Даниэла Стил - Дорога судьбы

Да, такая девушка могла вскружить голову любому пожилому мужчине и превратить его в тряпку. Однако Иеремия приехал в Атланту по делам, а не за невестой. Он собирался вернуться в долину Напа, где его ждали привычная размеренная жизнь, пятьсот рабочих, занятых на трех его рудниках, экономка, дом, Мэри-Эллен. И тут перед ним, словно видение, возникла Камилла, снующая между ними. Иеремия заставил себя отогнать эту мысль и гигантским усилием воли вернуться в столовую.

Они проболтали весь обед, а когда из большой гостиной послышались звуки музыки, исполняемой небольшим оркестром, Иеремия учтиво пригласил на танец Элизабет Бошан, но та заявила, что никогда не танцевала, и предложила Терстону пригласить ее дочь. Во время их разговора Камилла стояла поблизости, и Иеремии ничего не оставалось, как предложить ей руку, хотя он и чувствовал себя слегка неловко, танцуя с молоденькой девушкой. Положение было дурацкое, но смущенный и обрадованный Терстон понял, что у него захватывает дух – так он был увлечен ею. Иеремии приходилось бороться с ее очарованием, пока они кружились вдвоем. Он не отрываясь смотрел в ее бледно-сапфировые глаза.

– Вижу, вам нравится танцевать не меньше, чем слушать лекции о бизнесе...

– О да! – Камилла улыбнулась.

Ах эта южная красавица с огромными голубыми глазами!

– Я люблю танцы. – Ответ прозвучал так, словно она всю жизнь только и думала о танцах.

Иеремия едва не расхохотался в голос и не назвал ее маленькой шалуньей, кем она, судя по всему, и была.

– Вы прекрасный танцор, мистер Терстон.

Это искусство пришло к Иеремии само собой. Он всегда любил танцевать, но похвала девушки была ему приятна, поскольку прозвучала неожиданно. Он давно не чувствовал себя таким счастливым. Что случилось? Иеремия боялся признаться самому себе том, как его влечет к ней.

– Благодарю вас, мисс Бошан.

Увидев лукавые искорки в его глазах, Камилла тоже засмеялась, умудряясь быть и чувственной, и проказливой одновременно. Иеремии вновь пришлось бороться со своими инстинктами. Внезапно все остальное позабылось: Амелия, Мэри-Эллен... Сейчас он мог думать только об ослепительном создании, которое держал в объятиях. Когда танец кончился, он почти обрадовался. Лишь после прощального вальса Иеремия заметил, как мерцали свечи, ощутил головокружительный запах цветов, а потом вновь посмотрел в искрящиеся глаза Камиллы.

Она выглядела нежной, словно прекрасный южный цветок из огромного букета, украшавшего комнату. Иеремии хотелось сказать Камилле, как она хороша, но он не осмелился: ей было только семнадцать лет, и она годилась ему в дочери. Почти с благоговейным страхом он подвел Камиллу к матери и пожелал обеим спокойной ночи. Иеремия еще на мгновение задержал руку девушки. Она не отрываясь смотрела ему в глаза и вдруг нежно произнесла слова, всколыхнувшие душу и в то же время пробудившие в нем самые примитивные инстинкты:

– Я увижу вас до отъезда?

В ее голосе послышалась жалобная нотка, и Терстон улыбнулся. Вот и все, что останется в памяти от этой поездки: с ним пококетничала молоденькая девушка, и он оказался в плену ее чар.

Если это действительно так, выругал себя Иеремия, настало время возвращаться в Калифорнию.

– Честно говоря, не знаю, через несколько дней я уезжаю из Атланты.

– А что вы делаете до отъезда? – спросила она. – Папа сказал, что с делами покончено.

– Да. Но ближайший поезд на Сан-Франциско уходит только в понедельник.

– Ох! – Камилла радостно захлопала в ладоши и широко улыбнулась. – Тогда у вас еще будет время позабавиться.

Он громко рассмеялся и позволил себе поцеловать ее в щеку.

– Спокойной ночи, малышка. Я слишком стар для забав. – Тем более для забав с ней...

