Я позвонила Ив и предложила:

— Поехали вместе, полазим по скале.

Была бы возможность, я отправилась бы на берег моря или в вересковую пустошь, в общем, на природу, в какое-нибудь безлюдное местечко. Там можно было бы повисеть над бездной, уцепившись за кромку утеса, прошагать по самому верху залитой солнцем скалы, во всю глотку смеясь от восторга перед разверзшейся у самых ног пропастью. У вы, ближайший вариант дикого скалолазания находился в нескольких часах езды на машине, поэтому пришлось удовольствоваться уэстуэйской стенкой, до которой можно было добраться за полчаса.

Дожидаясь, пока приедет Ив, я заглянула в Интернет, чтобы посмотреть, что означает слово «амулет». «Этимологический словарь онлайн» предложил мне следующее определение.

«Термин „амулет“ впервые встречается в 1447 году в форме „amalettus“, от лат. „amuletum“ (Плиний). Так назывались ожерелье или брошь, надеваемые в качестве талисмана против темных сил, колдовского наговора, болезни и т. д. Этимология неясна, возможно, восходит к лат. „amoliri“: „отводить, отвращать, уносить, убирать“. В английских письменных источниках слово больше не встречается до 1601 года. Упомянутый случай употребления в XV веке, возможно, является заимствованием из средневекового французского».

Я сдвинула брови. Статья меня мало просветила. Возможно, эта вещица вовсе никакая не археологическая находка. Не исключено, что она попала к нам из семейства покойной матери, хотя я не могла представить себе, чтобы моя миниатюрная изящная мама надела на себя подобное украшение, особенно если вспомнить ее холодный прагматизм и неприятие всяческих предрассудков.

Я хотела проверить, что означают слова «Тин-Хинан» и «Абалесса», но никак не могла усидеть на месте. Мне нужно было двигаться, чтобы найти выход переполнявшей меня поистине чудовищной энергии. В конце концов я не выдержала, выскочила из дому, села в машину и подобрала Ив уже на углу.


На стенке для лазания народу было полно. Люди качались и свисали на канатах, как пауки на своих паутинках. На стенке для начинающих, бешено визжа от возбуждения и страха, под руководством инструкторов занимались детишки, получившие абонемент в подарок на день рождения. Серьезные одиночки и опытные скалолазы усердно решали свои проблемы в глубине зала. В воздухе витали миазмы меловой пудры, за несколько минут забивая легкие. Я помнила время, когда это заведение было еще грязной площадкой на открытом воздухе: главная стенка для тренировок с траверсом и пара больших железобетонных плит, ощетинившихся захватами и ушками. С них был виден поток машин, спешащих через эстакаду на шоссе А-40. Если вскарабкаться на самый верх, то можно было до смерти изумить какого-нибудь водителя, вдруг оказавшись с ним на одном уровне, глаз в глаз. Теперь здесь располагался современный спортивный зал для скалолазания. Его пятидесятифутовые белоснежные полупрозрачные полиуретановые стены, прикрепленные к нижней части полуосвещенного пролета эстакады, как арена цирка, давали ощущение подлинной высоты и опасности маршрутов, проходящих внутри.

В клуб скалолазов я вступила в университете, но мне не нравилось, когда мной командовал кто угодно, а уж тем более парни из нашего клуба, которые на маршруте разыгрывали из себя крутых. Похваляясь своей физической силой и поигрывая широкими плечами, они рявкали на нас, хрупких женщин, когда кому-нибудь не удавалось дотянуться до указанного захвата, или раскачивались как обезьяны, вульгарно кичась своей ловкостью. Отточив технику прохождения маршрута в связке, пара девиц, я в том числе, тайком решили проверить свое умение держать равновесие, а заодно потренировать ноги на маршруте посложнее. Об этом узнал Росс Майхилл, отъявленный шовинист из нашей группы. Он прошел на вершину той же скалы по более легкому маршруту, не торопясь расстегнул ширинку и, как собачка, помечающая свою территорию, пописал сверху на плиту, по которой мы шли. После этого случая мы с мужчинами больше не тренировались.

Сейчас я наблюдала, как вверх по стене карабкалась Ив. Техника у нее неплохая, ноги сильные, как у танцора, двигается аккуратно, обходя выступы и неровности с помощью зарубок или временно удерживая вес на одних носках. Я полезла за ней, быстро ее догоняя. Силенок-то у меня было побольше, ведь я регулярно тренировалась, поднимала тяжести в тренажерном зале, поэтому довольно скоро мы сравнялись. Когда я прошла весь маршрут три раза, руки от усталости стали деревянными.

