— Да, дядя, — пролепетала Жасмин.

— Какое послушание, дорогая, — поддразнил он. — Я восхищен! Именно так и веди себя с королем, и у нас не будет никаких неприятностей. Джемми, поздравляю тебя с успехом, но вижу, что ты опять влюблен в мою неукротимую племянницу и бессилен перед ее чарами, как ребенок. Попытайся предстать ее господином и повелителем, по крайней мере перед старым дурнем — Яковом.

И, отвесив им элегантный поклон, удалился.

— Бабушка говорит, что он точная копия отца, — заметила Жасмин после ухода любимого дяди. Пригубив вина, она потянулась за земляникой. — Не хочешь продолжить нашу занимательную беседу? — с улыбкой осведомилась она. — Ту, что началась на барке? Как по-твоему, кто-нибудь еще додумался до подобного, путешествуя вверх по реке?

Многозначительно глядя на Джемми, она слизнула клубничный сок с пальцев.

— Подозреваю, что далеко не мы одни так изобретательны, — сухо произнес Джеймс и, наклонившись, облизал губы Жасмин. — Мммм, как сладко, — заметил он и, взяв ягоду за зеленый стебелек, впился в нее зубами. Но Жасмин удержала руку Джеймса и, подняв к своим губам, принялась медленно сосать каждый палец, не сводя с него пристального взгляда бирюзовых глаз. Осторожно встав, она повела графа Гленкирка из зала, но он успел захватить с собой корзинку с земляникой.

Они поднялись на третий этаж, где были расположены спальни. Жасмин распахнула двери покоев, некогда принадлежавших бабушке и состоявших из гостиной, спальни и гардеробной. Навстречу вышла Рохана, но, заметив неприкрытую страсть, охватившую хозяйку и лорда Лесли, быстро и бесшумно удалилась. Любовники исчезли в спальне.

Жасмин взяла у Джеймса корзинку и поставила на ночной столик. Гибкие пальцы ловко расстегнули застежки дублета и распахнули ворот рубашки. Вскоре Джеймс остался обнаженным до пояса, и Жасмин, тихо вскрикнув, нежно погладила плоские мужские соски.

В ответ Джеймс развязал ленты лифа и освободил Жасмин от юбок. Ее груди вздымались над вырезом сорочки. Нагнув голову, он поцеловал трепещущую плоть и тут же поспешно сорвал с Жасмин рубашку. Жасмин храбро сражалась с его поясом.

Губы их встретились во влажном жарком поцелуе, тела соприкоснулись, и обоих словно прошила молния. Джеймс стиснул ее сильными руками, едва не раздавив ребра.

— Джемми, Джемми, — гортанно ворковала Жасмин. Она мяла его тугие ягодицы нетерпеливыми пальцами, чувствуя, как он прижимается своими мощными бедрами к ее нежным и стройным, как треугольник жестких курчавых волос трется о бархатно-гладкий венерин холмик. Жасмин обвила ногой ногу Джеймса, вынуждая его приникнуть к ней еще теснее.

— О-о-о, сучка, — простонал он, покрывая лицо возлюбленной поцелуями. Теплые губы чуть касались ее щек, лба и век. Наконец их языки сплелись в сладострастном танце, и Джеймс запустил пальцы в волосы Жасмин, торопливо вынимая украшенные драгоценными камнями шпильки. Черное покрывало водопадом обрушилось на белоснежные плечи. Джеймс сжал соблазнительные полушария попки Жасмин, вынуждая ее отпустить его, и медленно-медленно приподняв женщину, насадил на готовое к бою пылающее копье.

— Сука, — всхлипнул он снова.

Жасмин обхватила ногами его талию. Создатель небесный! Мужская плоть так затвердела и налилась, что она едва удержалась от крика, когда Джеймс вошел в нее. Голова Жасмин бессильно запрокинулась, и он подался вперед, горящим языком лаская стройную колонну ее шеи. Жасмин что-то бессвязно лепетала, пока он пересекал спальню и осторожно опускал любовницу на край кровати. Получив наконец желанную опору, она свесила ноги, но он закинул их себе на плечи в неистовом стремлении вторгнуться еще глубже во влажные тесные ножны. Жасмин завела руки за голову, чуть выпятив груди. Джеймс жадно стиснул розовые холмики, хищно улыбнувшись, когда услышал ее страстный стон, и стал терзать языком соски, неустанно кружа, останавливаясь, снова обводя напрягшиеся бутоны, пока она не утратила способности думать. Ее груди всегда были крайне чувствительны, и он продолжал лизать, сосать, целовать и кусать их достаточно сильно, чтобы вызвать мгновенную боль, которую тут же исцелял поцелуями. Все это время он оставался в Жасмин, и она ощущала подрагивания его набухшей плоти. Груди ее налились и припухли, словно готовые вот-вот взорваться, но она понимала, что даже в этом случае не получит облегчения. Она сгорала в пламени собственной похоти и почти обезумела от непередаваемо острого наслаждения.

