Татьяна Герцик - Дорога к себе

Эта книга предназначена исключительно для Вашего личного использования.

Она не может быть перепродана или отдана другим людям. Если Вы хотели бы поделиться этой книгой с другими, пожалуйста, купите дополнительную копию для каждого получателя. Если Вы читаете эту книгу и не покупали ее, или она не была куплена только для Вашего использования, то, пожалуйста, купите свою собственную копию.

Спасибо за уважение к нелегкой работе автора

В большом загородном доме, скромно называемом дачей, царил переполох. Отмечали восьмидесятилетие главы большого клана, академика Ивана Ярославовича Захарова. Родни собралось больше сотни человек, и большая столовая еле вместила всех приглашенных.

Нарядные гости чинно сидели за огромным столом, поглощая деликатесы и с пиететом посматривая на виновника торжества, высокого сухопарого старика в темно-сером смокинге, с пронзительным взглядом выцветших голубых глаз. Глава рода внушал своим родственникам даже не почтение, а трепетное чувство, сходное с поклонением языческому божеству. И не зря. Каждый из сидевших здесь был ему чем-то обязан. В помощи он никому не отказывал, приговаривая: «кровь, как известно, не водица».

Восседая во главе стола, именинник оглядывал семейное сборище сумрачным взором. Редкий случай, когда вся семья была в сборе, не принес ему удовлетворения. На столе было все, что можно было купить за деньги, но вот гости сидели слишком скованно, уставясь в свои тарелки и изредка посматривая на него испуганно-восхищенными глазами. Царило мрачноватое молчание, только его сын Ярослав, бывший губернатор, ныне российский министр, с помпой что-то говорил Борису, своему племяннику, сидевшему рядом. Борис спокойно слушал, изредка согласно кивая.

Дочь Светлана в дорогущем синем с серебром костюме, который, по мнению Ивана Ярославовича, ее только уродовал, сидела с Олегом, своим мужем, на самом краю стола, чтобы по мере надобности принести-унести блюда. Опять вместо официантки. А вот не надо экономить, где не надо. На его предложение провести юбилей в ресторане, или хотя бы нанять официантов, Светлана испуганно отказалась. Зачем чужие люди в доме? А еду она приготовит не хуже, чем в ресторане. К тому же дома всегда чувствуешь себя свободнее, тем более, что место позволяет. Предложила пригласить ведущего вечера, но тут уж воспротивился Иван Ярославович. Не надо ему дурацких розыгрышей и идиотских поздравлений по ранжиру поздравляющих.

Вот Светлана и маялась всю неделю, готовя то, что можно приготовить заранее. Хотя для нее это удовольствие. Вон как на столе сверкает серебро, искрится хрусталь, салфеточки сложены в затейливые цветочки. Для дочери это счастье. Другого-то нет. Этот жирный боров, ее муженек, готов только жрать и спать. Вот и сейчас с трудом скрывает зевоту. А попробуй-ка слопать столько, сколько он? За столом уснешь. Да уж, развела Настя в свое время Светлану с Володькой, и зря.

Он покосился на пустующее место хозяйки рядом с собой. Насти вот уж год как нет. А он все думает о ней, как о живой. Надо было при жизни побольше с ней говорить. Хотя как говорить, если она его безмерно раздражала своими непомерными амбициями? Но нужно признать, ей с ним тоже было несладко. Сколько лет она прожила с нелюбящим мужем? Не всю же жизнь? Поначалу он ее любил, иначе зачем бы женился? Потом встретил другую, но уйти из семьи себе не позволил. Сейчас уже и не помнил почему, то ли потому, что порядочным был, то ли боялся, что из ректоров выгонят за аморалку.

Но это дело прошлое. А вот со Светланой в свое время поговорить надо было, убедить не рушить семью в угоду чванливой матери. А он не стал. Решил, что у каждого своя жизнь. Девка она молодая, видная, найдет не хуже. А вот не нашла. Этот ее Олег, нахлебничек откровенный, хотя и работает. Да и пасынка-то старше всего на восемь лет. Прибился к богатой дамочке, живет, не тужит. Хотя кому нужна такая полусонная жизнь? Ест да спит, вот и все счастье. Даже любовниц не заводит, боится, как бы с такого сладкого места не турнули.

Он перевел взгляд на сына. Ярослав с одной стороны молодец, до министра дорос. А с другой вот уже третья жена сидит рядом. Как ее зовут? Анжела? Выпендристая бабенка с претензиями. И что он в ней нашел? Хамовитая и неумная. Хотя сидит тихо, видимо, его побаивается.

