Эйна Ли - Дорога любви

Маленький отряд молча смотрел им вслед. Затем стали подсчитывать потери. Один железнодорожник лежал с пробитой головой, у другого из груди торчала стрела. У Кина с руки капала кровь – он получил глубокий порез.

– Доктор Грэхем, – негромко окликнула Томаса Кэтлин.

Томас повернулся, и сердце у него оборвалось – Роури Коллахен лежала на земле без движения; ее голова покоилась на коленях Кэтлин.

Бурое пятно на платье Кэтлин быстро разрасталось.

– Не будь таким мрачным, Томас, – тихо произнесла Роури, когда он осматривал место, где стрела вонзилась ей в плечо. Пересиливая боль, она попыталась улыбнуться.

Но видя, как золотистое свечение ее кожи тускнеет и сменяется бледностью, он не смог ответить ей улыбкой.

– Это слишком серьезно, Роури, – признал он. – Стрела может быть отравлена.

– Я могу сделать что-нибудь, доктор? – спросил Кин, стоявший неподалеку. Рукав его рубашки тоже был пропитан кровью.

– Мне следовало бы отвезти ее в город, но, если стрела отравлена, к лечению надо приступать немедленно. Ее нужно перенести в удобное место, – ответил Томас. Осторожно взяв ее за плечи, он укоризненно произнес: – Все ищешь неприятностей?

– А ты меня из них все выручаешь? – поддразнила она его.

Он отметил про себя, что она слабеет и бледнеет прямо на глазах.

Кина это тоже встревожило.

– Куда мы ее понесем, доктор? Обернувшись, Томас увидел, что все строения, вагоны и палатки либо занимались огнем, либо уже догорали. Спальный вагон был единственным исключением. Но этот вагон занимали женщины и дети, и, пока не вернутся рабочие, их следовало оставить именно там.

– Миссис Рафферти, вы не принесете нам из спального вагона матрас? Мы положим ее здесь, под деревом. Тут по крайней мере есть тень.

– Конечно, доктор. – Кэтлин поспешно поднялась и вскоре вернулась с легким соломенным тюфяком.

Уложив Роури, Томас простерилизовал инструменты. Опустившись около нее на колени, он мягко произнес:

– Я хочу вынуть стрелу, Роури.

– Я знаю, Томас. – Стремясь облегчить его задачу, она с трудом улыбнулась, но округлившиеся глаза выдавали ее страх.

– Мне очень жаль, но у меня в саквояже нет ничего для анестезии. Все сгорело в палатке.

– Я всегда была терпеливой, – ответила она.

Томасу на миг показалось, что снова вернулась война, точнее, последние месяцы, когда у конфедератов кончились медицинские препараты и раненых приходилось оперировать без обезболивающих средств.

Он поднял глаза на Кина. Тот понял его взгляд и опустил руки на плечи Роури. Когда Кэтлин Рафферти взяла ее пальцы в свои ладони, Роури попыталась выдавить из себя улыбку.

– Мы никогда раньше не встречались. Я – Роури Коллахен.

– А я – Кэтлин Рафферти, – приветливо произнесла ирландка.

– Миссис Рафферти – супруга одного из прорабов, – проговорил Кин, чтобы как-то отвлечь Роури от скальпеля Томаса.

– Спасибо вам за помощь, мисс… – И Роури крепко сжала губы, поскольку Томас сделал первый надрез. Она схватила руку Кэтлин, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Второй надрез пронзил болью все ее тело так, что она потеряла сознание.

– Благодарение Богу, – произнес Томас и продолжил свою работу. Скоро он извлек наконечник стрелы. Пока он поспешно забинтовывал рану. Кин Маккензи внимательно изучал стрелу.

– На ней какая-то краска, доктор. Трудно сказать, яд это или нет. Индейцы любят красить все на свете. – Он протянул стрелу Питу Фейберу. – А ты что думаешь, Пит?

Управляющий осмотрел кончик и покачал головой.

– Не знаю. Но похоже, что яд. Кин кивнул.

– И какой, как ты думаешь? – спросил его Пит.

– По всей видимости, змеиный, – ответил Кин.

– А не из печени оленя? – усомнился Пит. Томаса это удивило.

– Из печени оленя?

– Да, они оставляют сырую печень портиться, пока она не становится ядовитой.

– Гораздо легче убить оленя, чем поймать змею, – объяснил Кин.

– Ее можно везти, доктор? – спросил Пит. – Я послал своих парней за фургоном, что мы оставили в миле отсюда. Нам лучше забрать ее на ранчо.

– Думаю, это для нее самое лучшее, – согласился Томас. – А теперь я хотел бы заняться твоей раной, Кин.

– Это царапина, доктор.

Раздался свисток паровоза, и Кэтлин Рафферти подняла голову. На ее лице появилась улыбка.