— Возьми же меня, — прошипела она, — возьми! Джеймс взглянул на нее и тихо рассмеялся.

— Сначала, дорогая Жасмин, признайся, как сильно ты хочешь меня, — безжалостно измывался он и едва успел поймать ее скрюченные пальцы, уже готовые вцепиться в него. — Говори, — крикнул он зычным голосом, — говори или я покину тебя. Ты можешь не любить меня, сердечко мое, но, клянусь Богом, будешь желать!

Золотисто-зеленые глаза горели лихорадочным огнем.

— Ты хочешь меня так же сильно, как я — тебя, — парировала Жасмин, сжимая его плоть потаенными мышцами своего упруго-податливого естества, — испытанный гаремный способ, к которому прибегали женщины ее страны, ублажая мужчин.

— Скажи так, чтобы я слышал, Жасмин. Ну же, скажи, что хочешь меня! — настаивал он с перекошенным от сладостной пытки лицом. — Не томи!

Джеймс взял в рот сосок и стал жадно сосать. Жасмин едва не закричала. Он убивает ее! Уверяет, что любит, но на самом деле просто убивает! Тело ныло от неутоленного голода.

— Я хочу тебя, Джемми, — охнула она. — Хочу! А теперь возьми меня, ублюдок, и прекрати эту муку!

И Джеймс сразу начал двигаться. Ритм становился все быстрее, пока их взаимная страсть не достигла высочайшего накала и не вырвалась на волю. Жасмин на мгновение потеряла сознание и взлетела так высоко, что не чаяла вернуться на землю. Но уже через несколько минут она пришла в себя. Джеймс по-прежнему лежал на ней, задыхаясь, с безумно бьющимся сердцем.

Жасмин не могла пошевелиться — пережитое наслаждение было слишком велико. Очевидно, и он испытывал нечто подобное. Любовники лежали в полудреме, разомлев от блаженства, которое подарили друг другу. Когда он наконец с трудом поднялся, Жасмин сонно спросила:

— Рохана налила воды в чан?

Джеймс потряс головой и подошел к дубовому чану, стоявшему перед камином.

— Налила, — ответил он. Жасмин лениво встала.

— Я хочу вымыться, — сказала она, снимая чулки с украшенными лентами подвязками, и босиком прошлепала к камину. — Вода еще теплая, — заметила она, ступив в чан, и, взяв тряпочку, принялась мыться.

Джеймс зачарованно наблюдал за ней. Он только что испытал всплеск неведомых до сих пор чувств. Их неистовое желание было столь велико, что казалось почти не правдоподобным. Но все это чертовски возбуждало. Джеймс Лесли никогда не отличался чувственностью и был довольно скромен в своих привычках. Король возложил на Джеймса нелегкие обязанности главы семейства в то время, когда он был совсем юн: отец пропал без вести, а красавица мать, потеряв голову, пустилась во все тяжкие и в конце концов была принуждена бежать из Шотландии с любовником. Его милая Изабелла была обворожительной и примерной женой, но в ней не было огня. До сегодняшнего дня он и подумать не мог, что способен на такое. Очевидно, он унаследовал гораздо больше от безрассудно-пылкой матери, чем подозревал.

— Джемми, — окликнула Жасмин, вставая. Душистые струйки стекали "по обнаженному телу. — Позвольте мне искупать вас, милорд.

Словно во сне он ступил в чан и терпеливо выжидал, пока она намыливала его, ласкающе дотрагиваясь до широких плеч и мускулистых бедер. Но когда скользкая тряпица коснулась плоти, Джеймс слегка вздрогнул. Впрочем, Жасмин ничего не сказала и старательно облила его водой из кувшина.

— Ну вот, — удовлетворенно заявила она. — Все в порядке. А теперь ты вытрешь меня, а я тебя.

Жасмин вручила ему нагретое полотенце и взяла себе другое.

— Так-то лучше, — вздохнула она и, пробежав через спальню, быстро юркнула в постель. — Я ни разу не вымылась по-настоящему с тех пор, как мы покинули Бель-Флер. Ненавижу грязь, а обтирания никогда не заменят чан с горячей водой.

— Принести ночную сорочку? — спросил Джеймс.

— Зачем? Хочешь, чтобы я была закутана по самую шею? Лучше ложись, пока не застудился до смерти.

Она зазывно откинула угол одеяла.

Джеймс последовал ее совету и лег рядом. Жасмин тут же прижалась к нему. Он нежно пригладил ее рассыпавшиеся волосы.

— Я по-прежнему хочу тебя, — признался он. — Какими чарами ты околдовала меня, дорогая Жасмин? Я запутался, словно в паутине, и не в силах оторваться от тебя.

