— Это у них здесь не редкость, — сказал Майлз, кивая в направлении шагающей рука об руку парочки немолодых уже джентльменов в халатах с капюшонами и в желтых кожаных туфлях без задников, характерных для этого региона.

— Ага, в первый раз мы даже слегка испугались, — добавил Джез. — Думали, здесь все гомосеки.

— Вот они, плоды просвещения, — рассмеялась Ив. — А я считаю, что это очень даже мило. Разве плохо, если мужчина не скрывает чувств, не боится показать при людях свою привязанность и любовь к друзьям, к родственникам? Думаю, что мир стал бы только лучше, если бы все ходили, взявшись за руки.

Джез посмотрел на Майлза, поднял бровь и предложил:

— Может, и мы прогуляемся?

— А что, давай!

Они взялись за руки и пошли по улице явно с расчетом на публику. Местные, как по команде, повернули к ним головы. Поначалу они были явно озадачены, но потом широко заулыбались. Двое мальчишек в футболках с надписью «Манчестер юнайтед», гонявшие мяч по улице возле кафе, где мы пили кофе и листали свои путеводители, захохотали во все горло, показывая на них пальцем, а потом, с жутковатой точностью пародируя их движения, последовали за ними.

— Не уверена, кто кого лучше передразнивает, — сказала я, но все-таки была рада, что никто из местных не обиделся, глядя, как Джез с Майлзом валяют дурака.

Первые впечатления от городишки были вполне, можно сказать, благоприятные, даже на удивление. Я ведь не знала, что нас может ждать в том месте, где мы собирались пожить. На рекламных фотографиях фигурировали только окрестности, места, удобные для скалолазания. Порой в кадр попадали деревеньки с потрескавшимися глинобитными хижинами, похожие на те, что мы видели под Львиной Головой, очень необычные, потусторонние, что ли. Почти все постройки в Тафрауте были вполне современными. Ряды невысоких домов шли от долины вдоль главной улицы. Первые этажи везде занимали магазинчики и кафе. Я увидела три мечети и гостиницу на холме, построенную в местном старинном стиле. Мы приехали, когда солнце уже опускалось. Женщин на улицах было довольно мало.

— Наверное, добропорядочные хозяйки разошлись по домам готовить для мужчин ужин, — сказала Ив.

Но я была в этом не совсем уверена. Немногие женщины, которые попадались мне, работали на полях или возвращались оттуда домой. Они были с головы до ног закутаны в традиционные в этих местах одежды из черной ткани, которые носились так, чтобы видно было как можно больше рубчиков с искусной, замысловатой вышивкой. На ногах женщин я видела красные кожаные туфли без задников. Они с трудом шагали под тяжестью огромных охапок зелени, собранной, очевидно, на корм скоту. Содержать домашних животных в этой местности, по-видимому, было занятием нелегким. Из растительности по дороге через долину я заметила только кактусы, пальмы, растущие в пересохших руслах речек, и еще какие-то незнакомые мне деревья с прихотливо искривленными стволами и ветками. Они росли на оранжево-красной почве с такой равномерностью и на столь одинаковом удалении друг от друга, что я сразу представила сложную корневую систему, охватывающую под землей территорию каждого из них. Эти корни, как змеи, расползались во все стороны в отчаянных поисках влаги. Несмотря на атрибуты нашего времени — аптеки, автомобили, спутниковые тарелки, — все говорило о том, что этот регион граничит с пустыней, каменистой, сухой и пыльной. Зарабатывать на пропитание здесь очень непросто. В путеводителе я прочитала, что большинство местных мужчин почти весь год работают где-то вдали от дома, в больших городах Марокко. При этом они не утрачивают ценностей берберского народа, его практичности, решительности и строгой этики труда, необходимых для процветания маленького бизнеса где-нибудь в Касабланке или в Марракеше, и посылают деньги домой для поддержания семьи. Говорилось также, что контролирующий долину каменный лев, которого мы видели, приглядывает за женщинами, детьми и стариками, пока мужчины далеко. Я и в самом деле заметила, что почти все мужчины, встреченные нами здесь, либо уже пожилые, либо совсем еще молодые. С такой поддержкой местные женщины, должно быть, энергичны, уверены в себе и в своих силах.

