Говоря это, он надевает свои авиаторы. В линзах очков я замечаю своё отражение — с фотоаппаратом и длинными тёмными волосами.

Я улыбаюсь ему.

— Скажи «сырость».

— Ох, ты думаешь, это смешно?

Я нажимаю на кнопку затвора, но Мэт быстро поднимается, хватает меня за талию и начинает щекотать. Так как я держала в руках фотоаппарат, это движение застало меня врасплох, и я не могу ни вырваться, ни перестать смеяться. Фотография вышла, наверное, ужасная — просто смесь наших размытых тел.

— Стоп! — задыхаюсь я. — Мэт, прекрати, я не хочу уронить камеру!

Я быстро отстраняюсь и поднимаюсь на ноги. И на случай, если Мэту вздумается сделать ещё что-то подобное, закрепляю ремешок от камеры на шее. Трава щекочет мои ноги, но я отхожу на пару шагов назад, чтобы сделать фотографию Мэта, сидящего на пледе.

— Я назову это «Портрет придурка».

Он качает головой, а я отворачиваюсь, чтобы запечатлеть открывающийся нам вид. Перед нами словно лежит разноцветное одеяло. Странно, но я чувствую притяжение дома. Нэшвилла. Я всегда думала о себе, как о жительнице Чикаго. Часть меня считает себя городской — считает, что я не из Теннеси. Но за последние месяцы всё изменилось. Покинув дом, я обрела его.

Развернувшись, я вижу, что Мэт направляется ко мне.

— Сейчас же опусти камеру. Перестань документировать момент — лучше сама стань его частью.

В ответ я направляю на него объектив и делаю ещё один снимок, просто чтобы сделать всё наоборот. Мэт пытается вести себя властно, но всё равно выглядит ужасно милым.

— Почему?

Подойдя ко мне, Мэт берёт моё лицо в свои ладони, и я чувствую себя как-то по-особенному. Как, например, когда Ди затащила меня в магазин с антикварными вещами. Я увидела простое помещение, забитое мусором. Но Ди привлекают чайнички, поцарапанные гитары и ржавый голубой велосипед с белой корзиной, который она подарила мне и настояла, чтобы я поехала на нём домой. У Ди появляется особенный взгляд, когда она видит что-то ценное для неё, пусть даже поцарапанное и с облепленной краской. Так же и Мэт сейчас смотрит на меня, наклоняясь к моим губам. Он целует меня серьёзно, с чувством — так целуют, когда прощаются после свидания или желают друг другу спокойной ночи. Когда он отстраняется, мы оба знаем, что нет необходимости отвечать на мой вопрос: «Вот почему».

Он явно доволен собой, обнимая меня за талию.

— Видишь? Это ты не можешь сфотографировать.

Мило. Но это правда. Я могла бы попробовать, но вряд ли фотография передаст все мои чувства к Мэту. Поэтому просто следую его смешным романтическим фантазиям, полностью очарованная ими.

Он целует меня снова, его губы раскрываются вместе с моими, и я чувствую себя полностью обнажённой. Это нечто большее, чем касание босых ног о траву, гораздо больше. Больше, чем ощущение, что я стала ниже без привычных каблуков. Я чувствую, будто каждая слабая частичка меня вылезла наружу, будто прошу, чтобы мне сделали больно. Нет, я умоляю, чтобы мне сделали больно. Но ничего не делаю.

Камера прижимается к груди Мэта, и я поправляю её так, чтобы она не давила мне в живот. Морща нос, шепчу ему:

— Ты раздавишь мой фотоаппарат.

Мэт смеётся, прикрывая лицо одной рукой, а другой обнимая меня за талию.

— Что? — удивляюсь я.

— Ничего. — Качает он головой. — Мне нравится, что ты не сентиментальна.

Если бы он только знал, что, когда он снова наклоняется ко мне, я мысленно продолжаю делать фотографии. Замораживаю каждый момент, каждое ощущение его губ. Потому что знаю, какими краткосрочными могут быть чувства, и хочу запомнить каждое прикосновение. Когда всё это закончится, я буду смотреть на этот снимок в моей памяти, вспоминая каждую секунду.

Если бы мы могли запоминать чувства, как делаем фотографии, никто бы из нас не покидал своего дома. Было бы так приятно наведываться в приятные воспоминания снова и снова. Но я не хочу быть тем, кто живёт лишь прошлым, кто запоминает моменты, но не проживает их полностью. И целую этого парня, крепко обнимающего меня, со всем чувством, которое наполняет мою душу. И помоги мне бог, и небеса вокруг нас, но я и в правду это чувствую.


Глава 17. Балтимор

Мы поужинали и приехали в отель спустя десять минут после наступления комендантского часа. Ага. Комендантский час. Пич назначила его мне, хотя сама улетела в Нэшвилл вместе с Ди. Глупо, но это было единственным условием Пич, чтобы я осталась здесь без её присмотра. Естественно, я хотела нарушить комендантский час, но Мэт настоял, чтобы мы приехали вовремя. Сложно встречаться с хорошим парнем.