– Должно быть, Джим Келли добрался без помех.

На предельной скорости локомотив Калеба Мэрфи влетел на то место, которое еще недавно было палаточным городком. Сжимая ружья, ломы и железные костыли, железнодорожники стали выпрыгивать из вагонов. Навстречу им высыпали из спального вагона женщины и дети. Некоторое время царил полный хаос – до поры, пока все семьи не нашли друг друга.

Ошеломленные железнодорожники осматривали то, что осталось от их городка. Майкл Рафферти подошел к своей жене.

– Ты в порядке? – спросил он Кэтлин. Она кивнула и молча последовала за ним, поскольку он пошел дальше.

Вскоре вернулись и всадники «Округа Си», везущие большой фургон. Томас и Кэтлин осторожно перенесли в него Роури.

– Здесь я больше не могу ничего сделать, – сказал ковбоям Томас. – Я отправляюсь с вами.

– Я тоже не покину ее, пока она не очнется, – объявил Кин.

Пита эта новость не обрадовала.

– У нас и так будет бездна проблем, когда мы привезем Роури в таком виде. Если еще появитесь и вы двое, хозяин лопнет от крика.

– Меня не волнует, что он скажет, – коротко бросил Кин.

– А я не могу покинуть своего пациента, – твердо заявил Томас. – Если стрела действительно отравлена, через сутки должен наступить кризис. Хотите вы или нет, мы отправимся с вами.

– Я не собираюсь с вами спорить, доктор. Но я предупредил вас о Ти Джее.

Джимми Келли подвел Кину его лошадь. Кин взял вожжи и похлопал мальчишку по плечу.

– Ты все хорошо сделал, парень. И ты отлично держишься в седле.

Мальчишка зарделся, польщенный похвалой. Привязав лошадь к фургону, Кин забрался внутрь. Туда же поднялся и Томас, удивившись:

– Не думал, что ты поедешь в фургоне.

– Моему мерину надо отдохнуть, – ответил Кин. – Когда нас выкинут с ранчо, ему придется тащить нас обоих.

Предвидение Кина и опасения Пита оказались небезосновательными. Ти Джей Коллахен появился в дверях сразу, как только фургон подъехал к дому.

– Что, черт побери, вы двое здесь делаете? – Он хмуро уставился на них, но, как только увидел неподвижную Роури, слова застряли у него в горле. – Что случилось? – с изумлением посмотрел он на Кина.

– Ей в плечо попала индейская стрела, – ответил Кин, выпрыгивая из фургона.

Старик перевел взгляд на Томаса.

– Как она?

– Сейчас ничего нельзя сказать определенно, сэр. Я вынул стрелу, но если ее конец отравлен, через некоторое время это должно сказаться. Мы узнаем это в следующие два дня.

К ним подошли спешившиеся Пит и Керли. Коллахен немедленно накинулся на своего управляющего:

– Индейцы напали на вас, когда вы чинили изгородь?

– Нет, они напали на палаточный городок, и мы отправились на помощь.

Лицо Коллахена побагровело от гнева.

– Ты что, взял ее туда?!

– Я просил ее вернуться домой, но ты же знаешь Роури, – ответил Фейбер.

– Мне не надо твоих дурацких объяснений. Отправляясь к изгороди, ты должен был позаботиться, чтобы Роури была в безопасности, а не скакать к железной дороге. Не они платят тебе деньги.

Пит Фейбер помрачнел.

– Я работаю в «Округе Си» двадцать лет, Ти Джей, но это не значит, что я позволю убивать женщин и детей только потому, что ты не любишь железную дорогу. Если у тебя другое мнение на этот счет, я соберу свои вещи и уеду.

– И я тоже, Ти Джей, – присоединился к нему Керли.

Несколько секунд владелец ранчо мрачно переводил глаза с одного на другого, затем буркнул:

– Никто не говорит, что вы не должны были помочь. Но я тоже имею право подумать о собственной дочери. Кто-нибудь еще был ранен?

Когда Пит отрицательно покачал головой, владелец ранчо распорядился вынести Роури из фургона.

– Только осторожно. – Он подошел ближе и с болью вгляделся ей в лицо. – Отнесите ее в комнату.

Но когда Томас двинулся за Роури, Коллахен преградил ему дорогу. Наконец-то у него было на ком сорвать злость.

– Дальше ты не пойдешь. Я говорил тебе, новичок, что не хочу видеть тебя и этого шпиона железной дороги в «Округе Си».

– Мистер Коллахен, я несу ответственность за каждого своего пациента, и это не пустые слова. Я намереваюсь оставаться с ней до той минуты, когда удостоверюсь, что ее жизни ничего не угрожает.

