Зато состарившийся, но всё ещё бодрый Мэрил ап Томас был доволен и горд своими сыновьями и внуками. Они славно отомстили подлому английскому псу за поруганную честь Валы и убитую им малышку Уну.

Глава 3

Выехав за пределы поместья, три всадницы остановились за поворотом дороги. Огла взяла под уздцы мула хозяйки и придержала его:

– Послушай, ягнёночек мой, дальше вы с Истой поедете вдвоём. И не спорь со мной. Я слишком стара для столь долгого пути, который, я чувствую, предстоит тебе. Я буду вам только обузой. Но я сделаю доброе дело, когда извещу обо всём происшедшем здесь твоего отца и твоего деда.

Слёзы навернулись на глаза Валы, но она понимала, что старая няня права. Ей не справиться с трудным и опасным путешествием в неизвестность. Впервые в жизни им предстояло расстаться. Вала помнила свою няню с той первой минуты, когда стала осознавать себя. Няня была частью её жизни, неотделимой частью. И вот теперь эту связь приходилось рвать. У неё столько потерь за последнее время!

Беглянки обнялись и расцеловались. Огла всегда была сильной женщиной. Она не позволила прощанию затянуться, тем более что у них на счету была каждая минута. Метель надвигалась. Старая женщина чувствовала это и поспешила расстаться со своей воспитанницей, хотя сердце рвалось от боли.

Последние слова прощания, и всадницы разъехались. Две из них двинулись на юго-восток, третья повернула своего мула на запад.

Дорога до монастыря оказалась нелёгкой. В темноте безлунной ночи трудно было рассмотреть ориентиры, о которых говорил Симон. Разум оказался бессилен, сработало какое-то внутреннее чутьё, которое вело их правильным путём. Когда женщины достигли подножья холма над рекой Уай, начался снегопад, быстро превратившийся в метель. Подъём на вершину холма, где стояла обитель, стал самым тяжёлым отрезком пути. Но женщины надеялись на тепло и отдых за стенами монастыря и пробивались к цели из последних сил.

Когда они постучали в ворота обители, привратница, услышавшая женские голоса, была удивлена сверх меры. Монахини уже служили раннюю утреннюю мессу, и путницам надо было подождать. Их пустили за ворота обители, но и только. Привратница не могла сама принять решения. В эти смутные времена опасности ждали с любой стороны. Часа полтора, замёрзшие и усталые до предела женщины, едва держащиеся на ногах, стояли, прижавшись к своим утомлённым мулам и пытаясь взять хоть капельку тепла от их тел.

Наконец появилась настоятельница в сопровождении двух пожилых монахинь. Мать Ранульфа была крепкой женщиной преклонных лет, но ещё не достигла старости. Её строгое лицо с правильными чертами обрамлял белоснежный апостольник, на груди виднелся большой серебряный крест.

– Кто ты, дочь моя, и что ищешь в нашей тихой обители? – спросила она, напряжённо вглядываясь в лицо молодой женщины, за спиной которой стояла служанка, готовая в любой момент подхватить госпожу, защитить её.

Это понравилось матери-настоятельнице, она любила верных людей и умела ценить преданность.

– Меня зовут Вала, матушка, – ясным голосом ответила путница. – Я дочь Оуэна де Плешара, владельца Истейта, рыцаря лорда Херефорда и вдова рыцаря Филиппа де Варуна, хозяина Хил-Хауса, погибшего две недели назад. Я ищу защиты от сына моего погибшего супруга Холта де Варуна и принца Юсташа, преследующих меня непристойными домогательствами.

Лицо настоятельницы потемнело, когда она услышала имя королевского сына. Она нахмурилась и отвела глаза:

– Прости, дочь моя, но в таких обстоятельствах я ничем не могу помочь тебе. Пойми, я не могу ставить под угрозу благополучие вверенной мне обители. А она будет поругана и возможно разрушена, если принц узнает, что я приняла тебя под защиту. Прости.

Вала беспомощно опёрлась на руки служанке. Слёзы выступили у неё на глазах.

– Что же мне делать, матушка? Куда идти в такую метель?

– Веруй в Господа, дочь моя, и он придёт тебе на помощь.

Теперь она смотрела прямо в глаза просительницы и добавила очень тихо, но твёрдо, даже с нажимом:

– Выйдя из ворот, поверните направо и ступайте вдоль стены обители.

Громко же добавила:

– Прощайте, и да хранит вас Господь.

Настоятельница повернулась и ушла, за ней последовали обе монахини. Привратница жалостливо посмотрела на падавших с ног женщин, но повела их к воротам и выпустила за стены монастыря в свирепую бушующую метель.