Не добавив ни слова, Иеремия пожал руку хозяину и направился к ожидавшей его коляске. По дороге в гостиницу он вспомнил о событиях этого вечера и обманщице Камилле. Эта возмутительная девчонка с огромными голубыми глазами и острым умом могла добиться всего, что хотела, и, несомненно, так и делала. Легко понять, за что ее обожал отец, но с такой, как она, хлебнешь горя. Размышляя о ней, Иеремия испытывал странную боль, похожую на угрызения совести. При одном воспоминании о том, как они вальсировали, держа друг друга в объятиях, начинала кружиться голова. Было безнравственно с вожделением думать о такой молоденькой девушке, он пытался перестать думать о ней, заставлял себя вспомнить Амелию, а потом Мэри-Эллен, но ничто не могло вытравить из его мозга образ Камиллы. В конце концов Иеремия откинулся на сиденье и с трудом перевел дух. Будь Камилла рядом, он бы не раздумывал, ребенок перед ним или нет, а с жадностью прижал бы ее к себе. В ней было нечто столь экзотическое, столь притягательное, столь чувственное, что он готов был сойти с ума... Какая-то непонятная причина заставляла Иеремию испытывать тайный страх. Внезапно ему захотелось поскорее покинуть Атланту и вернуться в Калифорнию, потому что стоит остаться, и... Невозможно представить себе, что произойдет...

Следующее утро выдалось теплым и солнечным, в воздухе пахло весной. Иеремия не торопясь поднялся с постели, надел халат и вышел на террасу. Он думал заняться бумагами, с вечера сложив их стопкой на письменном столе, однако мысли его снова и снова возвращались к очаровательной девушке, с которой ему довелось познакомиться вчера, и он злился на себя. Больше всего его раздражала необходимость провести в Атланте еще два с половиной дня, прежде чем сесть в поезд и отправиться в Калифорнию.

Он нажал кнопку звонка и вызвал коридорного, чтобы заказать завтрак. Через полчаса в номер принесли поднос с сосисками, яйцами, бисквитами, медом, апельсиновым соком, кофе и корзинку свежих фруктов. Однако Иеремия едва взглянул на это изобилие. Есть не хотелось. Его охватило неодолимое желание опять увидеть Камиллу, но он ударил кулаком по столу в тот момент, когда раздался повторный стук в дверь. Он открыл и с удивлением увидел лакея Бошана.

– Да? – Иеремия с недоумением смотрел на лакея, чувствуя себя неловко, хотя тот мог и не услышать удара по столу.

– Вам записка. – Любезно улыбаясь, негр протянул конверт красиво написанным адресом.

Вздрогнув и на мгновение замешкавшись, Иеремия взял письмо. Лакей ждал ответа. Очевидно, так ему было приказано.

«Сегодня прекрасный день для прогулки в парке, – вывела полудетская рука. – Не согласитесь ли вы присоединиться к нам во второй половине дня? После ленча мы всей семьей собираемся в парк. Вы будете в полной безопасности, – поддразнивала она, – и, может быть, захотите остаться на обед».

Да, вчера он был прав: эта девица – изрядная нахалка... Терстон не знал, как быть. Мысль о Камилле мучила его, однако он сомневался, что Орвиль Бошан обрадуется, увидев своего делового партнера прогуливающимся в парке с его семнадцатилетней дочерью. Кроме того, если он вновь останется на обед, они вполне могут посчитать это за нескромность. Но ему хотелось видеть Камиллу. Душа разрывалась. Перечитав записку, он бросил ее на стол и схватил перо и бумагу. Терстон не представлял себе, как разговаривать с Камиллой. Он не привык ухаживать за детьми, хотя в Камилле Бошан не было ничего детского. Что ни говори, она была молодой, прекрасной и очень соблазнительной женщиной.

«Дорогая мисс Бошан, если ваша мама не возражает, – писал Иеремия, – я буду счастлив разделить ленч и прогулку в парке с вашей семьей и друзьями. – Ему не хотелось, чтобы его заподозрили в желании устроить тайное свидание с глазу на глаз. – При этом остаюсь вашим покорной слугой. Иеремия Терстон».

Камилла не имела понятия, насколько правдивы его слова. Впрочем, он и сам убедился в собственной искренности лишь тогда, когда почувствовал, что сердце готово вырваться из груди. Камилла надела простое белое кружевное платье. Ее блестящие черные локоны, перевязанные лишь лентой из светло-голубого атласа, рассыпались по спине. Во время прогулки по парку незадолго до ленча Камилла еще больше напоминала чудесного ребенка и в то же время ослепительно красивую молодую женщину.

– Я так рада, что вы решили прийти, мистер Терстон. Должно быть, вам ужасно скучно в гостинице.

– Вы угадали. – Иеремия тщательно подбирал слова.

Рядом с Камиллой от его досады не осталось и следа. Но зато он неожиданно ощутил исходящую от нее неуловимую опасность. Даже сама тяга к ней была опасна. Впервые в жизни он почувствовал, что способен дать себе волю и совершить что-нибудь безумное. Ему хотелось схватить ее, заключить в объятия, швырнув наземь ее зонтик и запустить пальцы в ее волосы. Иеремия отвернулся, пытаясь собраться с мыслями и разрушить чары. Неужели он, сумевший устоять перед Амелией, не сможет взять себя в руки и поддастся этой девчонке?

