– Мне сорок три года. По возрасту я гожусь вам в отцы, Камилла. В том, что вас считают ребенком, нет ничего плохого! Вы не успеете оглянуться, как повзрослеете, и тогда вам захочется, чтобы вас опять считали молоденькой.

– Но я все равно не ребенок, а вы не мой отец.

– Желал бы я им быть... – нарочито спокойно сказал Иеремия, но глаза Камиллы по-прежнему метали искры.

– Ничего вы не желаете. Это неправда. Я видела, как вы смотрели на меня, когда мы танцевали вчера вечером. Но сегодня вы без конца напоминаете самому себе, что я дочь Орвиля Бошана и всего лишь маленькая девочка. Но я не ребенок. Во мне гораздо больше женского, чем вам кажется.

С этими словами Камилла прижалась к Иеремии всем телом и поцеловала его в губы. Терстон до того растерялся, что сделал шаг назад, но почувствовал, что может двигаться лишь в одну сторону – ей навстречу. Он позволил желанию одержать верх над разумом и привлек девушку к себе, целуя ее со всей страстью, на какую был способен. А когда их губы наконец разъединились, Иеремия с ужасом осознал, что он наделал. Терстон даже не вспомнил, что именно она поцеловала его первой.

– Камилла... Мисс Бошан... Я должен извиниться...

– Не говорите глупостей... Это я вас поцеловала... – Казалось, она ничуть не утратила хладнокровия, и, когда из-за поворота тропинки показались остальные, она как ни в чем не бывало протянула Иеремии руку. – Пойдемте дальше, пока никто ничего не заметил...

Ошарашенный Терстон позволил взять себя под руку, но спустя мгновение рассмеялся. Такого с ним еще не случалось. Он впервые в жизни встретился со столь нахальной девицей.

– Как вы осмелились?

– Вы шокированы? – Камилла была ничуть не обеспокоена.

Этот поступок явно доставил ей удовольствие. Иеремии хотелось остановить ее и хорошенько потрясти, пока она не закричит, потом прижать к себе... Он заставил себя прислушаться к тому, что говорит девушка.

– Знаете, я еще ни разу этого не делала.

– Что ж, надеюсь, что так. Иначе о вас наговорили бы такого... – Иеремия смеялся.

Подумать только, его поцеловала семнадцатилетняя девчонка... Больше того, он сам поцеловал ее в ответ... Это напоминало сон, и Камилла смотрела на него с любопытством.

– Вы расскажете?

– Вы представляете себе, Камилла, что начнется, если я открою рот? Вас прикуют цепью к кровати на неделю... или на год... А меня ваш отец вымажет смолой и изваляет в перьях, чтобы с позором изгнать из города.

Девушка от души рассмеялась. Такая перспектива ей явно нравилась.

– Я очень рад, что вас это вполне устраивает, однако сам я привык уезжать немного по-другому.

– Тогда не уезжайте... – Она смотрела на него с мольбой.

– Боюсь, придется. У меня дела в Калифорнии.

Камилла не возражала, но глаза ее стали печальными.

– Мне не хочется, чтобы вы уезжали. Здесь нет никого похожего на вас.

– Уверен, что есть. Вы окружены красивыми молодыми людьми, сгорающими от желания посмотреть на вас.

– Я уже говорила, они все глупые и скучные... – капризно сказала Камилла и вновь посмотрела на Иеремию. – Знаете, я еще не встречала такого мужчину, как вы.

– Мне очень приятно это слышать, Камилла. – Он мог бы сказать то же самое, но ему не хотелось давать ей повод вообразить бог знает что. – Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь.

– Вы говорите так только из вежливости. – Иеремии показалось, что она готова заплакать.

Они опять остановились, и Камилла вновь посмотрела ему в глаза.

– Я все здесь ненавижу.

– Вам не нравится Атланта? – Иеремия был поражен. – Почему?

Камилла окинула взглядом деревья. Она отлично знала почему и понимала, что ее жизнь совсем не похожа на юные годы ее матери. Конечно, она часто слышала это.

– Все было бы не так, живи мы в Чарлстоне или в Саванне, но... Атланта – совсем другое дело. Здесь все слишком новое и уродливое. Люди тут не такие благородные, как в других местах на Юге. Впрочем, когда мы туда ездим, к нам тоже относятся не слишком любезно. Они похожи на мою мать... Она знает, в чем разница, и без конца твердит нам об этом. Мать решила, что папа ей не пара, меня она считает похожей на него, – она сделала гримасу, – а Хьюберт хуже всех.

Иеремия рассмеялся.

