой, до самой невозможной невозможности дуростью, но факт остаётся фактом.

Словно кто-то свыше толкает меня в объятия Алекса, обещая, что всё пройдёт.

А может, я ошибаюсь, и это, напротив, искушающий шепоток снизу?

Но, тем не менее, стоит мужчине только развернуть меня к себе лицом, как я льну к нему всем телом, ловя на полпути поцелуй.

Кто-то покрутит пальцем у виска: мол, Алька, ты же сама кричала, что ненавидишь этого человека! Что никогда его не простишь! А теперь — выпрашиваешь жалкие крупицы его внимания, как течная сучка.

У меня нет этому объяснения. Я уверена, что буду ненавидеть себя за эту слабость, стану проклинать, что поддалась соблазну, забьюсь в тёмный угол и продолжу завывать белугой, но прямо сейчас я чувствую голод, которого не ощущала уже практически целую вечность. А этот мужчина рядом, так близко, что я чувствую своей грудью его сердцебиение, мужчина, что, изголодавшись, так же не может насытиться, — единственный знакомый мне источник той первобытной силы, способной мне помочь.

— Тише-тише, малышка, — он отстраняется от меня. — Нам лучше притормозить, пока я не разложил тебя на этом столе.

— Пожалуйста, Алекс… — молю я, задыхаясь, — не останавливайся. Я так хочу тебя… Я так хочу снова почувствовать себя живой…

Я была разбита долгие месяцы. Я думала, что моё тело просто не способно больше испытывать желание. Абсолютная эмоциональная пустота и никакого физического отклика на близость — вот, что осталось после Алекса.

Но сейчас всё иначе. Мои нервы оголены и тянутся к нему. За удовольствием, за лаской, за утешением. За нездоровой нуждой именно в его присутствии.

— Алевтинка, я знаю, знаю, — успокаивающе поглаживает мои плечи мужчина. — Я помню, какая ты у меня отзывчивая на ласки. Помню, как доставить тебе удовольствие. И я сделаю это. Как только ты мне расскажешь…

— Я уйду прямо сейчас, Алекс, — пытаюсь вырваться я. — Какого чёрта ты сначала заставляешь меня почувствовать всё это, а потом включаешь заднюю? Разве доступный секс без обязательств — это не то, что тебя всегда интересовало? Так вот она я, перед тобой, согласная и готовая, разве это не то, чего ты добиваешься?

Натыкаюсь на холод в его глазах и остываю. Дура! Дура! Дура! Просто идиотка!

— Отпусти меня, — прошу тихо, опуская взгляд. — Нельзя нам находиться рядом… Мы не должны…

Мужчина обхватывает моё лицо ладонями, заставляя смотреть в его глаза.

— Я не планировал просто переспать с тобой по-быстрому, Аля. Никогда. Ты должна знать это как никто другой. Ты очень дорога мне, малышка…

— Не нужно, Алекс, — останавливаю его.

Мне невыносимо больно слышать его голос, эту сладкую ложь, обещающую, что всё будет прекрасно. Ничего не будет! Всё сломано, исковеркано, и мне никогда не оправиться от этого. Даже если его близость дарит мне чувство защищённости и сокрытия от этой боли.

Я закрываю глаза лишь бы не видеть его. Пальцы Алекса оглаживают контур моего лица, и он тяжело вздыхает.

— Ты должна мне помочь, малышка. Пожалуйста, — целует нежно, невесомо, пуская дрожь по телу. — Ты же чувствуешь это, ну же, малышка… Впусти меня. Не закрывайся, Аль. Пожалуйста, не закрывайся от меня. Дай мне только понять, что нужно исправить…

Я застываю и распахиваю глаза. Должно быть, он видит что-то в моём взгляде, потому что лицо мужчины искажается от боли. От боли за меня, очевидно. Но мне уже плевать.

— Исправить?! Ты серьёзно думаешь, что ты сможешь что-то исправить? Ненавижу, слышишь? Не-на-ви-жу!

Нежная, ласковая, отзывчивая. Какая же прекрасная! Ничего не изменилось на физическом уровне. Но я то и дело натыкаюсь на эмоциональные стены, которые она возводит, чтобы оборониться… От меня.

Думал, мне удастся растопить лёд, если я напомню ей, как мы близки. Ведь это никуда не ушло. Притяжение бешеное. Нереальное.

Я уверен, что она чувствует это. Это невозможно не чувствовать! Невозможно игнорировать искрящийся электричеством воздух между нами. У меня не было такого никогда прежде. Ни до, ни после. Но стоило только Але снова появится в зоне досягаемости, как я намагничен на неё.

Судьба редко бывает щедра, уж я-то знаю, поэтому расцениваю нашу новую встречу как эксклюзивный подарок к чёртовому новому году. Который я желаю провести только с ней.

Только вот вряд ли девушка разделяет мои желания. Смотрит дикой волчицей, безумно напрягая меня. Но стоит лишь немного расслабить её, напомнить, как хорошо нам вместе, она раскрепощается. Снова напоминает мне прежнюю себя. Требует всё больше внимания, и я на грани.

У меня начисто отрубает голову от её близости. Её запах дурманит меня, наполняя рот слюной. Так бы и разложил на столе, прошёлся бы языком от шеи до влажных складочек, уделяя особое внимание острым сосочкам, утопал бы пальцами в тягучем сиропе её чувств, даря наслаждение. Я мог бы с легкостью привести её к финалу, даже не раздевая. Я помню каждый миллиметр её тела. От макушки до пят. Я скучал. Безумно. Как человек может скучать по выдранному из груди сердцу.

Неудивительно, что меня, как запойного, тянет снова соединиться с ней.

Но, но, но… Всегда кроется какое-то чёртово но. Моё сейчас заключается в том, что двадцать месяцев моей жизни прошли в какой-то сюрреалистичной вселенной, тогда как она вкусила все прелести жизни земной. И я обязан узнать, что с ней произошло, чтобы не травмировать ещё больше.