Некоторое время Коллахен с удивлением смотрел на доктора – как на муху, которая никак не улетает. Но владелец ранчо сам был человеком с характером и уважал характер в других. Хотя этот доктор вырос и не на Западе, в нем была какая-то основательность, и к его словам стоило прислушаться. Коллахен отступил.

– Ладно, входи. – Затем, направив палец на Кина, сказал: – А ты, ублюдок, проваливай.

Лицо Кина осталось непроницаемым.

– Позовите своих людей, чтобы они меня увели, поскольку сам я не уйду, пока не узнаю, что Роури будет жить. Идемте со мной, доктор, – произнес он, отвернувшись от Коллахена.

Пит и Керли отнесли Роури в ее комнату и появились на крыльце как раз в тот момент, когда Кин и Коллахен заканчивали свою словесную перепалку, и им пришлось поспешно отступить в сторону, чтобы не оказаться на пути полного решимости Кина.

Кин мигом взлетел по лестнице вверх, повернул направо, прошел мимо нескольких комнат и открыл дверь самой последней из них.

Доктору, шедшему следом, оставалось только удивляться, что разведчик железнодорожной компании так хорошо знаком с расположением комнат в этом доме.

К вечеру того же дня у Роури началась лихорадка. Впав в забытье, она несколько раз выкрикивала имя Томаса. Он сидел возле нее всю ночь, стараясь сбить температуру хинином и растираниями спиртом.

Коллахен часто появлялся в комнате и, мрачно посмотрев на Кина и Томаса, снова исчезал.

– Я могу что-нибудь сделать, доктор? – спросил Кин, просидевший на стуле несколько часов без всякой пользы.

– Ей нужна холодная ванна, чтобы сбить жар. Ванна, наполненная водой примерно наполовину.

– Будет сделано, доктор. – Кин поспешил из комнаты. Ко времени, когда он снова появился в дверях, Роури была завернута в простыню.

– Все готово, доктор. Ванна внизу в холле направо.

Тут появился Коллахен, на лице его было написано удивление.

– Что вы собираетесь делать?

– Я хочу, чтобы она приняла холодную ванну. Это собьет температуру, – нетерпеливо пояснил Томас.

Владелец ранчо взглянул на Роури и заметил, что под простыней она раздета.

– Она должна сделать это обнаженной? – Когда Томас кивнул, Коллахен возразил: – Этим должны заняться женщины.

– Мистер Коллахен, я доктор.

– Знаю я, как вы все отирались вокруг моей дочери на танцах.

– Сэр, вы напрасно вмешиваетесь. Мы теряем драгоценное время. Вам бы следовало вернуться в комнату. Я позову вас, когда ее состояние изменится.

С явной неохотой Ти Джей отступил на шаг. Томас поспешил закрыть за ним дверь.

– Я не уйду отсюда, покуда вы находитесь здесь, – прорычал Коллахен из-за двери.

В полдень Роури наконец открыла глаза. Она обвела взглядом знакомую комнату. На стену напротив окна, у которого дремал Кин, падали солнечные лучи. Томас спал на стуле возле кровати.

Несколько мгновений она смотрела на его лицо. Будто почувствовав ее взгляд, Томас поднял голову, и их глаза встретились. Роури улыбнулась, и он тут же вскочил на ноги.

– Ну и заставили вы нас поволноваться, Роури Коллахен, – негромко произнес он.

Она ничего не успела ответить – он сунул ей в рот термометр. Ей оставалось только разглядывать кончик этого прибора, пока он считал ее пульс.

– Температура почти вернулась к норме, – сообщил он, взглянув на термометр. – Теперь послушаем ваше сердце.

Томас сел на краешек кровати и приложил к ее груди стетоскоп. Тут она поняла, что лежит под простыней обнаженной, и ее глаза округлились от изумления.

– Гм… Сердце бьется слишком быстро. Когда я мерил ваш пульс, он был не такой частый.

– Это неудивительно. Я поняла, что лежу под простыней совсем голая.

– Вот как? А я и не заметил, – улыбнулся он уголками губ.

Разбуженный их голосами, Кин поднял голову.

– Ты уже оправилась?

– Это очень неприятно – проснуться голой, – продолжала она, пытаясь справиться с краской, заливавшей ее лицо. – Вы могли бы закутать меня в халат, Томас!

– Мог бы, но это помешало бы мне делать растирания и помещать вас в холодную воду, чтобы сбить температуру.

– Боже мой! – воскликнула она. – Я была без сознания, и вы этим воспользовались!

– Все в порядке, доктор, – вынес свое заключение Кин. – Если она начала препираться, то я могу уезжать с чистой совестью. Как только Коллахены выздоравливают, они начинают учить других, что надо делать. – Он посмотрел на Роури. – Не поблагодарив даже за то, что им спасли жизнь.