Вот, например, идут по улице две из них, наверное, возвращаются с рынка, в руках у них огромные корзины, полные овощей. Возле булочной они остановились обменяться приветствиями с какими-то молодыми мужчинами. Один из них, совсем еще юноша, почтительно взял руку той, что постарше, и поцеловал, потом отпустил и приложил ладонь к сердцу. Прямо XIV век какой-то, поразительная, поистине рыцарская галантность. Я не удержалась и широко улыбнулась, когда женщины продолжили путь в нашу сторону, о чем-то оживленно беседуя друг с другом. Вот они подошли поближе. Старшая, словно почувствовав на себе мой взгляд, вдруг замолчала и свободной рукой быстро надвинула на лицо покрывало, закрыв рот и нос. Ее спутница немедленно сделала то же самое. Они ускорили шаг и быстро прошли мимо, стараясь не глядеть в мою сторону. Я почувствовала укол в сердце. Мне дали понять, что я для них туристка, чужая в их мире. Что ж, так оно, конечно, и есть.

У мужчин, похоже, с межкультурными связями особых проблем не было. Джез с Майлзом быстро нашли общий язык со своими насмешниками и уже гоняли с ними мяч. Скоро к ним присоединились и парни постарше. Они бегали, толкались, кричали и смеялись с не меньшим жаром, чем детишки.

— Ага, — сказала Ив. — Футбол — это язык межнационального общения.

Мы сидели, разговаривали, прихлебывали кофе и наблюдали, как перед нашими глазами проходила будничная жизнь города. Через дорогу, в тени навеса над витриной парикмахерской, лежали две кошки, полосатые, свирепые, как тигры, с хитрющими глазами и длинными лапами. Как и мы, они предавались созерцанию. В метре от них на боку развалилась большая бродячая собака с тремя щенками, присосавшимися к ее сиськам. Люди, выходящие из заведения, переступали через нее очень осторожно, хотя я где-то точно читала о том, что мусульмане собак не любят, считая их нечистыми животными. Никто, похоже, не совал носа в чужую жизнь. Минута уходила за минутой, мне становилось все легче, спокойней. Маленькая, туго натянутая пружина внутри меня постепенно ослабевала.


Тем вечером мы решили отужинать в ресторане, который Майлз обнаружил еще в первый свой приезд, и тут выяснилось, что в городишке вместе с нами остановились еще как минимум три группы скалолазов. Кое-кто успел побывать в баре отеля, единственном месте здесь, имеющем лицензию на торговлю спиртными напитками, и был уже слегка на рогах. Было много криков, визгливого смеха и шума, когда мы шли, спотыкаясь в темноте, по узенькой улочке между стенами глинобитных домов. Вход в ресторан был озарен богато украшенным светильником, обрамлен побегами гибискуса и бугенвиллеи. На внешней стене яркими, несмешанными красками было нарисовано огромное улыбающееся солнце — вполне подходящий символ для такого городишки и отношения его жителей к жизни. Майлз постучал в дверь, через несколько мгновений она открылась, и мы увидели перед собой высокого человека в синем берберском одеянии и красном платке на голове. Сверкая глазами, он оглядел нас — дюжину скалолазов с Запада — волосатиков в потертых джинсах, отравляющих свежий ночной воздух запахом пива, женщин с бесстыдно непокрытыми головами. Мне невольно пришло в голову, что этот человек может подумать о нас, шумных, грязных, не уважающих никого, только самих себя, всех поголовно безбожников, но он заключил Джеза с Майлзом в объятия, умудрившись при этом захватить огромными ручищами всю компанию, и запустил нас внутрь.

— Мой дом — ваш дом! — объявил он по-английски, хотя и с сильным акцентом.

Мы протопали в заведение, послушно сняли в прихожей туфли и альпинистские кроссовки и расселись там, где нам было указано, на табуретки и скамейки с подушками вокруг низеньких круглых столиков. Мы пировали в мерцании свечей на фоне резной штукатурки и яркой парчи на стенах, наслаждались обильно сдобренной пряностями чечевицей и лепешками, мясом ягненка, поданным прямо в таджине,[34] с черносливом и миндалем, и еще ароматным куриным кускусом с овощами, приправленными ярко-красным соусом. Попробовав его, все мы задохнулись от восхищения и стали умолять написать нам рецепт.

Ресторатор почесал кончик носа.

— Фамильный секрет. Главное — приправа из двадцати с лишним пряностей. Если расскажу, как делается, зачем вам больше сюда приходить? Пропадет все очарование. Тайна — важная вещь в жизни, разве нет?

Произнеся этот монолог, он собрал наши пустые тарелки и проследовал на кухню, шурша синим одеянием.

Мы с Ив, подняв брови, со значением посмотрели друг на друга.

— Какой интересный дядька, скажи?

— Потрясающий, — задумчиво согласилась я.