Оказавшись за воротами обители, где рассчитывали найти защиту и покой, женщины растерянно переглянулись.

– Никаких слёз, Иста, – твёрдо сказала госпожа. – Значит, нам придётся самим бороться за свою жизнь. Но лучше замёрзнуть под стенами святой обители, чем попасть в руки этих извергов в облике человеческом. Когда я вспоминаю взгляд того, кого величают принцем, не могу сдержать дрожи. Он ужасен, хуже лютого зверя. Пойдём, милая, Бог не оставит нас.

Они пошли вдоль высокой монастырской стены, ведя мулов в поводу, и уже почти наполовину обошли её, когда открылась маленькая калитка. Высокая, худая как жердь монахиня, приложив палец к губам, пригласила их войти. Несколько шагов, и они оказались перед дверью маленького, крытого соломой строения. Они вошли в него вместе с животными и блаженно расслабились. Здесь было намного теплей, чем на улице. На полу была набросана солома, в огороженном углу навалено сено, на скамье под стеной небольшой кучкой громоздились овечьи шкуры. Монахиня знаками показала накинуть их и устроила женщин на скамье, прикрыв им ноги другими шкурами. Блаженство снизошло на усталых путниц – крыша над головой, широкая скамья и тёплые шкуры. Мулы пристроились к сену. Им тоже было хорошо.

Пригревшись под тёплыми шкурами, Вала задремала. Усталость брала своё, несмотря на крайнее напряжение и страх перед будущим. Она вздрогнула и открыла глаза, когда скрипнула дверь сарая. Вошла настоятельница. Она что-то тихо сказала высокой монахине, та кивнула и вышла. Настоятельница подошла к устроившимся на скамье путницам и жестом показала, чтобы они не вставали. Села рядом. Глаза её смотрели сочувственно.

– Прости, дитя моё, но я не могла поступить иначе, – сказала тихо. – Никто не должен даже догадываться, что я помогаю тебе. А теперь расскажи мне всё, что с тобой случилось.

И Вала поведала доброй женщине всё, ничего не утаила от неё… Та содрогалась, слушая подробности горестной драмы. Потом печально покачала головой:

– Мне страшно слушать твою повесть и трудно решиться сказать то, что мне ведомо, а тебе нет. Но ты должна это знать, дочь моя. Отец Ансельм, который исповедует нас, принёс известие, что твой отец, славный рыцарь Оуэн де Плешар, минувшим летом пал в битве, обороняя границы владений нашего лорда. Так что тебе не приходится рассчитывать на его защиту. Поместье ваше король Стефан передал другому рыцарю, велев оберегать прилежащий к нему участок границы.

Сердце Валы сжалось от новой боли. Отец! Как же так? И она даже не проводила его в последний путь. Одна, совсем одна. Без дома и без родных. Только Иста при ней и осталась. Слёзы защипали глаза и потекли по осунувшемуся лицу, руки нервно сжались.

– Не надо плакать, дитя моё, – ласково добавила матушка, погладив её по руке. – Тебе придётся быть сильной. Кто знает, как долог твой путь? Уходить надо как можно дальше и как можно скорее. И только на восток. Там, если повезёт, можно затеряться. Здесь же тебя быстро найдут. И забудь дорогу в Уэльс, туда тебе не пройти.

Вала кивнула, соглашаясь. Говорить она не могла.

И тогда мать Ранульфа поведала, как видится ей путь к спасению двух беглянок. Сегодняшний день они могут отдохнуть здесь. Она велит навесить на сарай большой замок, да никто и не придёт сюда по такой погоде. В сарае не слишком холодно, и они могут поспать, немного набраться сил. Но как только наступит ночь, надо уходить. Уйти можно через заднюю дверь сарая и известную им калитку. Немного дальше за холмом располагается имение отца Ансельма. Там, на краю участка есть такой же сарай, где можно будет отоспаться весь следующий день. А потом, как стемнеет, двинуться в дальнейший путь. Метель к тому времени начнёт стихать, но успеет замести следы.

Матушка Ранульфа, разумеется, понимала, что самим им дороги не найти. Поэтому дала им в провожатые толкового помощника, пастушка Тима. Он, конечно, мал ростом и юн годами, но сможет быть полезным не хуже иного мужчины. Мальчик он сообразительный и не трус. Да и его вряд ли кто хватиться, во всяком случае, до лета. Вот с мулом будет посложнее, но придётся сослаться на волков, они действительно бродят по округе зимой. Еды в дорогу им дадут – на первое время хватит, а там Тим сообразит, как добыть пищу.

