Джошуа опустился на корточки и посмотрел на Бовалле.

— Хозяин, дайте плащ, чтобы не видно было огня, — тихо сказал он.

Сэр Николас скинул плащ с плеч и спрятал под ним Джошуа с фонарем. Джошуа возился с трутницей. Вспыхнула искра, и фитиль загорелся.

Доминика, все еще не пришедшая в себя от усталости, опустилась на выступ и наблюдала, как Джошуа под прикрытием плаща зажигает фонарь. Шум моря звучал как колыбельная. Она размышляла о том, ждет ли где-то в бархатной темноте «Отважный». Ей в это не верилось — так одиноки они были в ночной тишине. Где-то внизу, возле хижин, суетились люди, а здесь, на каменистом склоне, царила тишина, которую нарушал лишь плеск волн.

Сэр Николас огляделся, всматриваясь в темноту. Насколько он мог видеть, поблизости никого не было. Будь что будет — надо дать сигнал. Он взял у Джошуа фонарь и высоко поднял над головой, потом быстро опустил и закутал в плащ, и так проделал еще два раза.

Наступила пауза.

— Ах, мошенники, если только вас там нет! — пробормотал Джошуа. — О, мастер Данджерфилд, я в вас не верю!

К северу от них в темноте три раза загорелся крошечный огонек: «Отважный» ответил на сигнал.

— Молодцы ребята! — Джошуа был в полном восторге. — Я бы поставил на мастера Данджерфилда против сотни!

— Да замолчи ты! — прошипел сэр Николас, крепко сжав его запястье, и поднял голову, прислушиваясь.

Джошуа замер. С запада до них донесся крик, заглушаемый шумом моря.

— О Господи, они выставили часовых! — прошептал сэр Николас и вытащил из ножен длинный кинжал.

Джошуа нырнул под плащ и задул фонарь. Тяжелые шаги приближались — кто-то бежал рысцой. Сэр Николас бесшумно исчез в темноте. Человек с алебардой показался из темноты, бросился на Бовалле и со стоном повалился, сраженный кинжалом.

— Ха, чистая работа! — шепотом похвалил Джошуа. В руке у него тоже был кинжал, который он вытащил на бегу.

Но издали послышался еще один крик: первому часовому ответили.

Сэр Николас вернулся к Доминике, вытирая кинжал.

— Там есть другие, — мрачно констатировал он. — Мои поздравления губернатору Сантандера. — Бовалле подхватил Доминику на руки. — Спокойно, любимая, пока что нечего бояться. Джошуа, скорей вниз, к воде, и ни звука!

Говоря это, он исчез в темноте. Джошуа последовал за ним, бормоча себе под нос:

— Нечего бояться, как же! Да на нас в любую секунду может накинуться целая орава! Черт побери эти камни!

Они спускались по крутому склону, скользя по камням. Сверху послышался треск аркебуз, из которых стреляли в воздух.

— Так! — пробормотал Джошуа. — Наверно, это сигнал остальным, но я голову даю на отсечение, что наши сейчас же явятся! Я еще умру в собственной постели. Не трусь, Джошуа!

Ощутив под ногой песок, он ускорил шаги и догнал сэра Николаса. Было слышно, как за ними бегут с горы люди, переговариваясь в темноте. С запада, от хижин, тоже кто-то двигался в их сторону. Огоньки покачивались на ходу. Погоня была в полном разгаре.

Доминику поставили на ноги у самой кромки моря. Сэр Николас вытащил свою неугомонную шпагу из ножен, наблюдая за движущимися огоньками, которые приближались и, спускаясь с холма, приобретали очертания вооруженных людей. Судя по всему, солдаты их не замечали. Бовалле было видно в мерцании фонарей, как они осматриваются вокруг. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы справиться с двумя англичанами, к тому же из хижин по тропинке к ним на помощь спешили другие.

Джошуа зашел в воду и замер, пытаясь расслышать всплеск весел. Он вернулся и тронул Бовалле за руку.

— Хозяин, я думаю, справа.

Сэр Николас взял Доминику за руку и пошел за ним. Слабый плеск весел сделался явственнее, и его услышали другие. Издалека послышалась команда, и четыре-пять человек кинулись к воде.

— Гребите, дьяволы, гребите же! — стонал Джошуа, буквально пританцовывая от нетерпения.

Солдаты скользили на гальке и спотыкались. С моря донесся громкий крик, и они услышали звонкий голос Данджерфилда:

— Гребите, бездельники!

Его заглушил зычный голос боцмана, который напевал, подражая гребцам:

— Эй, дружней! Веселей!