– Вам плохо? – Заметив на его лице выражение боли, она забеспокоилась и дотронулась маленькой рукой до предплечья Иеремии. – У нас на Юге бывает ужасно жарко. Вы, наверное, просто не привыкли... – Сказав это, она замолчала.

Иеремия обернулся и заглянул ей в лицо. Как она невинна! Желание доводило его до обморока. Он был потрясен силой собственного чувства. Ведь перед ним почти ребенок... Но сколько бы Иеремия ни твердил это, ничто не помогало. Камилла была женщиной, а не ребенком. Даже Орвиль Бошан понимал это...

– Ничуть. Со мной все в порядке. У вас такой прекрасный сад. – Иеремия окинул взглядом клумбы с цветами, стараясь не смотреть на Камиллу, и внезапно громко рассмеялся.

В его возрасте пылкое увлечение просто абсурдно, какой бы очаровательной ни была девушка. Иеремия посмотрел на Камиллу и решился приоткрыть ей свои чувства. – Знаете, мисс Бошан, вы совершенно вскружили мне голову. – Похоже, искренность сделала свое дело.

Собственные чувства уже не казались Иеремии постыдными. Наоборот, в них была своя прелесть.

Услышав столь откровенное признание, девушка довольно рассмеялась:

– Правда? Но вы ведь такой взрослый... – Ее слова пришлись очень кстати, и они оба расхохотались.

Иеремия взял ее под руку, и они направились к дому, где их ждал ленч. За столом они болтали о погоде и вечеринках, на которых недавно побывала Камилла. Девушка заявила, что все молодые люди Атланты кажутся ей ужасно глупыми.

– Они... – Камилла нахмурилась, подняв взгляд на Иеремию и подыскивая нужные слова. – Они... не такие важные, как вы и папа.

Терстона еще раз удивило, сколь притягательными казались ей власть и сила.

– Однажды они станут гораздо важнее нас.

– Да, – кивнула она, признавая его правоту, – но сейчас они меня ужасно раздражают.

– А вы, оказывается, злюка, милая мисс Бошан!

Как ни странно, она его очень развлекала. Какой бы несносной и избалованной ни казалась ему Камилла, он находил ее восхитительной и забавной.

– Добряки меня тоже раздражают. – Девушка подмигнула Терстону, и тот зычно расхохотался. – Мама у меня всегда такая добрая... – Тут она закатила глаза, а потом хихикнула, и Иеремия погрозил ей пальцем.

– Как вам не стыдно! Доброта – лучшее украшение женщины!

– Тогда я не уверена, что хочу стать взрослой, мистер Терстон.

– Какой ужас! – Иеремия уже много лет не веселился так, как сейчас, сидя за накрытым для ленча столом.

Орвиль Бошан явно обрадовался тому, что Терстон заинтересовался его дочерью. Он, кажется, не слишком удивился, увидев Иеремию у себя в гостях, и Камилла поспешила объяснить, что это она пригласила мистера Терстона на ленч и прогулку в парке. Все поступки девушки, похоже, встречали полное одобрение отца. Нервничала одна лишь ее мать, охваченная смертельным страхом перед будущим. Терстону еще ни разу не встречалась столь неприятная женщина, абсолютно непохожая на собственную счастливую и веселую дочь.

– Моя дочь хорошо ведет себя, мистер Терстон? – поинтересовался Бошан, сидевший на противоположном конце стола.

– Можете не сомневаться, мистер Бошан. Я просто очарован.

Камилла, судя по блеску в глазах, появлявшемуся, стоило ей посмотреть в сторону Иеремии, испытывала к соседу тоже самое чувство. Однако все оставшееся время до конца ленча она держалась с подобающей девушке скромностью, заставив Иеремию ощутить неловкость лишь тогда, когда все вышли на прогулку в парк.

– Вы считаете меня недостаточно взрослой, чтобы воспринимать меня всерьез, правда? – Склонив голову набок, Камилла посмотрела ему в глаза.

Они продолжали идти по дорожке, и он сделал вид, будто не обратил на это внимания.

– Что вы имеете в виду, Камилла?

– Вы знаете, что я имею в виду.

– Я отношусь к вам вполне серьезно. Вы умная девушка.

– Но вы считаете меня ребенком. – Камилла казалась раздосадованной.

– Вы очаровательный ребенок, Камилла. – Иеремия тепло улыбнулся, однако это тепло не шло ни в какое сравнение с огнем, пылавшим в ее глазах.

Камилла смотрела на него почти со злобой.

– Я уже не ребенок. Мне семнадцать лет, – проговорила она так, будто ей перевалило за девяносто, однако Иеремия не стал смеяться.