Лифт поднялся на этаж Мэта — там же жили музыканты. Это смешно, что именно Грег отвечает за то, чтобы я пришла вовремя.

— Рейган, — поворачивается ко мне Мэт. На каждой стене лифта висит зеркало, и я вижу его сразу со всех сторон. — Я отлично провёл день.

— Я тоже, — соглашаюсь я, наклоняя голову к нему.

— Хорошо.

Мэт обнимает меня и почему-то мне начинает казаться, что мы стоим на крыльце моего дома. Этот поцелуй на ночь уносит меня за пределы моего сознания.

Подойдя к номеру Грега, Мэт стучится в дверь.

— Мы вернулись!

Грег открывает и оглядывает нас.

— Вы опоздали. Мне пришлось пропустить звонок Пич, чтобы дать вам немного времени.

Мы смотрим друг на друга, скрывая улыбку — нам совсем не стыдно. Грег набирает номер Пич.

— Привет. — Наш ментор на секунду останавливается. — Да, я сейчас с ними. Ага. Нет, от них не пахнет алкоголем.

Я закатываю глаза, а Мэт смеётся.

— Да, я провожу Рейган в её комнату, — продолжает Грег, выходя в коридор и показывая мне рукой следовать за ним.

— О боже, Пич, — произношу я громко, наклоняясь к телефону.

Мэт напоследок сжимает мою руку, и в следующее мгновение я уже иду с Грегом к лифту.

— Спокойной ночи! — произносит мне вслед Мэт, и я закатываю глаза.

Серьёзно. Так неловко. Я скрещиваю руки на груди, пока Грег говорит с Пич. Он придерживает лифт и ждёт, когда я дойду до своей двери.

В номере тихо и пусто. С одной стороны, мне нравится, что весь номер принадлежит только мне, и я могу спать в одиночестве, занимая всю кровать. Но в то же время это напоминает мне о том, что скоро я вернусь в Нэшвилл. И не смогу проводить каждое мгновение с Ди, и сейчас даже не представляю, как сильно я буду по ней скучать, даже по тому, как она спит, закинув на меня свои ноги.

Я беру телефон, понимая, что мне необходимо поговорить с ней.

«Странно быть здесь без тебя».

Спустя секунду мой телефон пиликает.

«Я знаю. Мне тоже странно».

«Дома всё хорошо?»

«Да. Мне намного лучше».

«Хорошо. Увидимся завтра утром».

«Спокойной ночи».

Я переодеваюсь в пижамные шорты и обуваю тапочки. Когда чищу зубы, мой телефон пикает снова. Это эсэмэс от Мэта.

«Спустишься сюда?»

Меня не следует просить дважды. Я смотрю на своё отражение в зеркале — выгляжу я довольно просто и улыбаюсь не-могу-ничего-с-этим-поделать улыбкой. Достаю кофту из чемодана и застёгиваю её. А потом немного расстёгиваю.

Я не могу поехать на лифте, потому что он останавливается прямо у двери Грега. Поэтому иду к лестнице, по пути набирая Мэту ответ:

«Уже иду».

Спустившись на этаж ниже, я замечаю Мэта, высунувшегося из-за двери, и быстро захожу за ним в комнату.

— Привет. — Он закрывает за мной дверь. — Мне нужна твоя помощь.

В этот момент я замечаю, что посередине комнаты стоит стул с накинутым на спинку полотенцем, а на полу аккуратно разложены газеты. На столе лежит небольшой предмет, уже включённый в розетку — электрическая машинка для стрижки.

— Я о стрижке, — подсказывает мне Мэт, будто я этого ещё не поняла.

Я решительно оборачиваюсь.

— Я не умею стричь волосы.

— Я не прошу постричь меня. Просто сбрей мне эти кудри.

— Ты хочешь сбрить свои волосы?

Он кивает.

— Пора. Не хочу выглядеть мальчишкой.

— Мы же просто шутили. Мне нравятся твои волосы.

— Мне тоже, но пора меняться.

— Я не умею сбривать волосы.

— Всё просто. Я бы сделал это сам, но мне не видно.

— А ты не можешь обратиться к профессионалу?

Он нетерпеливо вздыхает.

— Могу, но я хочу сделать это сегодня, пока не передумал.

— Ты сумасшедший, — отвечаю я, но всё равно встаю позади стула.

Мэт накрывает свои плечи полотенцем, а я рассматриваю машинку, взвешивая её в руке. Потом решаюсь включить её, и она начинает неприятно дребезжать.

— О боже, боже, боже. — Я подношу её всё ближе к голове Мэта.