— Что это с тобой? Силы девать некуда? — вздернув от удивления брови, спросила Ив.

— Точно.

У меня было такое чувство, будто я горы могла своротить. Размявшись, мы напялили на себя сбрую, достали веревку и прошли с полудюжины маршрутов разной сложности, неподвижно закрепляя крючья, спускаясь сверху с железными мышцами и чувством, что нам все по плечу.

Я обожала лазить по стенам. Мне нравилось, что они искусственные. Вид спорта, опасный в естественной среде, здесь редуцирован до игры, где к твоим услугам разноцветные опоры и ушки, французскими терминами обозначены уровни, расписаны правила и условия, и все это происходит в контролируемом пространстве. Скалолазание в естественных условиях требует от человека многого: специальных знаний, ловкости, умения и готовности рисковать, здравого смысла и полного доверия к своему товарищу. Но у меня всегда возникали проблемы именно с напарником. Мне было странно, что моя жизнь отдана в руки другого человека. На стенке ты тоже доверяешь товарищу держать веревку, а заодно и тебя, если срываешься. Допустим, он прохлопал ушами, ты летишь вниз, но разбиться шансов почти никаких, поскольку всяких личностей, наблюдающих за тобой, и матов безопасности тут хватает.

Мы решили немного передохнуть. Я выскочила на улицу купить чего-нибудь подкрепиться и попить холодненького, а когда вернулась, то увидела, что Ив склонила светлую голову над журнальчиком, оставленным кем-то на столике в кафе. Она подняла голову и кивком поманила меня к себе.

— Смотри, что здесь пишут об этом зале, называют его новым раем для скалолазов!.. Место тихое и спокойное, погода всегда отличная, тренироваться — одно удовольствие. Видишь эту скалу? С фронтальной части идет потрясающий маршрут пятой категории по вертикальной стене. Называется, кажется, Львиная Голова.

Я смотрела на огромную фотографию на развороте журнала. Утес на ней был в точности такого же красновато-розового цвета, как и пейзаж, который накануне мне приснился. Та же самая скала, что возвышалась над караваном торговцев. В ее резких очертаниях совершенно отчетливо, как в мультяшке Диснея, вырисовывалась львиная морда. На мгновение земля поехала у меня куда-то из-под ног. В ноздрях стоял отчетливый запах шафрана, пахнуло зноем и пылью. В голове вдруг застучал странный ритм, как будто откуда-то издалека донесся медленный барабанный бой, кровь прихлынула к ушам. В них словно зашуршал морской прибой или ветер в песчаных дюнах, переходя в рев, на фоне которого, повторяясь снова и снова, зазвучало бессмысленное: «Лаллава, Лаллава, Лаллава».

Я заморгала и помотала головой.

— Что с тобой? Тебе плохо? — во все глаза уставившись на меня, спросила Ив.

— Что? Я…

Я сдвинула брови, снова посмотрела на фотографию и сказала себе, что это просто снимок. Мало ли таких мест на свете. Кто-то увидел и щелкнул для журнала, публикующего статьи про скалолазание. Что тут такого, чего ты так расстраиваешься?

— Это где-то в Африке, — сказала Ив. — Точнее, на юго-западе Марокко, день пути от пустыни Сахары.

Я посмотрела на нее, йотом снова уставилась на фотографию. По спине у меня поползли мурашки, добрались до затылка, голова опять наполнилась каким-то глухим гулом.

— Марокко? — как эхо, отозвалась я, и мне показалось, что голос мой донесся откуда-то с другого континента.

Марокко, страна золота, пряностей и, возможно, отправная точка истории, упомянутой в письме отца. Меня вдруг пронзила захватывающая, головокружительная и хмельная мысль, охватило чувство странной уверенности, отметающей все сомнения. — А давай съездим, — сказала я, сама от себя этого не ожидая, как, впрочем, и подруга тоже. — Давай туда съездим, а, Ив? Возьмем отпуск, полазим по горам, может, и по пустыне порыскаем. Я возьму с собой этот амулет, проведем расследование, что-нибудь про него разузнаем…

— Что это вдруг на тебя нашло? — Ив смотрела на меня круглыми глазами.

— Не знаю.

Улыбка на моих губах слегка завяла. Я смутилась, захваченная мыслью, которая, похоже, принадлежала отнюдь не мне.

