— К вам посетитель, — говорит мне пожилая медсестра, и я закрываю глаза в надежде, что она снова прогонит этого человека. — Нет, милая, он проходит.

Она тихо прикрывает дверь, которая моментально открывается снова. Я слышу глухие шаги, скрип ножек стула по кафелю, тихий вздох. Горячая мужская ладонь накрывает мою руку, и Алекс говорит:

— Здравствуй, милая. Как ты?

Я игнорирую его присутствие. Возможно, он решит, что я сплю, и уйдёт.

— Долго ты будешь играть в молчанку? Поговори со мной, Аля. Пожалуйста.

Слышу отчаянную мольбу в его голосе, но никак не реагирую. Если поддамся, сломаюсь. Ему никогда не собрать меня. А мучить — не хочу.

— Пожалуйста, малышка. — Алекс целует мою руку. Касается невесомо своими губами. Покрывает нежными поцелуями кончики пальцев. — Я знаю, что тебе больно. Не отталкивай меня. Пожалуйста, Аль. Я так сильно тебя люблю.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и крепко зажмуриваюсь. Алекс сжимает мои пальцы в ладони. Слышу тяжёлый протяжный вздох, но больше он ничего мне не говорит. Сидит несколько часов, держа меня за руку. А я — так и вовсе не шевелюсь.

— Часы посещений закончены, — возвращается медсестра.

— Ещё пару минут, — тихо просит мужчина.

Я представляю, как эта милая старушка смотрит на него сочувствующим взглядом. Она хлопочет по палате, подготавливая всё для перевязки, устанавливая капельницу, набирая в мензурку лекарства.

— До свидания, милая. — Алекс встаёт, целует меня в висок. — Я зайду завтра.

Стоит только двери в палату закрыться, я открываю глаза. Моментально натыкаюсь на внимательный взгляд медсестры. Она качает головой.

— Милая, не нужно переживать это в одиночестве, — говорит мне мягким и спокойным голосом. — Тебе несладко, совсем. Мало кто может легко пережить потерю своего дитя. Но тебе есть с кем разделить своё горе. Лучше второго родителя твоего ребёнка никому тебя не понять.

Она больше ничего не добавляет и не ждёт от меня ответа. Выполняет необходимые манипуляции, пока питательные вещества поступают в мой организм через прозрачную трубочку и катетер, ставит укол обезболивающего и желает спокойной ночи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Под действием лекарств я проваливаюсь в безмятежный сон до самого раннего утра, и всё повторяется снова. И снова. И снова…

Алекс приходит каждый день. Берёт мою руку. Держит, целует, упрашивает. А я игнорирую его присутствие.

Иногда в моей голове проскакивает мысль: что, если однажды он не придёт? Но я торопливо её отгоняю. Какая разница, если я всё равно никогда не смогу оправиться от пережитого потрясения? Если кто-то из нас сможет двинуться дальше, уже прогресс. Просто это буду не я.

Примерно через две недели во время своего ежедневного визита Алекс умоляюще просит:

— Пожалуйста, Алечка, поговори со мной! Накричи, пошли к чёрту, поплачь… Только не отталкивай меня, малышка. Пожалуйста!

В его голосе столько боли, что я бы непременно дрогнула, будь у меня чувства. А так… Я лишь сильнее стискиваю зубы да зажмуриваю глаза покрепче.

Мужчина упирается лбом в моё тело и сидит так некоторое время. А потом встаёт.

— Хорошо, — неожиданно обречённо бросает Алекс и покрывает поцелуями моё лицо. — Я люблю тебя, Алечка. Я никогда не хотел причинять тебе боль. Прости, что не смог сберечь тебя, малышка…

Он бережно поддерживает мои плечи, целует губы, вдыхает запах волос, прижимая к себе. Он словно… прощается. Впервые за всё это время мне становится не по себе. Но признать это — признать, что я что-то чувствую, — это впустить в себя и другие чувства. Боль, страдания, разъедающее горе. Я не хочу чувствовать всё это.

Алекс проводит костяшками пальцев по моей щеке и уходит, оставляя меня одну. Впервые со дня, когда вся моя жизнь разбилась вдребезги, я захожусь в рыданиях, хоть и отчаянно не хочу этого.

Со следующего дня в двери моей палаты совершают паломничество отец и даже Инга. Её огромный живот, как насмешка, становится первым, что лезет мне прямо в глаза.

— Ну как ты тут? — спрашивает она, неуклюже устраиваясь рядом.

— Всё нормально, спасибо, что поинтересовалась.

