Шарлотта сварила кофе, поджарила немного бекона, разогрела бобы, оставшиеся со вчерашнего дня, и испекла что-то похожее на лепешки. Вскоре к ней присоединились Люсинда и Маркус. Но зять не сказал ей ни слова…

Сейчас она гладила мягкие, согретые солнцем бока быка Блиссов и снова и снова повторяла себе, что ничего из сказанного Маркусом и из того, что он еще скажет, не имеет никакого значения. Как только она приедет в Орегон, она подаст заявление и наконец-то получит землю, о которой мечтала. Она будет вести хозяйство на ферме, будет заботиться о Люсинде и ее ребенке и больше никогда не выйдет замуж. Но слова Маркуса заставили ее сердце разрываться от боли. С этим она почему-то ничего не могла поделать. Поэтому Шарлотта была рада поводу отвлечься от этих мыслей.

Пожилая миссис Блисс выглядела взволнованной и заметно встревоженной тем, что ее несчастный бык прихворнул.

— Я думаю, он поправится и все будет хорошо, если будете и впредь смазывать рану. И, может быть, стоит обмотать ярмо какой-нибудь тряпкой, — сказала Шарлотта.

Поблекшие глаза миссис Блисс наполнились слезами, и она поднесла худую руку к щеке молодой женщины.

— Спасибо. Дай тебе Бог здоровья, дитя мое, и не обращай внимания на мои слезы, я уже старая и они текут по любому поводу.

Шарлотта улыбнулась.

— Не за что, миссис Блисс. Я так же сильно люблю моих бычков. С этими милыми, нежными животными я пересеку целый континент! Мне было бы стыдно, если бы я о них не беспокоилась.

Миссис Блисс засмеялась.

— Это так мило, дорогая, но от ветра у меня слезятся глаза, — сказала она, вытирая лицо темным от пыли платком.

Шарлотта почувствовала, как жгучее утреннее солнце окрашивает ее щеки румянцем.

— Думаю, я сошла с ума, — сказала она, глядя вперед в сторону Биг Блу — реки, через которую им предстояло перебраться.

Когда они пересекали реку Канзас в первые дни путешествия, целый караван фургонов поплыл по воде, но предварительно они законопатили все щели и просмолили дно. Фрэнсис, Маркус и Шарлотта вместе тянули фургон вдоль веревки, натянутой через реку. Но на этот раз они будут переходить реку вброд, и для этого, по мнению Шарлотты, потребуется больше умений и усилий.

На берегу реки Шарлотта подошла к Маркусу, который с нервным видом разглядывал чужие упряжки.

— Я сама переведу быков через реку, если хочешь, — сказала она.

Маркус повернулся к ней лицом. Его глаза пылали яростью.

— Неужели? — завопил он. — И ты предложила мне это, чувствуя, что я, как и Фрэнсис в свое время, на это не способен? Так ты, судя по всему, думаешь?

— Быки знают меня лучше…

— Хорошо, — выпалил он, бросая ей кнут. — Ты у нас великий знаток животных!

Он гордо зашагал по: направлению к толпе, и Шарлотта вздохнула. Она чувствовала, что люди смотрят на нее, но особенно остро она ощущала внимательный взгляд Альмы Блисс. Шарлотте казалось, что это ее родная мама следит за ней с того дня, как они покинули Эвингтон. Шарлотта Далтон, женщина, способная вылечить животное, не может найти общий язык с половиной человечества!

Она заглянула в фургон как раз тогда, когда сестра собиралась из него выйти.

— Мне жаль, что Маркус позволяет себе разговаривать с тобой таким тоном, — сказала Люсинда.

Шарлотта только покачала головой.

— Давай, устраивайся поудобнее, и будем переправляться через реку, сейчас для этого как раз подходящий момент.

Люсинда выглядела удивленной, но забралась обратно, а Шарлотта запрыгнула на свое место.

— Поехали, мальчики, — приказала она, надеясь,"что быки услышат ее сквозь крики и песни мужчин, которые правили своими упряжками. — Поехали, Сэм и Пит, — сказала она. — Поехали, Дюк и Том!

Она видела, что ее быки не решаются зайти в реку. Стоя на берегу, они сопели и нюхали воду, боясь холода.

— Вперед, мальчики, вперед!

Наконец, им, должно быть, понравилось ощущение прохладной, струящейся воды на их телах, и они неуклюже вошли в реку, посапывая сильнее обычного. Шарлотта услышала, как Люсинда подбадривает их из фургона, а про себя пообещала своим мальчикам хорошо их выпасти на очередной стоянке.