— Даже не могу сказать, хочу ли я разузнать что-нибудь про этот амулет. Да и Африка меня никогда не интересовала. Что я там потеряла?

В голове постепенно разрасталась боль, словно какие-то враждебные силы собирались расколоть мне череп.


На обратном пути мигрень разыгралась не на шутку. В голове время от времени вспыхивало яркое солнце, потом наступал мрак, прорезаемый вспышками молнии. Сама не знаю, как мне удалось добраться до дому, видимо на автопилоте. На кухне я сразу налила воды в стакан и направилась в ванную комнату, где у меня хранились таблетки от головной боли. Но, проходя через комнату, я остановилась у стола, где так и лежала оставленная мною коробка. Непонятно зачем, не отдавая себе в этом отчета, я поставила стакан и достала мешочек с амулетом. Серебряная вещица выскользнула из него и уютно расположилась в моей ладони. Предмет казался столь основательным, так оттягивал своим весом мою руку, что вселял странную уверенность в том, что и сделан он был как раз по ней.

Неожиданно для самой себя я надела его на шею. Ребра ощущали тяжесть, но это не казалось мне неприятным. Я на секунду закрыла глаза, и яркие вспышки в голове будто превратились в серебристых газелей, мелькающих у меня под веками. Я отправилась искать таблетки.

Большой свет в ванной комнате я включать не стала, зажгла лампочку возле зеркала. Она осветила только мое лицо. Все остальное пространство было погружено во тьму. Странно, до сих пор я почему-то не замечала удивительного эффекта, создаваемого этим источником света. Казалось, голова моя была как бы вырезана и наклеена на некий совсем другой фон. Над тельняшкой, которая была на мне, светились лицо и глаза, как и сам амулет. Все вместе будто обладало какой-то невероятной реальностью, а весь остальной мир погрузился во тьму и стал неразличим.

Украшения я носила обычно не очень заметные, неброские. Таких ярких, выразительных предметов, как этот амулет, у меня никогда не было. Но он вполне подходил мне. Сейчас это хорошо было видно. В твердых, солидных очертаниях чувствовалась энергия, нечто непреклонное и оригинальное, подтверждавшее откровенную принадлежность к определенному этносу. Насколько могу помнить, я впервые в жизни была вполне довольна своим отражением в зеркале. Я видела перед собой совсем другого человека, поразительно уверенного в себе.

От матери-француженки я унаследовала довольно смуглую кожу. В одиннадцать лет меня отдали в частную школу. Я оказалась среди бледненьких, золотисто-розовых девочек и промучилась там до шестнадцатилетнего возраста. В самый чувствительный период формирования личности я всегда ощущала себя лишней. Девчонки меня постоянно дразнили за то, что я не такая, как все, смеялись над темной кожей моих рук, над волосами, черными и жесткими, как проволока. Я терпеть их за это не могла, но очень скоро начала ненавидеть себя. Грудь у меня стала расти и развиваться гораздо раньше и быстрей, чем у моих сверстниц, как и темный треугольник волос, который тоже рано стал отрастать между ног. Менять одежду в раздевалке я стала подальше от всех, где-нибудь в темном углу, отвернувшись к стенке. Я последней выходила на спортивную площадку, принимала душ, стала морить себя голодом и получала удовольствие, видя, как пропадают мои округлости. Довольно долго никто ничего не замечал, ни одна живая душа, не считая Ив, а она полагала, что худоба не проблема, сейчас это модно. Однажды на кухне я почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд, обернулась и увидела, что на меня смотрит отец.

— Как, однако, ты исхудала.

Я неопределенно кивнула в ответ. Мне было тринадцать лет. Я чувствовала неловкость и не хотела разговаривать на эту тему.

— Понимаешь, это не совсем хорошо. Тощие женщины… — Он скорчил рожицу. — Да, они непривлекательны. Ты очень красивая девушка, женщина, совсем юная. Ты не должна стыдиться того, что Бог дал тебе, — своего тела.

Его слова меня напугали. Мне еще никто не говорил, что я красивая. Сама я так о себе не думала никоим образом. Но это сказал мой собственный отец, и доверять ему не стоило. Все родители считают своих детей красивыми, разве не так?

Теперь я поднесла ладонь к лицу и наблюдала этот жест в зеркале. Красивая. Я довольно долго не считала себя особенно привлекательной, но отражение говорило мне нечто другое. Лицо мое так и сияло в зеркале. А все потому, что на мне был амулет. Он озарял меня своим светом.