Идти можно в двух направлениях: на юг, в Глостер или на север, в Шрузбери. Глостер ближе, но там менее надёжно. Настоятельница тамошнего монастыря вряд ли защитит путников, особенно если догадается, от кого они бегут. Шрузбери почти в два раза дальше, но зато там можно получить помощь. Настоятельница обители Святой Бригитты мать Иоанна женщина добрая и справедливая, она никогда не выдаст того, кто доверился ей.

Путь в Шрузбери неблизкий, идти придётся в обход больших усадьб и даже монастырям нельзя доверять. Возможно, придётся продвигаться больше по ночам, особенно в начале пути. Тим будет разведывать дорогу. Ему-то можно заходить в обители. И никто не должен знать, что они идут вместе, так будет легче запутать следы, да и добывать пищу и всё необходимое в дороге.

Вошла высокая монахиня, в руках у неё была корзина с провизией. Женщинам предложили перекусить и отдыхать. Уже уходя, настоятельница обернулась:

– Да, достаточно ли у тебя с собой денег, дочь моя?

Вала грустно покачала головой:

– Стыдно сказать, матушка, но нет совсем. В доме мужа мне денег в руки не давали. Всё, что у меня есть, это небольшое ожерелье из розового жемчуга – подарок тётки, сестры моей матери. Иста зашила его в подол моей юбки.

Мать Ранульфа понимающе кивнула и удалилась, пообещав прийти ближе к ночи.

Женщины уснули. Сон их был крепок. Хоть и не топлен сарай, но от ветра защищает, а тёплые шкуры греют.


А матушка Ранульфа тем временем в своих покоях наставляла маленького пастушка, которого давала в помощь бедной леди.

– Ты должен понимать, Тим, – говорила она, – что получаешь от меня очень важное поручение. Леди нуждается в помощи, и ты должен постараться изо всех сил. Я знаю, ты сможешь, ты ведь никогда меня не подводил.

– Нет, матушка, и не подведу, – отвечал мальчик. – Я сделаю всё, что только смогу, раз вы просите меня. Вы так много для меня сделали, я этого никогда не забуду.

– Делать добрые дела – долг каждого человека, Тим. Помни об этом, мальчик.

Настоятельница рассказала, каким путём надлежит двигаться на восток и как лучше обезопасить женщин и себя. Только в Шрузбери станет ясно, что делать дальше. Леди должна покинуть эти места как можно скорее, не оставив следов, это важнее всего.

– Вы скажете мне, матушка, кто идёт по следам этой леди? – спросил мальчик. – Если я буду это знать, то смогу лучше её защитить и уберечь.

Мать Ранульфа задумчиво посмотрела на Тима и решилась:

– Да, тебе стоит это знать. Сам принц Юсташ домогается её, Тим. Я бы очень хотела верить, что он забыл о ней. Но не таков наш принц, это знают все. Он никогда и никому не позволяет нарушать его планы. Боюсь, он будет идти по следу беглянки.

Мальчик покачал головой, понимая всю трудность задачи. Потом вскинул подбородок, глаза его блеснули:

– Бог поможет нам, матушка. Мы справимся, верьте. И молитесь за нас.

– Да, Тим, – улыбнулась настоятельница, – я верю. И, конечно же, буду молиться за вас каждый день. А ты запомни: ты должен идти с леди так далеко, как этого потребуют обстоятельства. Если нужно, останься при ней до конца. И постарайся передать мне весточку из Шрузбери.


Поздно вечером Тим проник в закрытый сарай и привёл с собой взнузданного мула с полными седельными сумками. Он предстал перед леди, которая сильно испугалась от неожиданности, но, увидев мальчика, успокоилась.

– Я Тим, леди, и буду вам служить в дороге, – прозвучали спокойные слова. – Матушка настоятельница велела мне заботиться о вас, и я сделаю всё, что смогу, обещаю вам. Я знаю, какой лютый зверь охотится за вами, и постараюсь быть очень осторожным.

Вала не могла не улыбнуться, слушая спокойные и разумные речи, которые произносил этот маленький, но такой уверенный в себе мальчик.

– Сколько тебе лет, Тим? – спросила она.

– Осенью сравнялось двенадцать, леди, – был ответ. – Но вы не смотрите, что я мал ростом. Я сильный, правда.

Ей хотелось погладить по голове этого ребёнка, но она понимала, что этим может обидеть его, ущемить его мужскую гордость. Ибо перед ней действительно был маленький мужчина, рано повзрослевший и полный веры в себя. Непонятно почему, но она тоже сразу поверила в него, и на душе стало спокойнее.