Переправа заняла всего лишь несколько минут. Когда они добрались до берега и Шарлотта ступила на землю, она увидела, что к ним направляется Маркус.

— Очень хорошо, — тихо сказал он. Его лицо стало напряженным и бледным, когда он начал снимать с колес колодки для переправы, избегая смотреть на Шарлотту. — Знаешь, хоть ты и хороший возница, и в хозяйстве фермерском разбираешься, все равно ты навсегда останешься ни на что не годной женщиной, Шарлотта.

Он закончил свою работу, взял из рук Шарлотты кнут, хлестнул по спинам передних быков и, не оглядываясь, погнал их вперед.

Шарлотта отвернулась и почти столкнулась с Альмой Блисс, которая стояла, должно быть, всего в нескольких дюймах от нее.

— Не принимай близко к сердцу его жестокие слова, — мягко сказала миссис Блисс. — Мужчина, который позволяет себе унижать женщину, перестает быть мужчиной.

Шарлотта ничего не ответила, потому что в горле ее застрял комок. Она хотела накричать на Маркуса, выкрикнуть все оскорбительные слова, которые накапливались в ней со дня смерти Фрэнсиса. Но она словно потеряла способность вообще издавать какие-либо звуки. В самом уголке ее незащищенной души притаился страх, что в словах Маркуса действительно была доля правды.

Шарлотта и миссис Блисс несколько минут молча шли рядом в лучах солнца, слушая топот быков, еле тащившихся по твердой сухой земле. Пейзаж казался Шарлотте странным — холмистый, красивый, с далеким горизонтом, он был действительно похож на рай земной, но здесь практически не было деревьев. Шарлотта почти такой же представляла себе Африку.

— Я только немного знаю твою маму, моя девочка, — сказала миссис Блисс, — и я думаю, если она не может сопровождать тебя в этом путешествии, но я ведь могу, — и она подмигнула Шарлотте. — Так что я буду немножко вмешиваться в твои дела, иногда давать советы, потому что знаю, что твоя мама хотела бы этого. Итак, дитя мое, во-первых, запомни: ты особенная девушка. Ты не боишься говорить мужчине то, что думаешь, ты не боишься показать, что много полезных вещей знаешь о животных. Ты доставила неудобства некоторым людям, и теперь они ставят и будут ставить тебя в неудобное положение. Но ты их не слушай. Будь собой, или тебе придется отвечать перед Альмой Блисс. Должна заметить, что быть собой — гораздо легче, Шарлотта Далтон. — Она посмотрела Шарлотте в глаза. — Так что не смей позволять своему зятю помыкать тобой.

Шарлотта заглянула в красивые синие глаза Альмы Блисс, и не могла найти слов, чтобы выразить всю полноту своей благодарности за то, что та была рядом с ней в этой поездке.

Она посмотрела вперед на Маркуса, который беспощадно хлестал быков, — тех самых, которые верно переправили их через реку.

— Простите, миссис Блисс, я отлучусь на минутку, если вы не против, — сказала она, когда Маркус снова хлестнул Дюка.

Она заметила, что вся дрожит, когда подходила к Маркусу. Она была так разгневана, что сердце, казалось, вот-вот вырвется из ее груди.

— Маркус! — закричала она, срываясь на бег, когда он снова поднял свой кнут.

Он оглянулся, смерил ее взглядом, но в его глазах ничего не отражалось — ни удивления, ни угрызений совести, ни готовности изменить свои намерения. Он еще раз ударил кнутом с такой силой, что бык замычал от боли.

— Я требую, чтобы ты немедленно прекратил хлестать это несчастное животное! — воскликнула Шарлотта, протягивая руку, чтобы выхватить кнут.

— Ты, должно быть, сумасшедшая, если думаешь, что можешь командовать мной, — взорвался он. Следующий удар кнута был таким сильным, что животное сначала споткнулось, а потом резко и неожиданно ударило назад задним левым копытом.

От вспышки боли, которая словно обожгла ее, Шарлотта упала. Она пробовала встать, но ее колено нестерпимо болело.

«Вставай и пойди обмой ногу», — сказала она себе, глядя на вытекающую из раны кровь. Она знала, что, в конце концов, с ней все будет хорошо, если она смажет ногу мазью. И она бы не обращала внимания на боль, если бы не…

Шарлотта почувствовала, как чьи-то руки бережно поднимают ее с земли. И она знала, чьи это были руки — она узнала их запах, их уверенную силу, их твердость, даже не глядя на их владельца.

— Держитесь покрепче, я помогу вам, и будете как новенькая, — тихо сказал Люк Эшкрофт, когда она обняла его за шею.

