Мои мысли путаются, холод пробегает по коже.

Нет… 

Она единственная знала.

В растерянности, я бегу в спальню, дергаю нижний ящик комода, и открываю коробку.

Абсолютно ничего. Это были все деньги, которые я выиграл на ставках за последние несколько лет. Больше десяти тысяч чертовых долларов пропали.

Я не доверяю банкам, поэтому не храню там свои сбережения, полагая, что моя квартира будет более безопасным местом. Это нихрена не так. Дерьмо.

— Бл*дь! — кричу я, бросаю коробку, хватаясь за голову. — Бл*дь! Бл*дь!

Всего этого нет. Моей свободы, единственной возможности, чтобы избавиться от своего дяди. У меня темнеет в глазах. Этого не могло, черт подери, произойти. Саша не могла просто забрать все, ради чего я работал и уйти. Оставить меня ни с чем, за исключением квартиры, в которой нет ничего кроме раздолбанной мебели.

Вытащив телефон из кармана, я набираю ее номер. И попадаю на голосовую почту, что не удивляет меня. Я отправляю ей сообщение с текстом «Перезвони мне», хотя осознаю, что не дождусь звонка.

Она не могла.

Она лишила меня свободы. Я много лет вкалывал, чтобы добиться этого.

Это не происходит.

Пожалуйста, это не может быть правдой.

Я сижу на кровати, взявшись за голову. Я уничтожен. Других слов для описания происходящего нет.

— Бл*дь…

Слово соскальзывает с моего языка, повиснув в воздухе. Я бью по стене, выплескивая весь гнев, когда чувствую жжение в руках.

Твою мать.

Почему? Почему, черт возьми, она это сделала? Я думал, что у нас все было хорошо. И теперь она просто… ушла?

И вот так она, как и моя свобода, исчезла в мгновение ока.

Шаг 1: Скорбь

Холлин

— Три… два… один… Счастливого Нового года!

Я слышу шум, исходящий от экрана, а голубые и серые конфетти вспыхивают в небе, как и шляпы от спонсора передачи «Нивеа». Целующиеся пары, празднующие люди, и все веселятся пока Райан Сикрест10 говорит какую-то эмоциональную чушь о том, что наступил Новый год.

— Говори, что хочешь, Райан, ты не скажешь что-то важное, — бормочу я.

С чипсами Cheez Doodle во рту, которые окрасили уголки губ в оранжевый цвет, я со вздохом говорю:

— С новым Годом, Принц Уильям.

Оглянувшись, я беру принца Уильяма, мою золотую рыбку. Или правильнее сказать — мою мертвую золотую рыбку. Это произошло два дня назад, но мне было лень убрать его.

— Я бы поцеловала тебя, если бы ты не вонял на всю квартиру. Ты пахнешь отвратительно, поэтому я не буду этого делать.

Чипсы падают мне на грудь, когда я беру баллон с освежителем воздуха, поднимаю его к потолку и нажимаю на кнопку. Он с запахом «горного тумана», и когда он наполняет квартиру, я чувствую, будто нахожусь в осиновом лесу.

Это жизнь. Только начался новый год. У меня есть сырные колечки, мои волосы собраны в узел, мои полосатые носки еще времен средней школы болтаются на ногах. Лучше не придумаешь.

Я опять нажимаю на кнопку, снова чувствуя запах и наблюдая, как капли падают на ковер.

— Знаешь, принц Уильям, они немного антиклиматичны. Ты чувствуешь то же самое?

Я смотрю на него в ожидании ответа.

— Буль, буль, буль, я согласен, Холлин, — произношу я жутким голосом.

Я осматриваюсь: пачки с чипсами, разбросанные по моему журнальному столу; валяющиеся на полу фотографии знаменитостей, вырванные из журналов; мокрое пятно на ковре от освежителя воздуха, а мой диван напоминает окрас леопарда из-за отпечатков пальцев после чипсов.

Я чувствую себя хуже некуда.

Встряхнув освежитель, и поняв, что он закончился, я позволяю ему выскользнуть из моей руки и упасть на ковер. Я начинаю плакать из-за этого. Да, я опустилась на самое дно.

Я тру глаза, когда входная дверь открывается, и моя лучшая подруга Аманда заходит вместе со своим парнем Мэттом.

— С Новым… — она останавливается и начинает махать рукой перед лицом. Мэтт начинает кашлять, натягивая свой жилет на лицо в качестве маски.

— О боже, — говорит она с недовольством. — Кто здесь умер?

— Я увлеклась с использованием освежителя, — отвечаю я уставшим голосом.