Ничего нормального нет, но не выставлять же мне её за дверь?! Я даже на ногах толком стоять не могу.

— Ой, ну ты как всегда, — отмахивается сестрица. — Дерьмо случается куда чаще, чем ты думаешь. Это не повод замыкаться в себе.

Она устраивает руку на своём животе, и я болезненно морщусь. Мне кажется, ей доставляет это особое удовольствие: видеть мои страдания.

— Мельченко продал за бесценок обратно папины акции, — говорит между делом. — Я слышала, он уже взял билет до Лондона.

— Зачем ты мне это говоришь? — спрашиваю, всеми силами пытаясь совладать с эмоциями.

— Господи, сестрёнка, да не тупи ты, а, — раздражённо отвечает она. — Он уезжает, Аль. Он избавился от акций компании отца. Я не знаю, что ты ему наговорила, но он обрубает все связи с нашей семьёй. Он не выглядит счастливым. У него и так много проблем. Ты должна позвонить ему, пока не стало слишком поздно.

Я упрямо сжимаю губы, и Инга качает головой.

— Пожалеешь ведь, убогая, — выплёвывает она на прощание и уходит.

Я всеми силами пытаюсь убедить себя, что это к лучшему. Разве можем мы быть вместе, когда пережили столько боли? Когда звук его голоса рождает во мне нестерпимую боль? Когда я смотрю на него и невольно представляю его маленькую копию, того, кто никогда не родится, и это приносит мне невыносимые душевные муки? Разве я враг себе?

Но горькая правда заключена в том, что и без Алекса мне невозможно. Словно моё сердце вырвано из груди и кровоточит. Словно я задыхаюсь, а он мой воздух. Но, видно, он не чувствует того же. Иначе, почему сдался и перестал бороться за меня, за нас?

Мои невесёлые размышления обрывает новый визитёр. Это… Сашка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парень смотрит на меня с лёгкой ухмылкой. Думаю, сейчас он наговорит мне кучу гадостей, но Саша качает головой и садится на ненавистный стул.

— Привет, Аля… Да? Ты ведь не станешь возвращать прошлое имя? — он запинается, словно пытается подобрать слова. — Наверно, это правильно. Странно прикидываться кем-то, кем не являешься.

— Наверно, — безразлично пожимаю плечами. — Ты зачем пришёл?

Он молчит так долго, что я и не жду ответа.

— Так это… — тихо признаётся, — папа сказал, что нашёл тебя. Я просил его о помощи, и он помог. Он сказал, что ты лежишь в больнице и тебе нужна дружеская поддержка.

— Что он тебе сказал? — мой голос, неожиданно звонкий, но дребезжащий, звучит противоестественно.

— Сказал, что ты плохо себя чувствуешь, что, кажется, я должен попытаться тебе помочь снова пережить предательство, — он замолкает, а потом поднимает на меня взгляд, полный ненависти. — Этот мудак снова бросил тебя, да? Я же предупреждал, почему ты меня не послушала?

Внутри меня вспыхивает жгучая боль и обида. Я знаю, что виновата сама. Алекс… Он не вернётся. Он прислал Сашку, потому что… Я даже не знаю, почему!

— Прости, — по своему воспринимает перемены на моём лице Сашка, — я больше не буду ничего тебе говорить. Просто забудем и начнём с чистого листа. Я тебя никогда не брошу, я уже договорился с отцом. Я переведусь в местный университет, если, конечно, ты решишь остаться в Москве… У нас большая квартира, отец всё равно там не живёт, да и вряд ли он планирует задерживаться ещё в столице. Мама заболела, вроде, он скоро летит к ней, ну, возвращается в Лондон по крайней мере. Я надеюсь, что он не бросит маму, может, ещё и снова сойдутся. Но я туда лезть не хочу. Так что останусь с тобой. Отец впервые в жизни прислушался ко мне, даже более того, сам настоял, чтобы я отправился к тебе и не бросал в трудную минуту, представляешь?

— Представляю, — глухо отзываюсь онемевшими губами.

Алекс просто устал ждать, когда я переступлю через себя, и двинулся дальше. Молодец, Алька, разве ты не этого добивалась?

Мечтала, чтобы тебя все оставили в покое? Получай!

— Самое классное, что я даже не ожидал, что отец так проникнется нашими отношениями, а он, представляешь, — Сашка задорно смеётся, — говорит: «Раз у тебя однажды получилось, сделай это снова. Вдохни в неё жизнь. Растормоши. Она должна двигаться, так пусть попытается начать жить заново с тобой. Только верни её к жизни, сынок». Он много чего говорил, но я не всё запомнил. Просто обалдел от того, что он впервые отнёсся ко мне как к взрослому.

