Эйна Ли - Дорога любви

Но вдруг Кэтлин услышала выстрел, и один из индейцев замер, затем рухнул на землю. Другой, быстро обернувшись, схватился за нож. Но Кин действовал быстрее, он перехватил ружье и ударил краснокожего прикладом, так что тот повалился на спину.

Не в силах сдержать рыданий, Кэтлин поползла в сторону. Индеец пришел в себя после удара почти мгновенно. Он вскочил и снова двинулся на Кина, поднимая томагавк, но разведчик выстрелил в него в упор, и краснокожий распластался у его ног.

Кин подбежал к Кэтлин и обнял ее. Содрогаясь от плача, она обхватила его за шею.

– Ладно, маленькая, – успокаивающе проговорил он. – Все в порядке. Никто тебя не обидит.

– Это… это действительно ты? – пробормотала она дрожащими губами. – Это в самом деле ты?

Когда ее рыдания немного утихли, Кин поспешил поднять ее на ноги.

– Кэтлин, нам надо уезжать, пока сюда не вернулись другие индейцы. – Он мягко расцепил ее пальцы. – Ты можешь стоять?

Она кивнула и поднялась, но тут же схватилась руками за лохмотья своего платья. Кин стянул с себя куртку и накинул ей на плечи.

– Пока надень это. Идти сможешь? Мой Дюк в четверти мили отсюда. Я не хочу оставлять тебя одну.

Услышав слово «оставлять», она в страхе схватила его руку.

– Нет, не оставляй меня одну! Я умоляю тебя, Кин, пожалуйста, не оставляй меня!

Он повернулся к ней и твердо сжал ее плечи.

– Кэтлин, посмотри на меня, – мягко произнес он. Она с тревогой взглянула ему в глаза – спокойные серебристые глаза, которые она так боялась никогда больше не увидеть. – Я не покину тебя, Кэтлин. Поверь мне. Я тебя больше не покину.

Он оглянулся и поднял с земли одеяло Рафферти. Кэтлин отыскала глазами свое собственное и тоже хотела его поднять. Но тут она замерла, увидев саквояж, который вынула из седельного вьюка.

– Деньги, – тихо сказала она, поднимая саквояж.

– Деньги? – удивленно переспросил Кин. Неужели он ошибся, и она как-то участвовала в преступлении Рафферти?

– Я нашла этот саквояж в седельном вьюке Майкла. Здесь очень много денег. Я думаю, Майкл получил их каким-то нечестным путем.

– Да, вроде убийства, – лаконично бросил Кин.

– Убийства?! – Ее голубые глаза округлились от ужаса.

Кин взялся за саквояж.

– Я расскажу тебе обо всем позже. Нам нужно спешить. Когда индейцы вернутся назад, они могут попытаться догнать нас по нашим следам. – И, схватив ее за руку, он быстро пошел через заросли.

Оглянувшись, Майкл Рафферти увидел, что преследующие его всадники приближаются. Он с силой пришпорил лошадь, но бедное животное, измученное долгим переходом, не могло двигаться быстрее.

И тут в него попала стрела. Она ударила ему в спину чуть ниже шеи. Вторая стрела впилась около бедра. От боли он выпустил поводья и повалился с лошади на землю, потом вскочил и увидел, что всадники двигаются прямо на него.

Майкл бросился бежать, но новая стрела, попавшая в бедро, заставила его упасть на колено. Однако это его не остановило. Зарычав от ярости, он снова вскочил и двинулся вперед. Увидев, что он еле движется, всадники решили с ним поиграть: они окружили его и, смеясь, стали толкать лошадьми – один в одну сторону, другой – в другую.

Вконец ослабев, Майкл упал на колени. И в этот момент все трое услышали звук выстрела.

Индейцы разом обернулись и прекратили игру. Один из них свесился с лошади и обрушил на голову Рафферти смертельный удар томагавка. Затем проворно соскочил с лошади и, пока второй догонял испуганную лошадь Рафферти, сделал надрез на голове мертвого.

Сняв скальп, он мигом взлетел на лошадь. Но лучше бы он не спешил – грохнул выстрел, и индеец рухнул на землю рядом с тем, кого он только что зарубил томагавком. Следом раздался еще один выстрел – и второй индеец скатился с лошади.

Вскоре из-за холма показались двое бородатых всадников. Они удостоверились, что оба индейца не дышат, и удивленно остановились перед мертвым Рафферти.

– Ты видел его раньше? – спросил один. Его компаньон отрицательно покачал головой. – Похоже, что это один из железнодорожников.

– Ладно, куда бы мы его ни доставили, он не будет возражать. Привяжи его к лошади, и мы отвезем его в Огден. Может, там кто-нибудь его узнает.