И сыновья Ярослава от первых браков тут же. Хорошо хоть, бывшие жены не появились. А то бы настоящий гарем получился. Иван Ярославович тихонько хрюкнул, подавив смешок. Парни уже большие, скоро женить, а они все как тушканчики на косогоре сидят, не шелохнутся. Наверняка их опять дедом пугали, он давно в их семействе что-то вроде злого языческого божка.

Эх, не таким бы он хотел видеть семейное торжество. Чтоб было весело, радостно, а то сидят все как на поминках. Скукота. Но и в этом виноват он сам. Видимо, он всех своих домочадцев запугал до дрожи в коленях. Кроме Бориса.

Тот, будто почувствовав, что дед думает о нем, поднял голову и лукаво ему подмигнул.

Но Борис на особицу. Его, в отличие от детей, которыми занималась жена, воспитывал он сам. После развода Светланы, желая облегчить ей жизнь, забрал внука к себе, тот стал младшим и самым любимым его ребенком. И вырос славным парнем. Хотя и несчастливым. И в этом тоже его вина.

Какого лешего он ляпнул четыре года назад, что Василиса не подходит их семье? Лучше бы промолчал. Нет ведь, великим знатоком человеческих душ себя считал, и вот результат: она замужем за другим, а внук до сих пор холостякует, хотя уже немало времени прошло. И не видно, чтоб кто-то нравился.

Эх, сколько ошибок сделано в жизни! И вряд ли получится что-то поправить. Хотя как знать? Надо попробовать. Давая волю своей страсти к цитированию древних, подумал: «Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum?» (1). А что? Мозги у него, слава богу, еще работают, хоть тело порой и начинает отказывать. Он осторожно растер под столом ноющее колено, надеясь, что этого никто не заметит.

– Папа, я постоянно беспокоюсь, что ты ездишь по городу один. Возраст у тебя немаленький, вдруг что случится? – Ярослав внезапно продемонстрировал недюжинную проницательность.

Иван Ярославович недовольно фыркнул.

– У меня при себе документы, ежели что, сообщат.

– Я не о том, папа. Если у тебя будет сопровождающий, да еще с медицинским образованием, то «ежели что» и не случится, потому что помощь будет оказана вовремя и профессионально. Если у тебя денег нет на сопровождающего, то я его услуги оплачу.

Это был не более чем широкий жест, потому что Иван Ярославович никогда от него деньги бы не взял, это все знали.

– Не волнуйся. Несмотря на то, что я отказался от ректорства, за преподавание я получаю вполне прилично, и пенсия у меня не маленькая. Если я решу взять няньку, то за свой счет.

– Подумай об этом, папа! Этим ты снимешь со всех нас тяжкий груз. – Ярослав упорно стоял на своем, он не привык, чтобы его мнение игнорировали.

Откровенный взгляд, посланный ему женой, говорил о другом: она мечтает, чтоб свекор их никогда не тревожил, что возможно только при летальном исходе. Ярослав в ответ предупреждающе нахмурился.

Иван Ярославович, заметивший эти переглядки, усмехнулся.

– Обязательно подумаю, сын. В свое время.

Светлана Ивановна, тоже подметившая недобрый взгляд невестки, поспешно предложила, гася назревающий конфликт:

– Кто желает, может потанцевать в соседней комнате. Или покурить на веранде.

Иван Ярославович подметил про себя, что дочь себе не изменяет. Дипломат по жизни. Только вот характер слабоват, ни разу матери не смогла сказать твердое «нет», потому рядом с ней и сидит этот недоваренный пельмень в роли мужа.

Мужчины, обрадовано зашумев, дружно потянулись к выходу, даже те, кто не курил, и скучковались на крытой неотапливаемой веранде. Женщины, зная резко отрицательное отношение именинника к курению, женскому в особенности, пойти перекурить не решились, боясь его острого языка.

Ярослав с племянником, накинув теплые кожаные куртки, прошли к беседке по запорошенной белым снегом дорожке. Пользуясь тем, что никто из родственников за ними не пошел, дядька начал приватный разговор.

– Как мать? Что-то она больно суетится.

– Нормально. Она всегда суетится. – Борис искоса посмотрел на дядьку, понимая, что это только начало.

– Да? Не надо было такого молокососа в свое время подбирать. Хотя ему тоже не позавидуешь.

Борис удивился.

– Не позавидуешь? Почему? Наоборот, он всем доволен. Вон как разжирел, скоро в дверь не пролезет.

– Потому и разжирел, что несладко. Особенно теперь, когда тесть к ним жить перебрался. Он и раньше-то отца страшился, по струночке ходил, а теперь и вовсе взгляд поднять боится.