Сев прямо, я оглядываю их одежду. На Аманде облегающее блестящее платье, и длинное черное пальто в горошек, а Мэтт — в темных джинсах, рубашке и жилете. Он трет руки, пытаясь согреться.

— Я думала, что вы пошли на вечеринку, — говорю я, откидываясь назад и засовывая руку в пачку чипсов.

— Так и есть, но там было неинтересно, — Аманда осматривает комнату и морщит нос от беспорядка моей квартиры. — Ты — свинья.

— Ха, спасибо. Что скажешь про мой «лес»?

— Я буду на кухне, — Мэтт быстро исчезает, и я слышу, как он роется в моем холодильнике.

— Твоя золотая рыбка умерла, — обращается ко мне Аманда.

Я разрываю пачку и слизываю с фольги остатки приправ.

— Скажи то, чего я не знаю.

— У тебя есть что-нибудь еще, кроме соуса табаско и грейпфрута? — кричит Мэтт с кухни.

— Нет, принеси соус, я хочу пить.

— Да, принеси его, — говорит она с осуждением. — Ты можешь присоединиться к Холлин, со всем этим ее мусором.

Не желая быть ужасной хозяйкой, я протягиваю ей крендель, спрашивая:

— Хочешь доесть соль, которая осталась в самом низу?

— Ты действительно хочешь соус? — спрашивает Мэтт, протягивая его.

Я тянусь к нему, но Аманда быстро отбрасывает его. Бутылка катится по полу, присоединяясь к освежителю воздуха.

— Она не будет его пить. Бога ради, Холлин. Посмотри на себя.

В этом нет необходимости, я знаю, что увижу в зеркале. Учитывая, что я начала отвечать за свою рыбку. Я не хочу, чтобы моя и без того убитая самооценка опустилась ниже плинтуса.

— Все в порядке, — отмахиваюсь я.

Мне не нужно напоминать.

Я вижу сочувствие и сострадание в ее взгляде. Но я знаю, что она скажет дальше, и мне это не понравится. Наклонившись, она сжимает мое колено и качает головой.

— Нет, ты не в порядке.

— Не начинай, — я стряхиваю со своей рубашки крошки, которых столько, что можно накормить семью мышей, устроив им День благодарения. — Я не в настроении.

— Ты всегда не в настроении, — бросает она в ответ. Ее состояние меняется до раздражения.

— У меня не бывает плохих дней.

— Ты можешь убрать свой сарказм и сказать, что происходит?

Я видела, как Аманда расстраивалась из-за меня раньше, но не так как сейчас.

— Это немного неловко, — говорит Мэтт, качаясь на пятках. — Я думаю, что возьму соус табаско и посмотрю, что могу сделать на кухне.

Он подходит, чтобы взять его, когда Аманда хватается за него.

— Нет. Этот разговор включает и тебя тоже.

— Что это за разговор, при котором необходимо его присутствие? Это все то же самое, Аманда. Ты скажешь мне, что прошло уже полтора года с тех пор, как умер мой муж, что мне нужно прекратить депрессовать и продолжить свою жизнь. Что мне нужно вернуться в медицинскую школу и закончить учебу, чтобы я могла бросить работу официантки в итальянской закусочной у Чака. Я слышала это раньше, и меня это не интересует.

Каждые несколько недель Аманда старается разговаривать со мной о моей жизни и о том, что мне нужно учиться жить снова.

Три пачки чипсов Cheez Doodles и крендели — для разнообразия. Я живу неплохо, спасибо.

Аманда поправляет пальто, выглядя более беспокойно и сердито, чем когда-либо. И еще… я вижу ее слезы? Я наклоняюсь поближе, чтобы лучше разглядеть, когда она вынимает из кармана маленькую коробочку.

На мгновение я отодвигаюсь, думая, что оттуда выскочит безумный клоун. Я поднимаю голову, и вижу, как она стучит ногой и предлагает мне открыть ее.

— Что это? — говорю я, не понимая, что вообще происходит.

— Открой.

— Вы решили меня отравить, чтобы прекратить мои мучения?

Она закатывает глаза, пододвигая коробку ко мне.

— Открой.

Я с беспокойством хватаю коробочку, удивляясь качеству. Она хорошо сделана, и петли не скрипят, когда я открываю…

Какого черта?

Я смотрю на Аманду, которая улыбается. А затем смотрю на коробочку, в которой находится кольцо с бриллиантом. И которое выглядит очень дорого.

— Эм, ты делаешь мне предложение?

У меня странное состояние, но это кольцо вызывает у меня желание ответить «да».

— Нет, это мое кольцо.

— Что… — я смотрю на Мэтта, который сияет от гордости. А затем на Аманду, которая является самой легкомысленной из всех, кого я знаю. — Вы обручились?