— Что он ещё сказал? — напряжённо спрашиваю.

— Ой, да что ты цепляешься? Сказал что-то такое, мол, ты должна вспомнить, как тебе было безопасно в эмоциональном плане, когда мы только встретились… Что тебе нужен отдых, нужно почувствовать себя снова в безопасности… Мне показалась странным вся эта муть, которую он мне втирал. Что он, блин, может знать, да? Просто нёс свою старческую хрень. Главное, что он теперь не против наших отношений. А то он, знаешь, какой?

— Какой?

— Если чего удумал, будет насмерть стоять. А он поначалу в штыки принял тебя. А теперь, после аварии, видимо, понял, как это глупо. Мы молодые, должны сами шишки набивать. Вот и отправил меня к тебе. Я даже хотел проводить отца в аэропорт, но он сказал: «Езжай и сделай её счастливой».

— Он улетает… сегодня? — с замиранием сердца спрашиваю у Сашки.

— Да, представляешь, сказал, что больше его ничего не держит и он может лететь. Как я понял, он сначала думал навестить маму на выходных, но что-то у него поменялось…

Я… Это я виновата. Я оттолкнула его. Думала, что так будет проще, правильней, но я ошиблась!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медленно сажусь на кровати и свешиваю ноги. Я запуталась. Думала, что хочу остаться одна, но мне нужно было просто немного времени. Нужно было пережить по-своему. Отмолчаться, переболеть. А Алекс… Господи, что же я натворила? Мы же вместе потеряли нашего ребёнка! Как я могу быть грёбанной эгоисткой и отталкивать его? Да что со мной такое?

Я беру в руки телефон и набираю его номер.

«Абонент вне зоны действия сети», — говорит механический голос.

С досадой отключаюсь и вдруг вижу непрочитанное сообщение на электронной почте. Это он. Алекс.


«Здравствуй, Алевтина.

Я понимаю, что ты не простишь мне очередную потерю, случившуюся по моей вине, поэтому решил больше не мучить тебя своим присутствием. Надеюсь, в скором времени ты поправишься и найдёшь в себе силы пережить то, что произошло. Живи, Аль, слышишь? Назло мне. Живи.

Живи полной жизнью. Наслаждайся каждым мгновением. Улыбайся, смейся, летай. Впусти в своё сердце чувства. Ты прекрасна, когда счастлива. Позволь себе быть счастливой, Аль.

Прости, что не смог сохранить и сберечь тот бесценный дар, который ты мне принесла совершенно бескорыстно. Прости, что не удержал твою любовь. Прости, что не смог спасти нашего ребёнка. Это навсегда останется той ошибкой, которую мы оба не сможем мне простить.

Береги себя. Ты навсегда в моём сердце.

Всегда твой,

Алекс».


Обжигающие потопы слёз сбегают по моему лицу. Он любит меня, именно поэтому отпускает. А я… Просто не заслуживаю его любви! Ведь в трудную минуту, когда он нуждался во мне, я просто лежала, отвернувшись от мужчины, и мечтала, чтобы он оставил меня.

И он оставил, правильно всё поняв.

Почему же теперь мне так тошно? Почему горечь ошибки травит разум? Что же я наделала! И главное, могу ли я всё исправить?

Сашка смотрит на меня, не решаясь начать разговор. Его телефон звонит, и он поднимает трубку.

— Да, пап. Уже выехал в аэропорт? Класс. Да, я у неё. Да, мы как раз говорим. Что? Нет, она нормально говорит со мной. Да. Да. Думаю, да. Всё будет хорошо, пап. Передавай маме привет.

Сашка отключается. А я тут же набираю номер Алекса на своём телефоне.

«Абонент вне зоны действия сети».

Он сменил номер. Или… Заблокировал меня.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Сашка.

— Да, — киваю ему. Я хочу, чтобы он ушёл. — Неподалёку есть ресторан, британский паб. Сходи, пожалуйста, до него и купи мне рулет из мяса с рёбрышек.

— У них, что, нет доставки?

— Нет, Саша. У них нет доставки.

— Ладно, если ты хочешь, — он с сомнением смотрит на меня, но не возражает. — Тогда я скоро вернусь.

— Спасибо, Саш.

Он уходит, а я не могу понять, что мне делать дальше. Думаю, позвонить отцу или Инге, но в этот момент на почту приходит ещё одно сообщение.