Это были гонки между шлюпкой, отчаянно мчавшейся, рассекая волны, и солдатами, которые старались отрезать беглецов. Джошуа вглядывался в темноту, высматривая шлюпку, а сэр Николас повернулся к морю спиной и ждал с обнаженной шпагой в руке, чтобы отразить нападение с суши.

Всплески весел становились явственнее. Еще минута — и Джошуа увидел шлюпку, которая причалила к берегу. В ту же секунду солдат, бежавший первым, упал, и шпага сэра Николаса обагрилась. Но моряки уже выпрыгивали из шлюпки и по воде бежали к берегу, отталкивая друг друга, чтобы успеть первыми. Воздух дрожал от крепкой английской брани. Небольшой отряд отступил: хотя солдаты не были трусами, им недоставало командира, и было ясно, что им не выстоять против моряков, жаждавших крови. Они ретировались и закричали своим товарищам, чтобы те поспешили. Отряд, который двигался от хижин, еще не подоспел, хотя и торопился изо всех сил.

— Эй, бродяги! — завопил Джошуа. — В добрый час!

— Бовалле — и бой до победы! — заорал боцман и с шумом, подняв столб брызг, выскочил на песок. — Как дела у вашей милости?

— Превосходно! — засмеялся сэр Николас.

Мастер Данджерфилд уже стоял рядом с ним.

— Боже мой, сэр, вам это удалось! — воскликнул он и схватил Бовалле за руку.

В воздухе ощущалось ожидание боя.

— Эй вы, испанские паписты! — зарычал голос. — Сейчас увидите, что бывает с теми, кто гонится за нашим Ником!

Второй голос радостно выкрикнул:

— А ну, ребята, покажем им! — И все ринулись вперед.

Сэр Николас еле успел скомандовать им:

— Назад, бродяги!

Они с большой неохотой остановились. За эти две недели утомительного ожидания команда «Отважного» истосковалась по сражениям, и теперь, когда нашелся повод для драки, моряки возликовали. Нужно хорошенько проучить этих нахалов, досадивших командиру «Отважного»!

— Как, ни одного удара, сэр? — укоризненно спросил боцман.

Сэр Николас уже находился среди своей заупрямившейся команды.

— Назад, собаки! Живо в лодку! — Он стал наносить им удары шпагой плашмя. — Черт подери, я вас всех закую в кандалы, если вы сейчас же не сядете в лодку! — весело ругался Бовалле.

Послышался смех, и все дружно направились к морю. Кинжалы спрятались в ножны. Доминика услышала, как грубый голос произнес рядом с ней:

— Хо-хо! Командир снова с нами! Я иду в шлюпку.

Моряки сели в шлюпку. Хотя их разочаровал мирный финал, они знали, как опасно не подчиниться приказу командира. Его неблагодарность по отношению к верной команде, спасшей его, обрадовала их: значит, Бешеный Ник ни капли не изменился! Раздалось громкое «ура!».

Отряд солдат торопливо спускался по крутому склону. Высоко подняв Доминику, сэр Николас последним вброд подошел к шлюпке.

Команда увидела даму и еще раз крикнула «ура!». К ней потянулось много рук, и больше всех старался мастер Хик, которому она когда-то залепила хорошую оплеуху. Доминика нетвердо держалась на ногах, опираясь одной рукой о плечо, обтянутое бумазеей, вторая рука утонула в огромной лапе.

Сэр Николас забрался в шлюпку и на прощанье помахал Испании.

— Вперед! — скомандовал он, и длинные весла окунулись в воду.

Они медленно отчалили, фонари на суше все удалялись, а последние звуки, долетавшие с испанского берега, замирали вдали.

Доминика, сидевшая на корме, вложила свою ладонь в руку Бовалле. Он посмотрел на нее и улыбнулся, сверкнув зубами.

— Теперь мы в безопасности, любимая.

Она кивнула и радостно вздохнула. Позади нее, у румпеля, застенчиво заговорил молодой Данджерфилд:

— Добро пожаловать на борт, сеньорита, мы рады вас приветствовать.

Девушка улыбнулась ему, но от усталости не смогла вымолвить ни слова. Шлюпка неслась по темной воде, и вот уже перед ними вырос высокий корпус «Отважного». Они услышали взволнованные голоса и увидели свет фонаря, свисавшего с борта.

— Все в порядке? Привезли командира? — нетерпеливо закричал шкипер.

Команда издала приветственный клич — насколько хватило сил, так как они изрядно устали, — и с борта «Отважного» прозвучал торжествующий вопль.

Доминику на руках понесли по трапу.

— Добро пожаловать, моя невеста! — шепнул ей на ухо Бовалле, ставя ее на палубу.

Вокруг них толпились моряки, расспрашивая и поздравляя. Слышались слова благодарности Господу, их перебивали возгласы: «А я что говорил?» — по-видимому обращенные к тем, кто сомневался в способности сэра Николаса одурачить всю Испанию.