Мы провели в этой стране всего несколько часов. Нам повсюду встречались люди, сдержанные в манерах, уверенные и непринужденные в поведении. Это казалось весьма привлекательным для человека, привыкшего замечать во всяком лондонце только самонадеянное и нахальное желание показать свое пресловутое превосходство над всеми другими, его неистребимую жажду в каждом видеть соперника, маскирующую неуверенность в себе и недоверие к другим людям.

— Шеи не сверните, — сказал Джез, насмешливо глядя на нас с Ив, когда мы с любопытством пытались заглянуть со своих мест в недра кухни. — Уже опоздали. В прошлом году он познакомил нас с женой.

Потом разговор естественно повернул в русло альпинизма, скалолазания. Мы поговорили и о планах на следующий день. Компания подобралась смешанная по возрасту, возможностям и амбициям. Кроме нас с Ив тут оказались еще три женщины. Одной, в прическе которой пробивалась седина, было уже явно за пятьдесят, две другие, Джесс и Хелен, выглядели помоложе и поярче. Они щеголяли скорее округлостями, чем извилинами. Из пятерых мужчин, не считая Джеза с Майлзом, двое были средних лет и трое — совершенные юнцы, глупые позеры. Они то и дело хвастали, какие маршруты хотят покорить.

— Тут целые гектары девственных непроходимых скал, — вещал блондин с видом главнокомандующего армии-победительницы, который собирался силой завоевать любовь всех девственниц города. — Каждый маршрут — конфетка. Они ждут не дождутся, когда мы по ним пройдем.

Хелен наклонилась через стол, заглянула Джезу в глаза, захлопала ресницами и заявила:

— А мне показалось, что тут очень сложные горы. То есть маршруты, я хочу сказать. Мы с Джесс вот что подумали. Может, вы с Майлзом не против взять завтра нас с собой? Вы ведь уже здесь побывали, все знаете, будете нам проводниками, что ли. Познакомите с обстановкой, со скалами, а?

Она призналась, что прежде никогда не лазила по скалам в естественной среде.

На лице Майлза сразу нарисовался неподдельный ужас, но Джез оказался добрей товарища.

— Очень жаль, девочки. Мы-то с удовольствием, да вот только уже обещали взять с собой завтра Ив и Из. Попробуйте потренироваться на граните. Там есть даже пара вполне проверенных маршрутов. Думаю, вам как раз подойдет. Технически они сложные, зато неопасные.

Хелен чисто по-женски бросила на меня ревнивый взгляд такой силы, что мне показалось странным, почему от меня не осталась кучка пепла. Я слегка пожала плечами — мол, не собираюсь с тобой тягаться, милая, — зато Ив наслаждалась каждым мгновением возникшей ситуации.

— Да, мы собираемся взять Львиную Голову, а что? — небрежно сказала она и положила руку Джезу на бедро, будто оно уже было ее собственностью.

Лицо его сразу застыло. Он изо всех сил пытался не выдать своих чувств.

Пожалел бедных девушек человек, который был самым старшим из нас, с бледным траурным лицом и в очках. Он находился здесь с женой, той самой женщиной с сединой в короткой прическе, и ее братом.

— Завтра мы идем по скале, которая прямо над Умснатом, — обратился к Элен этот мужчина. — Там только один уклон, есть много хороших маршрутов для начинающих. Хотите, пойдемте с нами.

Я видела, что Элен не собирается сдаваться без боя, но, к счастью, наша милая беседа была прервана хозяином ресторана, вернувшимся к нам с большим подносом, на котором стояли серебряный чайник и дюжина стаканчиков. За ним шла блондинка в марокканской тунике. Она оглядела всех нас и усмехнулась, видимо наслаждаясь нашими физиономиями, вытянувшимися от изумления, когда из кухни бербера явилась не какая-нибудь вездесущая матрона, закутанная во все черное, а чистокровная уроженка Европы. Она быстро и ловко разлила мятный чай, пуская струю с огромной высоты, чтобы напиток в маленьких красивых стаканчиках дал пену, расставила их перед каждым вместе с изысканно маленьким миндальным печеньем.

Дойдя до меня, женщина вдруг остановилась как вкопанная, наклонилась и сказала:

— Какая красивая вещица. Здесь купили?

Я совсем забыла, что на мне амулет, а наши скалолазы так увлеклись разговорами о спорте, что не обращали на него внимания. Я притронулась к нему кончиками пальцев и вдруг почувствовала, что он теплый, словно вобрал в себя тепло горящих свечей, прекрасной еды и всей атмосферы, сосредоточил его в своих красных кристаллических дисках.