– Я не могу здесь жить. Здесь все думают так же. Они неплохо относятся к маме... но шушукаются насчет папы и насчет меня с Хьюбертом... На Севере это не принято. Я устала от такой жизни. Сколько бы денег ни имели твои родители, здесь все равно говорят только о том, кем был твой дедушка и откуда взялись эти деньги... Возьмите маму, у нее нет ни гроша за душой, однако ее по-прежнему все уважают, а нас нет... Вам не доводилось слышать такое? – Она смотрела Иеремии в лицо.

Терстон прекрасно понимал, что она имеет в виду, но этот вопрос казался ему слишком сложным для обсуждения. Его поразило простодушие Камиллы, рискнувшей затронуть эту тему. Нет, она потрясающая девушка. Для нее нет никаких запретов.

– Через несколько лет, Камилла, на это перестанут обращать внимание. Терпимость приходит со временем, и возможно... – Иеремия неожиданно осекся. – Ваш отец нажил состояние совсем недавно. Однако со временем об этом забудут. Когда ваши дети подрастут, они будут помнить только то, кем был ваш дедушка и как хорошо вы одевались последние двадцать лет.

Однако ни он сам, ни Камилла не слишком в это верили. У Юга свои законы.

– Мне все равно. Рано или поздно я уеду отсюда куда-нибудь на Север.

– Разница невелика. И в Чикаго, и в Нью-Йорке полно снобов. Они есть даже в Сан-Франциско, хотя их там немного. Наверное, потому, что город молодой.

– На Юге хуже всего. Я это знаю. – Девушке нельзя было отказать в правоте.

Иеремия заглянул ей в лицо, и их взгляды опять встретились.

– Я бы хотела жить с вами в Калифорнии.

Шокированный Терстон вдруг подумал: что он будет делать, если Камилла опять поцелует его? От этой мысли пересохло во рту...

– Камилла, ведите себя прилично! – Иеремия впервые напустил на себя суровость, но ей понравилось и это.

– Почему вы до сих пор не женаты? У вас есть женщина в Калифорнии?

Дело принимало скверный оборот. Эту девушку остановить невозможно.

– Что вы имеете в виду? – с досадой спросил он и отвернулся.

– Я имею в виду любовницу. У папы есть женщина в Новом Орлеане. Все это знают. А у вас?

Задохнувшись от изумления, Иеремия посмотрел девушке рямо в глаза.

– Камилла, говорить об этом неприлично...

– Но это правда. Мать тоже знает. – И тут же без передышки. – Так есть у вас любовница?

– Нет. – Он выбросил из головы Мэри-Эллен.

Во-первых, она ему не любовница, а во-вторых, этой девочке абсолютно незачем об этом знать. Как и обо всем остальном. Она и так слишком много себе позволяет.

– Что вы понимаете в таких вещах? Для семнадцатилетней девушки Камилла знала слишком много, и это смущало Иеремию. Однако она так нежно взяла его под руку, что сердце Иеремии смягчилось.

– Вы просто шалунья, лисичка такая! Будь вы моей дочерью или моей «женщиной», как вы выразились, я бы драл вас каждый день.

– Ничего подобного! – Смех Камиллы музыкой прозвучал в его ушах.

Похоже, она видела его насквозь.

– Вы бы меня на руках носили, потому что нам было бы очень весело!

– Вам так кажется? Почему вы в этом так уверены? Я бы заставил вас скрести полы, полоть огород и работать на руднике... – Однако Иеремия говорил это лишь потому, что решил ей подыграть.

Да и кто бы на его месте сумел поступить иначе? В этой девчонке было что-то совершенно неотразимое.

– Неправда. Для этого есть прислуга.

– Никакой прислуги. Я бы обращался с вами, как с индейской скво[1].

Но было ясно, что она не поверила ни единому его слову. И Иеремия вдруг заметил, что они ушли из парка, что он стоит слишком близко от нее, ощущает нежный аромат ее духов, слышит, как шуршит шелк ее платья, чувствует тепло ее тонкой руки, видит ее хрупкую шейку, изящные маленькие уши... В нем снова поднялась волна желания, и он тут же подался назад. Что делает с ним эта девчонка? В ее взгляде было что-то дьявольское.

– Знаете, вы мне очень нравитесь.

Наступал вечер, и окраска неба стала такой же нежной, как ее кожа.

– Вы мне тоже нравитесь, Камилла.

Иеремия увидел в ее глазах слезы и застыл на месте.

– Мы с вами еще увидимся?

– Надеюсь, что да. Когда-нибудь.