О нет! Так много недель она заставляла себя отворачиваться каждый раз, когда мистер Эшкрофт находился поблизости. Шарлотта мысленно отмечала каждый раз, когда вечером, проходя мимо их с мистером Пенфилдом костра, обменивалась с ними простым пожеланием доброго вечера. Она не могла забыть тот день, как он дотронулся до ее шеи, бормоча что-то о комарах. И хотя ее переполняли чувства и ей очень не хотелось лишать себя общения с ним, она точно знала, что должна была это сделать.

А сейчас он нес ее на руках. Люк Эшкрофт уносил ее бог знает куда, в самый конец каравана.

— Куда вы меня тащите? — спросила Шарлотта, когда они проходили мимо мистера Пенфилда, который правил быками.

— Во-о-от сюда, — пробормотал мистер Эшкрофт, проходя вперед и ловко занося ее в фургон — в свой фургон холостяка, тот, в который она заглядывала в первый день путешествия, когда он еще был для нее незнакомцем. Странно, но ведь она с самой первой встречи почувствовала, что должна держаться от него подальше…

Люк Эшкрофт опустил ее на два свернутых лоскутных одеяла так нежно, будто она была хрупким кусочком стекла.

— А теперь давайте посмотрим на вашу ногу, — сказал он, опускаясь на колени рядом с ней.

— Что вы делаете? — спросила Шарлотта хрипло. У нее от неожиданности даже пропал голос. Она откашлялась и села, натягивая юбку на колени и глядя на мистера Эшкрофта.

— Мне станет легче, как только я нанесу на рану немного мази, — сказала она. Голос ее все еще был едва слышен.

Он поднес палец к своим губам.

— Не надо слов, — прошептал он.

— Мистер Эшкрофт…

Его палец двинулся к губам Шарлотты.

Сама того не желая, она вдохнула запах его кожи.

— Не надо слов, — снова прошептал он.

Ощущение прикосновения пальца мужчины к своим губам было для нее совершенно новым. Шарлотта почувствовала, как ее дыхание замерло, остановилось, когда она посмотрела в его глаза, полные огня. Она закрыла глаза, потому что чувствовать, что он смотрит на нее, что он так близко, ощущать тепло его кожи, его аромат — для нее было слишком тяжелым испытанием. Никто не смотрел на нее так, как теперь смотрел Люк Эшкрофт. Никто и никогда. И ее муж, конечно, тоже. Люк Эшкрофт дотянулся до ее сердца, прикоснулся к ее душе, которая прежде не интересовала ни одного мужчину.

Она открыла глаза и взглянула на Люка Эшкрофта, — она должна была называть его по имени и фамилии, иначе даже ее мысли станут слишком интимными, — и увидела, что теперь пришел его черед затаить дыхание. Потом он медленно сделал вдох. Его взгляд не отрывался от нее, когда он убрал палец от ее губ.

Она никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Как такое может быть? Он лишь дотронулся до ее губ, и, тем не менее, желание уже завладело ее телом с головы до ног. Потребность в его присутствии родилась в той части ее тела, о существовании которой она сама вообще едва ли вспоминала до того, как встретила его. Казалось, она нуждалась в нем все сильнее с каждым взглядом, который он дарил ей.

Она должна была разделить все это с Фрэнсисом! Это у него должно было при виде нее захватывать дыхание! Это от его близости должно было так сильно стучать ее сердце! Вместе они должны были сводить друг друга с ума! Но весь этот чудесный мир для нее открывал другой мужчина…

Люк Эшкрофт медленно провел большим пальцем по ее губам — по верхней, потом по нижней. Его глаза по-прежнему неотрывно смотрели на нее. Его палец был теплым, настойчивым, хорошо знакомым. Шарлотте казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди, и ей хотелось сказать Люку «нет». Сказать Люку Эшкрофту, чтобы он остановился. Она была честной женщиной, и не должна была позволять делать это с собой!

Но она не могла сказать ни слова.

Вдруг мистер Эшкрофт убрал руку. Он вынул из кармана платок, потом взял коричневый стеклянный кувшин из деревянного ящика на полу. Потом опустил ткань в воду и, когда фургон накренился вперед, протер рану нежным, но уверенным движением.

— Думаю, с вашей ногой все будет в порядке, — мягко сказал он, откладывая платок в сторону. — Ваше сердце — вот что меня по-настоящему волнует, Шарлотта.

Шарлотта старалась не обращать внимания на ощущения, которые рождал в ней даже звук своего имени, услышанный из уст мистера Эшкрофта. Она была потрясена чувствами, которые испытывала к этому почти незнакомому человеку.