— Клянусь бородой Господней, — тихо промолвила она, — мой дядя прав. Ты любишь меня, Джемми, но этого не должно было случиться! Брак по расчету — вот наш удел! Да, уважение друг к другу необходимо, но только не любовь!

— Почему? — допытывался он, глядя в ее прекрасное лицо.

— Потому что всех мужчин, которых я люблю, уносит смерть! И ты знаешь это, Джемми!

— Мы все когда-нибудь умрем, дорогая. Не забудь, мадам Скай пять раз становилась вдовой, прежде чем вышла замуж за твоего деда и счастливо прожила с ним больше сорока лет. Ты предназначена мне судьбой, радость моя, и когда осознаешь это, поймешь, что не можешь меня не любить.

Он осторожно поцеловал морщинки на ее лбу.

— Ну а теперь пора спать. Ваши аппетиты лишили меня сил, мадам. Мне необходим отдых, если вы хотите, чтобы утром я был вновь готов к любовным подвигам!

— Да ты просто ненасытен, — прошептала она, еще теснее приникая к нему. Из груди Джеймса вырвался гортанный смешок.

Они проспали несколько часов кряду, и, проснувшись, Жасмин заметила, что огонь горит так же ярко, как вечером. Она лежала на спине и, очевидно, сбросила во сне одеяла. Почувствовав холодное прикосновение, женщина скосила глаза и заметила, что Джеймс положил в ямку ее пупка земляничину и медленно откусывал по крошечному кусочку. За первой ягодой последовала вторая.

— И долго ты использовал меня как блюдо для фруктов? — засмеявшись, спросила Жасмин.

— Я уже съел шесть штук, — пробормотал Джеймс, широко улыбаясь.

— Значит, теперь моя очередь, — решила Жасмин. Она положила по одной ягодке на каждый сосок и провела земляничную дорожку по груди до пупка и дальше к чреслам, окружила темный треугольник и наконец, завершив труды, стала есть.

Джеймс вынуждал себя не шевелиться, но при каждом прикосновении зубов по спине проходил озноб. И хотя Жасмин ела осторожно, без всякой жадности, его грудь вскоре была залита сладким соком. Розовый язычок старательно слизывал каждую каплю. Но вот осталось лишь шесть ягод, окружавших поросль волос, из которых уже вздымалось жаждущее новых наслаждений копье. Жасмин доела землянику и неожиданно накрыла его губами. У Джеймса вырвался стон, как только теплый язычок обвел налитую страстью головку. И когда он уже изнывал от желания, она на мгновение оставила его, но тут же приподнялась и медленно, мучительно медленно опустилась на его вздыбленную плоть. У него едва хватило сил, чтобы сжимать нависшие над ним полные груди и упиваться тихими криками блаженства, которое испытывала и Жасмин.

Перед глазами Жасмин все плыло, но она уже оседлала скакуна и мчалась очертя голову. Он был огромным и твердым, и она безоглядно отдавалась исступленной страсти.

«Это не любовь, — преследовала ее настойчивая мысль, — а всего-навсего вожделение, обычное вожделение. Я не могу любить его, иначе ему не избежать той же участи, что постигла Ямал-хана, Рована и моего милого принца Хэла. Но, Боже, какой он невероятный любовник!»

— Джемми, Джемми! — выкрикнула она, окончательно обезумев. Господи, этого мало! Мало!

Джеймс Лесли понял смущение Жасмин, увидев искаженное страстью лицо, и мгновенно перевернул ее на спину. Он пронзал ее глубоко и сильно, снова и снова. Она нуждалась в нем, хотя сама этого не осознавала.

"О дорогая Жасмин, — думал он, — ты начинаешь любить меня, но еще боишься собственных чувств».

Жасмин, придавленная его тяжестью, безудержно извивалась, поводила бедрами, словно стараясь вобрать его целиком. За прикрытыми веками вспыхивали звезды, и раскаленное наслаждение угрожало ее поглотить. Точно в беспамятстве она сжимала его широкие плечи, сотрясаясь в беспощадных конвульсиях.

Что-то бессвязно выкрикнув, она впилась зубами ему в плечо, и оба содрогнулись в экстазе. Жасмин ощутила, как его горячие соки, излившись, едва не обожгли ее; во рту был соленый вкус крови — на загорелой коже Джеймса краснел отпечаток ее зубов. Жасмин принялась старательно зализывать ранку.

— Сучка, — простонал он, сминая губы Жасмин в неистовом поцелуе, едва не лишившем ее дыхания, и наконец, откатившись от нее, лег на спину. — Иисусе, — едва выговорил Джеймс, — что это было? И всегда между нами будет бушевать такое неистовство?

Сердце, казалось, вот-вот проломит ребра и вырвется наружу.