– Боится деда? Да с чего?

Ярослав Иванович засмеялся, с силой ударив племянника по плечу.

– Да отца все боятся, кроме нас с тобой. Моя жена даже ехать сюда не хотела, говорит, что ей от одного взгляда свекра тошно становится. Вот и Олег то же чувствует.

– Никогда за ним особых эмоций не замечал. – Борис нахмурил брови, пытаясь припомнить что-то подобное в поведении мужа матери. Отчимом он его не считал. – Всегда всем доволен, правда, иногда на какую-нибудь подначку мне отвечать пытается. Довольно флегматично, кстати.

– А ты себя на его месте представь. Немолодая жена, то есть детей не жди. От одного взгляда тестя в дрожь кидает. Пасынок, – тут Борис недовольно поморщился, ему не нравилось это слово, – ни в грош не ставит. Что в такой жизни хорошего?

– Покой, еда, полная обеспеченность. Если бы ему это не нравилось, то давно бы смотался.

– Смотался, говоришь? А вдруг я или бывший тесть мстить вздумаем? Или ты за мать решишь вступиться? От него ведь тогда рожки да ножки останутся.

– Да кому он нужен? Он это прекрасно знает. Его имя после его отъезда через пять минут и не вспомнит никто. – Борису дядькины рассуждения показались надуманными.

– Тогда подумаем о другом. Он к Светлане хорошо относится, и обижать ее не хочет. А ее он своим уходом обидит, не находишь?

– Ну, возможно, – Борису пришлось признать правоту дядьки. – Мать в самом деле на него практически всю жизнь угрохала.

Ярослав решительно припечатал:

– Обслуга, одним словом. Тоже ничего хорошего в жизни не видала. Я вот никак этих баб завистливых не пойму. Моя первая жена все ей завидовала, мол, не работает, делает, что хочет.

Борис догадливо подхватил:

– То есть моет, стирает, убирает, готовит?

– Ну да. Жена все брюзжала, что обычные женщины это делают после работы, когда их мужья на диване перед телевизором валяются. Хотя работают не меньше мужей, порой еще и зарабатывают больше.

Борис не поверил своим ушам.

– Она у тебя что, работала? Я ее почти не помню, маленький еще был.

Ярослав с непонятной гримасой подтвердил:

– Из всех моих жен работала она одна. И, если ты не в курсе, она единственная от меня ушла.

– Жалеешь?

Ярослав Иванович немного призадумался.

– Было немного в свое время. Сейчас-то прошло. А у тебя как дела? На свадьбу когда звать будешь?

Борис невесело усмехнулся.

– Какая свадьба, ты о чем?

– А зачем ты тогда особняк трехэтажный отгрохал? Один жить будешь? Или продашь, а себе новый построишь? – дядька вонзил в него пронзительный взгляд, подражая отцу.

Борис не знал, зачем построил себе трехэтажный особняк в тыщу квадратов. Для него одного коттедж и впрямь был великоват, проект был предназначен для большой семьи. Верхние этажи вот уже два года стояли необустроенными. Он туда и не заглядывал.

Ярослав Иванович пристально вгляделся в смурное лицо племянника.

– Ладно, пытать не буду, знаю, все равно ничего не скажешь. Только скажи, та девчонка, которую ты как-то к нам в ложу в театре приводил, с ней что?

Борису стало не по себе. Он-то думал, никто ничего не понял, но дядька оказался проницательнее и памятливее, чем он считал. Небрежно пожал плечами.

– Да ничего. Она замужем за тем врачом, что был с ней.

– Вот как… – голос дяди был полон сочувствия, – понятно. Что ж, похоже, ты у нас еще долго в холостяках ходить будешь.

Борис хотел было пройтись насчет любвеобильности дядьки, но не стал, проявив дипломатичность. Дядька он, конечно, снисходительный, но, тем не менее, министр. А министров на смех поднимать не полагается. Тем более, что от них много чего зависит.

Постояв еще немного, они замерзли и вернулись в дом. Уже на подступах стала слышна громкая музыка. В гостиной вовсю шли танцы. Даже и не танцы, а, к изумлению Бориса, русские пляски. Барыня, трепак, кадриль сменяли друг друга. Гости веселились вовсю. Правда, веселье было натужным, но Борис обрадовался и такому. Он видел, как был мрачен дед.

Заметив Бориса, Анька, его троюродная сестра со стороны Анастасии Петровны, шустрая девица двадцати лет в узком платье для коктейлей, оголенная и сверху, и снизу, подхватила под руку и заставила танцевать с ней кадриль.