— Это успокаивает, — смеётся Мэт. — Продолжай и дальше так говорить.

Мне страшно, и я решаю начать с макушки. Прядь волос падает на пол, и я почти выключаю машинку. Лучше уйти, пока не поздно, пусть он делает что хочет — мне слишком страшно быть ответственной за то, что в итоге получится.

Мэт чувствует мои сомнения.

— Рейган, серьёзно, тут трудно что-то сделать неправильно.

И я продолжаю. Продолжаю до тех пор, когда уже поздно возвращаться назад. Я чётко и последовательно сбриваю пряди волос с его головы и стараюсь не думать о том, что произойдёт дальше.

— Ладно. — Я останавливаюсь, чтобы оценить результат. Мне не совсем удобно держать машинку в таком положении. — Ты можешь сесть на пол?

Я присаживаюсь на краешек кровати, а Мэт садится передо мной. Коленями я упираюсь в его плечи, чтобы держать равновесие, и рассматриваю результат своих стараний, продумывая дальнейшие действия. Мэт проводит рукой по моей голой ноге, поворачивая голову, чтобы поцеловать моё колено.

— Прекрати. Ты хочешь, чтобы я всё испортила?

Мэт смеётся в ответ. Мне ужасно нравится, что желание поцеловать меня сильнее, чем иметь аккуратную стрижку.

Когда я заканчиваю свою работу, Мэт поворачивается ко мне и встаёт на колени. Теперь, без длинных волос, его глаза приковывают всё внимание. Скулы стали более выраженными, как и мышцы на шее. Стрижка выполнила свою миссию: он перестал выглядеть мальчишкой. Я не вижу Мэта Финча из «Финч Фор». Я вижу просто Мэта.

Провожу рукой по его коротким волосам.

— На ощупь похоже на гусеницу.

— Так хорошо, — отвечает он. — Легче.

— Мне нравится.

Он смотрится в зеркало.

— Мне тоже.

Потом Мэт поворачивается спиной ко мне, и я снимаю полотенце с его плеч. Хотя я пытаюсь быть аккуратной, часть волос всё равно остаётся на футболке. Кладу полотенце на застеленный газетой пол и начинаю счищать волосы с футболки Мэта. Он смотрит вниз, потом снимает футболку через голову и бросает на пол.

— У тебя осталось… — замираю я. — Вот тут.

Немного наклоняюсь, сдувая волоски с его шеи. Мэт закрывает глаза, и я решаю поцеловать его. Мне хотелось сделать это быстро, но он неожиданно отвечает на поцелуй, пока я, почти не осознавая, что делаю, провожу рукой по его голове. Через каждую клеточку моих ладоней проходят электрические разряды, поднимаясь выше по рукам, пока, наконец, я вся не становлюсь похожа на неоновый баннер. Это простое движение увлекает нас, мы всё ускоряемся, мы мчимся вперёд.

Мэт расстёгивает мою кофту и снимает её с моих плеч. Наверное, я бы позволила ему продвинуться дальше, но Мэт ничего не предпринимает. Одной рукой он прижимает меня к себе, а другой опускает на кровать. Я провожу пальцами там, где должна быть его татуировка. Пытаюсь прочитать её, будто шрифт Брайля[11].

Время летит как сумасшедшее, пока мы лежим на кровати и целуемся. Это тот момент, когда мы оба чувствуем, что готовы к следующему шагу. К этому шагу стремятся многие парни — но не Мэт Финч. Вместо этого я чувствую, как мы оба замедляемся, и меня это радует.

Конечно, меня немного удивляет его сдержанность, но я запрещаю себе думать об этом. Не хочу ни о чём жалеть и не хочу идти с ним по тому же пути, что и со всеми бывшими парнями. Я знаю, чем это заканчивается.

Наконец, мы затихаем. Кажется, прошло уже несколько часов или дней. Мы вместе лежим на одной подушке, и я не могу не смотреть на Мэта. Это так странно, но из-за этой стрижки он ещё больше похож на самого себя. Когда мы вместе, мне кажется, будто мы находимся в другом измерении, как будто я снова стала маленькой и представляю себе, как поднимаюсь над зачарованными лесами и лечу в звёздные галактики.

Мэт вытягивает руку, и я пододвигаюсь ближе, положив голову на его грудь. Его сердце тихо и ровно бьётся под моим ухом. Хочу побыть с ним рядом ещё несколько минут.

Я резко просыпаюсь. Сморгнув, осознаю, что до сих пор нахожусь в кровати Мэта. Свет пробивается сквозь занавески, но не могу понять, который сейчас час. Заглянув под одеяло, убеждаюсь, что одета всё в те же футболку и шорты, что и накануне. Значит, я проспала здесь всю ночь. Глаза Мэта до сих пор закрыты, и во время сна мы немного отодвинулись друг от друга; он больше не обнимает меня. Хорошо. Легче убежать.