Они взялись за руки и молча направились к дому. Ощущая какую-то потерю, Иеремия попрощался и возвратился в гостиницу. Всю ночь он ворочался в постели, стараясь избавиться от мыслей о Камилле. На следующий день он разозлился еще больше, поняв, что почувствовал облегчение, когда Орвиль Бошан вновь прислал ему приглашение на обед. Только при виде Камиллы Иеремия понял, как истосковался по ней со вчерашнего вечера, и горько посмеялся над собой. Тем не менее он ласкал взглядом ее лицо. Похоже, она тоже обрадовалась этой встрече – видно, опасалась, что им уже не придется увидеться. Поэтому за обедом они не отводили друг от друга глаз. Бошан обратил на это внимание, да и его сын тоже глядел на них с интересом. Когда Орвиль и Иеремия остались одни и им подали бренди и сигары, Бошан посмотрел собеседнику прямо в глаза и заговорил без всяких околичностей. Услышав имя его дочери, Иеремия почувствовал себя так, словно его ударили под ложечку.

– Терстон, Камилла значит для меня все.

Он вспыхнул, как юноша.

– Я вас понимаю, она очаровательная девушка.

Господи, что он наделал! Неужели отец узнал, что они целовались? Он чувствовал себя провинившимся мальчишкой, заслужившим хорошую трепку. Иеремия с волнением ждал, что будет дальше.

– Я вот о чем хочу вас спросить... – Бошан не сводил глаз с Терстона. – Насколько очаровательной она вам показалась?

Орвиль говорил без обиняков, и Иеремию едва не охватила дрожь. Он это заслужил. Он не имел права флиртовать со столь юным существом. Однако похоже, что Бошана это вовсе не огорчало. Впрочем, как бы там ни было, Иеремии придется держать ответ.

– Я не уверен, что правильно вас понял.

– Вы слышали мои слова. Насколько привлекательной показалась вам моя дочь?

О Боже...

– Конечно, она очень привлекательна, сэр. Но я должен принести мои извинения, если вы или миссис Бошан восприняли это как оскорбление... Я... Мое поведение действительно нельзя оправдать...

– Бросьте! Рядом с ней мужчины всегда ведут себя как идиоты. Старые, молодые – все они становятся полоумными, стоит ей разок посмотреть на них своими голубыми глазами. И она отлично знает свои достоинства, Терстон, так что не заблуждайтесь на этот счет. Я не собираюсь требовать удовлетворения за публично нанесенное оскорбление, я просто спрашиваю вас как мужчина мужчину. Наверное, для начала мне стоит объяснить, в чем дело. Я люблю ее больше всего на свете. И если мне придется отказаться от того, что у меня есть – от моего дела, от денег, от дома, от жены, если понадобится кого-то спасти, – я выберу Камиллу. Я ничем не дорожу так, как дочерью. – Он задумался над собственными словами и через некоторое время добавил: – Да, только ею одной. – Бошан чуть улыбнулся, а потом его лицо вновь стало серьезным. – Я хочу увезти ее с Юга. Это не самое подходящее место для умной девушки. Здесь живут одни выродившиеся идиоты без гроша за душой, а среди тех, у кого есть деньги, как, например, у меня, – Орвиль бросил на собеседника откровенный взгляд, – я не вижу никого подходящего. Они грубые, неуклюжие, неотесанные, и половина их глупее ее. Камилла – замечательная девушка во многих отношениях, она унаследовала все лучшее и от тех, и от других, но именно поэтому ей здесь не место. Люди, подобные ее деду, слабы, плаксивы и бедны, а другие еще хуже. Терстон, здесь ей нет пары – ни в Атланте, ни в Чарлстоне, ни в Саванне, ни в Ричмонде, ни на всем Юге. Я хотел в будущем году свозить ее в Париж и представить в свете.

Иеремия мысленно задал себе вопрос, как Бошан собирался это устроить. Впрочем, иногда он сам удивлялся тому, что можно сделать с помощью денег.

– Честно говоря, я уже давно обещал ей это, но когда вы приехали к нам на прошлой неделе... Терстон, мне пришла в голову поразительная идея.

Иеремия похолодел. Менялась вся его жизнь, и он прекрасно понимал это.

– Вы идеально подходите ей. Кажется, она сильно увлеклась вами.

Терстон немедленно вспомнил о поцелуе, которым вчера наградила его Камилла и который отнюдь не показался ему неприятным.

– Вы порядочный человек. Так о вас отзываются все, да я и сам это вижу. Я доверяю собственной интуиции, а интуиция подсказывает мне, что вы вполне достойны Камиллы. Ведь с моей дочерью сумеет совладать далеко не каждый.

Эти слова рассмешили Иеремию. Мысль показалась ему оригинальной, и он с удивлением посмотрел на хозяина дома.

– Ну? Что вы скажете? Вы согласны жениться на моей дочери, сэр?