Кэтлин была слишком измучена всем происшедшим, чтобы держаться в седле. Она в полузабытьи припала к спине Кина, обняв его за талию.

После наступления сумерек дождь лил не затихая, но Кэтлин не обращала никакого внимания ни на падающие капли, ни на отдаленный раскат грома. Она хотела, чтобы они так ехали вечно. Вся погруженная в свои мечты, она удивилась, когда Кин внезапно натянул вожжи. Перед ними был вход в пещеру.

– Нам нужно спрятаться. Приближается гроза. – Он показал рукой на всполохи молний на горизонте. – Подожди немного, я проверю, все ли там в порядке.

Он исчез в темноте пещере, и тут же к Кэтлин вернулись ее страхи. Платье промокло, и она вся дрожала от холода и страха. Но Кин вернулся очень скоро.

– Все в порядке, – бросил он.

Он подвел лошадь к пещере и помог Кэтлин спуститься.

– Там есть сухие дрова. Постой у входа, пока я разжигаю костер.

– А это безопасно – зажигать огонь?

– Последние два часа за нами никто не шел. – Кин не стал говорить, что, перед тем как остановиться, он заметил сзади двух всадников, ведущих серую лошадь ее мужа.

Скоро в пещере потеплело от весело потрескивающего костра. Кин расседлал лошадь и достал из седельного вьюка рубашку.

– Возьми, переоденься в сухое. А я пока займусь Дюком.

Кин повернулся к лошади и принялся скрести и вытирать ее. Кэтлин укрылась в углу и, стянув с себя мокрое платье, поспешно натянула сухую одежду. Рубашка пришлась ей почти впору, хотя полы и доставали до колен. Быстро застегнув пуговицы, она закатала рукава и расстелила попону у костра, думая просушить волосы.

Кин подтащил к костру седельный вьюк и вывалил его содержимое; там же он разложил и свою мокрую рубашку, после чего принялся готовить кофе.

– Давайте я сварю кофе – предложила Кэтлин.

– Я привык это делать сам.

– Похоже, вы любите все делать сами, – мягко улыбнулась Кэтлин.

– Думаю, это так. Все, кто живет в одиночку, имеют такое обыкновение.

Ее взгляд скользнул по его груди и задержался на продолговатом шраме у плеча.

– Я вижу, ваши раны хорошо затянулись. Он поднял глаза, и его губы дрогнули в улыбке:

– Благодаря хорошему уходу.

Она вдруг почувствовала, как заколотилось ее сердце. За целых восемь лет это была первая услышанная ею благодарность. От таких теплых слов мигом исчез ее страх перед индейцами.

Кин снова потянулся к седельному вьюку и вытащил расческу.

– Вы можете воспользоваться этим. Если хотите. – Это была расческа с потускневшей серебряной ручкой, которую она уже видела на туалетном столике в его комнате.

Кэтлин с благодарностью взяла расческу.

– Никогда не думала, что у такого человека, как вы, может быть расческа с серебряной ручкой, – тихо заметила она, расчесывая спутанные мокрые волосы.

– Это подарок, – ответил Кин. На секунду перед его глазами возник яркий рождественский ящик с подарками, но он отогнал воспоминания и протянул Кэтлин кусок вяленого мяса. – Думаю, вы сегодня ничего не ели, миссис Рафферти.

Эту фразу он уже говорил, когда она выхаживала его после ранения. Они взглянули друг на друга, и она приняла угощение – не потому, что была голодна, просто ей не хотелось огорчать его отказом.

Кин тронул рубашку – она уже подсохла. Натянув ее, он начал вновь запихивать вещи в седельный вьюк. Кэтлин увидела саквояж с деньгами, и это вернуло ее к реальности.

– Кин, скажи мне, как Майкл достал эти деньги. На его скулах заиграли желваки.

– Он убил кассира железной дороги. От ужаса Кэтлин закрыла глаза.

– Подозревают и тебя, поскольку ты уехала с ним.

От удивления Кэтлин раскрыла рот.

– Клянусь Девой Марией, я ничего не знала.

– Не волнуйся, Кэтлин, как только все станет известно, обвинение будет снято.

– Может быть… может, они найдут Майкла, и он все расскажет? – с надеждой спросила она.

Кин кашлянул, прочищая горло.

– А… я должен тебе кое-что сказать. Она посмотрела на него с удивлением.

– Что именно?

– Когда ты сегодня дремала, вдалеке от нас проехали двое, ведя серую лошадь твоего мужа.

Она прижала к груди руки.

– Так почему же ты не остановился и ничего не спросил?

– Не стоит пересекать путь незнакомцам. Это может быть опасно. – И он решил, что лучше сказать все сейчас: – Когда они уже проезжали, я увидел, что к лошади привязано какое-то тело. Похоже, это был твой муж.