Бовалле вместе с Доминикой пробирался сквозь взволнованную толпу, на ходу отпуская шуточки. Доминика увидела перед собой небольшого скромного господина, которого сэр Николас похлопал по плечу.

— Храни вас Бог, мастер Кэппер! — сказал он. — У меня для вас есть работа, как я и обещал.

— Сэр Николас, — ответил скромный господин, крепко пожимая ему руку, — я считаю ваше спасение одним из чудес, явленных Богом, и знамением этим испанским папистам! Чем могу быть вам полезен?

— Вы можете нас обвенчать, мастер священник, — ответил сэр Николас Бовалле.

Эпилог

— Итак, мы отплыли, — рассказывает Джошуа Диммок, за которым конечно же осталось последнее слово. — Вы говорите, чудо? Хо, на службе у моего хозяина такие пустяки не считаются чудом! Однако я признаю, что это действительно был подвиг, и не считаю свою роль в этом деле ничтожной. Сам сэр Николас считает, что он до некоторой степени у меня в долгу, а это не очень-то на него похоже, должен вам прямо сказать. Когда на следующий день я завязывал ему в каюте шнурки, он говорит: «Джошуа, старина, ты, конечно, мошенник и болтун, но я тебе благодарен за то, как ты поработал в этот месяц». Мне эти слова были очень приятны, можете быть уверены, не меньше, чем подарок на память, который их сопровождал. С тех пор я ношу его на пальце. Да, замечательный камень: он вывезен из Вест-Индии.

Но я продолжаю. Когда сэр Николас это сказал и еще кое-что добавил, так что я вырос в собственных глазах, — не стану же я обращать внимание на такие выражения, как «пьянчужка» и «балаболка», ведь он всегда так шутит, — он удостоил меня чести, сообщив, что сегодня утром женится.

Ну и утро выдалось, скажу я вам! Команда ржала и подмигивала, пока я с ними не поговорил. Этого было достаточно — я ведь стал персоной, имеющей некоторый вес, что неудивительно.

На венчании присутствовали мастер Данджерфилд, шкипер, наш врач и я. Будьте уверены, меня пригласили, а как же иначе? Ведь я в те дни забросил все дела и стал чем-то вроде камеристки для своей госпожи. Надо сказать, очень отважная леди. Она венчалась в костюме для верховой езды, так как больше у нее ничего не было, и это было очень странное зрелище: такая обносившаяся невеста и такой нарядный жених! Правда, мне жаль того колета из темно-красной тафты и новых штанов. Ну да ладно. Вы скажете, что мне бы лучше помолчать насчет потерянного узла, так как я сам вынужден был оставить второй узел в порту контрабандистов. Да уж, посмеялся сэр Николас по этому поводу, но я терпеливо сносил его насмешки.

Ну, что вам еще рассказать? Свадьбу отпраздновали, был пир, и команда вовсю гуляла. Мы на всех парусах шли к Плимутскому проливу, но сомневаюсь, чтобы хозяину и хозяйке было до этого дело.

В Плимуте я взялся за дело, как я это умею, и кое-что купил для госпожи. Она осталась довольна и сказала, что из меня вышла бы толковая камеристка. Потом я распорядился насчет лошадей и кареты. Госпожа оставалась на борту, пока все не было готово. Она сказала, что ей не в чем показаться в Англии. Однако я не заметил, чтобы она была огорчена потерей своего гардероба. Она принимала все как есть и шутила, и я стал ее верным слугой еще до конца этого путешествия.

Мы отправились в Элрестон в полном блеске: моя госпожа в карете, сэр Николас верхом, рядом с ней, а я немного позади. Госпожа непременно хотела отдернуть занавески, чтобы любоваться нашими пейзажами. Так она ему сказала, но меня-то не проведешь: просто она хотела смотреть на моего хозяина, а он конечно же на нее!

Будьте уверены, когда мы приехали домой, в Элрестоне все точно с ума посходили! Ведь они не сомневались, что больше никогда не увидят сэра Николаса. Милорд уже оплакивал его, как покойника. И вот мы въезжаем в ворота, мчимся по аллее и с шиком подкатываем к дому. Да, мы такие! Боже мой, что тут поднялось! Все моментально высыпали из дому и обступили нас, и я возьму на себя смелость сказать, что ни до, ни после я не видел, чтобы милорд так радовался. Он ведь не из тех, у кого, как говорится, душа нараспашку. Милорд чуть не оторвал моему хозяину руку и стал душить в объятиях, и тут сэр Николас отстраняется и просит разрешения представить свою жену. Вы бы видели, как у милорда челюсть отвисла! «Как! — говорит он. — Неужели ты привез ее, Ник?»