Это неожиданная новость для меня.

Она кивает и хлопает в ладоши:

— Так и есть.

Пробегаясь взглядом по кольцу, я думаю о краже и бегстве в Мексику.

— Почему ты не носишь его? Разве не так обычно делают, когда обручены?

— Потому что мы не хотели, чтобы ты видела, — отвечает она со вздохом.

— Подожди.

Я встаю, одна из штанин на брюках поднялась до моего колена, рабочая рубашка Эрика собралась вокруг моей талии, а носки повисли на ногах.

— Хочешь сказать, что это произошло не сегодня?

Немного прищурившись, а затем, улыбнувшись, она медленно кивает:

— Уже четыре месяца.

— Четыре месяца? — кричу я. — Это произошло четыре месяца назад? Какого черта вы мне не сказали?

— Посмотри на себя, Холлин, — она проходится взглядом по моему внешнему виду. — Ты едва работаешь. В остальное время ты одета в рубашки Эрика, просматривая видео вашей свадьбы или прослушивая сообщения, которые вы отправляли друг другу в приложении Voxer. Я не думала, что правильно говорить тебе об этом.

Нервно кивнув, я начинаю злиться, хватая кольцо.

— Значит, ты решила подождать четыре месяца, прежде чем сообщить своей лучшей подруге о том, что вы обручились. И вывалить на меня эту новость в канун Нового Года — в праздник для пар?

— На самом деле, праздник для пар — День Святого Валентина, — говорит Мэтт, показывая пальцем наверх.

— Заткнись, Мэтт, — огрызаюсь я.

Он поднимает соус табаско и выходит на кухню. Я надеюсь, он сожжет себе язык.

— Холлин, я не хочу ссориться, — подойдя ко мне, она забирает кольцо из моей руки и надевает на свой палец. Эта штука сверкает, выделяясь в темноте комнаты. — Я пришла, чтобы отдать это.

Она сует руку в карман, и я думаю, что она покажет мне положительный тест на беременность. Но вместо этого она вручает мне брошюру.

— Что это?

Первое предложение, которое я вижу на мягкой бумаге, говорит: «Хотите изменить свою жизнь?». Я мысленно закатываю глаза. Самосовершенствование. Это не первый раз, когда она это делает. Церковная группа, в которую она пыталась заставить меня пойти несколько месяцев назад. Это было еще то удовольствие — с их ужасным выбором чая и группой людей, средний возраст которых был в районе шестидесяти лет.

— Эта программа «Дорогая Жизнь», здесь в Денвере.

Бросив брошюру на журнальный столик, я скрещиваю руки на груди:

— Дай угадаю. Это то, где мы будем рассказывать о своих чувствах?

Она качает головой.

— Нет. Это поможет тебе снова начать жить, — она останавливается и собирается с мыслями. — Холлин, я очень тебя люблю. И меня убивает наблюдать, как ты тратишь свое время зря. Эрик хотел бы…

— Не надо мне говорить о том, что он хотел бы, чтобы я продолжала жить дальше. Не впутывай его в это, — говорю я.

Каждое сказанное слово будто пропитано ядом. Иначе у меня не получается.

— Значит, мы не можем его упоминать? Я не могу произносить его имя? Не говорить о том прекрасном времени, которое было? Он был частью и моей жизни тоже. Он был моим другом, и я тоже потеряла его. Я не могу переживать его смерть каждый раз, когда я прихожу к тебе.

— Тебе лучше уйти, — говорю я, присаживаясь на диван и зарываясь в подушки.

— Не делай этого, Холлин. Не отдаляйся от меня. Я пытаюсь помочь тебе.

— Ты не думала, что я не нуждаюсь в помощи? — бросаю я в ответ.

— А ты думала, что я тоже не хочу потерять своего лучшего друга? — отвечает она со слезами. — Эрик умер. Не ты. Ты стала другой, и я понимаю это. Я не могу представить, как тебе плохо. Но я уже потеряла Эрика, я не хочу потерять и тебя.

Мэтт появляется рядом, обнимая ее.

Успокоившись, она продолжает:

— Я люблю тебя, Холлин. Как сестру. Мы прошли через все вместе. И в день моей свадьбы я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Была подружкой невесты. Но я знаю, что этого не будет, пока ты не отпустишь это и снова не начнешь жить.

Взяв Мэтта за руку, она наклоняется к нему и продолжает:

— Сейчас идет подготовка к свадьбе. И я хочу, чтобы ты была с нами.

Я не отвечаю ей, просто киваю. Не уверена, что сказать или сделать.

— Пожалуйста, хотя бы подумай об этом. Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, что можешь позвонить мне в любое время.