Она в изумлении раскрыла рот, затем поспешно перекрестилась.

– Пусть Бог будет милосердным к этой душе.

– Мне очень жаль, Кэтлин, – тихо произнес Кин.

По ее щекам покатились слезы.

– А мне нет. Пусть Бог простит мне, что я не жалею мертвого. – Она отвернулась и, закрыв лицо руками, упала на попону. Ее плечи начали сотрясаться от рыданий, но не от горя, а от чувства собственной вины.

Кин подошел к ней, подумав что нужно ее успокоить, но потом решил, что в этот момент лучше оставить ее одну.

Он взял ружье и направился к выходу. Нужно быть начеку на случай, если индейцы захотят выследить их.

Прошло некоторое время. Кин сидел, вглядываясь во тьму, когда Кэтлин внезапно вскрикнула. Она было заснула, но увиденный во сне кошмар заставил ее вскочить. Кин поспешил к ней.

– Тише, тише, – встряхнул он ее. – Все хорошо.

Она обмякла в его руках.

– Мне приснилось, что ты меня оставил. Он уложил ее на землю и завернул в попону.

– Спи спокойно. Я никуда не уйду.

И Кин отправился на свой пост у выхода. Оглянувшись, он заметил, что Кэтлин смотрит ему вслед.

С рассветом Кин и Кэтлин снова двинулись в путь. Вскоре из-за холмов показался город. Кин отвез Кэтлин в ее палатку, приказав:

– Оставайся здесь, пока я схожу к шерифу. Но шериф Беллоуз оказался на удивление легок на помине. Не успел Кин повернуться, как услышал стук копыт, – Беллоуз скакал к дому Кэтлин. Увидев разведчика, он кивнул ему:

– Привет, Кин. – Он знал Кина со времен, когда тот был еще подростком.

Кин почтительно наклонил голову:

– Добрый день, шериф. Беллоуз повернулся к Кэтлин:

– Вы миссис Рафферти?

– Да, сэр, – тихо ответила та.

– Рад видеть, что вы в порядке, мэм. – Беллоуз снова вернулся к Кину. – Мне сказали, что ты отправился за ними, Кин.

– Миссис Рафферти не имеет ничего общего ни с убийством, ни с ограблением.

– Я знаю. Бродяги, спавшие возле депо, сказали, что видели только Рафферти, когда он покидал вагон кассира.

Затем лицо его помрачнело.

– Миссис Рафферти, боюсь, мне придется сообщить вам тяжелую весть. Это касается вашего мужа, мистера Рафферти. Утром прибыли двое охотников, которые доставили его тело. Он погиб от рук индейцев.

– Я знаю. Это случилось, когда он меня бросил. Мистер Маккензи нашел меня очень вовремя. Я тоже могла проститься с жизнью.

– Охотники говорят, что они появились слишком поздно, чтобы его спасти. Но они застрелили обоих индейцев.

– А вы уверены, что это Рафферти? – спросил Кин.

Беллоуз кивнул:

– Босс с «Юнион пасифик» его уже опознал.

– Джек Кейсмент? – спросил Кин.

– Да, – ответил Беллоуз.

– Он все еще в городе?

– Думаю, да. Последний раз я видел его в конторе.

– Я должен с ним переговорить. – Кин отвязал свой седельный вьюк и взвалил его на плечо. – Ты останешься здесь или пойдешь со мной? – обратился он к Кэтлин.

– Я хотела бы остаться в своей палатке, – ответила она.

Когда Кин зашагал прочь, Беллоуз крикнул ему:

– Эй, Кин, а деньги ты привез назад?

– А ты как думаешь? – отозвался Кин. Лицо Беллоуза расплылось в улыбке.

– Думаю, что да!

Зайдя в контору Кейсмента, Кин бросил саквояж на стол.

– Тут все, что вы потеряли.

У руководителя строительства поползли вверх брови. Он поспешил открыть саквояж и, не веря глазам, тронул деньги руками.

– Теперь этот сукин сын не потратит из них ни доллара, – произнес Кейсмент. – Вы знаете, что он мертв?

– Да, я только что разговаривал с шерифом.

– А что с женой Рафферти?

– Она в безопасности. Я привез ее назад. Она не имеет к ограблению ни малейшего отношения. Этот ублюдок заставил ее следовать за собой.

Кейсмент поднялся:

– Прекрасная работа, Маккензи. – И он хлопнул Кина по плечу. – Ты заслужил хорошую премию.

Тем же вечером Кин Маккензи зашел в заведение Джека О'Брайена. Остановившись у входа, он обвел глазами наполненный густым табачным дымом зал, и его взгляд остановился на одинокой фигуре, сидевшей за столиком в углу. Перед человеком стояли маленький стаканчик и открытая бутылка виски. Кин подошел к его столу и опустился на стул: