– Что может быть лучше ночевки под открытым небом, – произнес Али, пытаясь развеселить Ладу, хмуро наблюдавшую за его действиями.

– Это, смотря где ночевать, – ответила Лада.

– А что тебе здесь не нравится? – спросил Али. – Посмотри какая чудесная роща. Редкость для этой местности.

– Караван-баши сказал, что это разбойничьи места.

– Это он погорячился.

– С чего бы ему горячиться?

– Не хотел, чтобы ты оставляла его. Поскольку ты все время норовила открыть лицо, я думаю, что он тебя увидел и был сражен наповал.

Али удалось вызвать у нее улыбку, но не такую как обычно.

– Все-таки, зря мы отделились от каравана, – сказала она.

– Думай о хорошем, – посоветовал Али.

Лада усмехнулась.

– Пойду, наберу хворост для костра, – бросил, удаляясь, Али.

– Далеко не уходи, – предупредила Лада.

Набрав хвороста, Али вернулся к стоянке и застал свою спутницу в напряженной позе.

– Что с тобой? – спросил он.

– Слышишь? – в свою очередь спросила Лада. – Кто- то поет.

– Это ветер, – сказал Али.

– Какой ветер, посмотри, ни один листочек не шевельнется.

Али прислушался и, действительно, услышал мелодичные звуки, это было похоже на песню.

– А я тебя предупреждала.

– Во всяком случае, разбойники петь не будут, – желая успокоить ее, сказал Али.

– Все разбойники сентиментальны, – заявила Лада, – особенно дети пустыни.

Али пожал плечами, он взялся устраивать костер, но Лада схватила его за руку, говоря:

– Не шуми, он рядом. Я слышу его шаги.

Али подчинился. Певец, в самом деле, был где-то рядом. Пение становилось все ближе, можно было уже разобрать отдельные слова, но только разобрать, понять было нельзя. Ибо пел он на незнакомом языке. Али силился вспомнить, что это за язык, но не мог. Оставив возню с костром, он извлек саблю из ножен притороченных к седлу лошади. И прислонил ее к стволу дерева, чтобы иметь возможность в любой момент дотянуться до нее рукой. Певец вышел прямо на них. Это был светловолосый юноша, в камзоле, плаще, широкополой шляпе с пером. На плече его висел какой-то струнный инструмент, а на поясе длинный меч. При виде Лады, он сорвал с головы шляпу и помахал ею перед собой. Поклонился, а затем перевел взгляд на Али и, что-то воскликнув, схватился за рукоятку меча.

– Ну не так уж он и страшен, этот разбойник, – заметил Али, хватаясь за саблей. – Понять бы еще, что он говорит. Но кажется, я ему не понравился.

Юноша обратился к Ладе с взволнованной речью.

– Он франк – сказала Лада.

– Ты понимаешь франкскую речь? – удивился Али. – Вот уж не думал, откуда?

– У нас в гареме было несколько девушек из страны франков. Мы дружили.

– Значит, он франк, – пробормотал Али. – Надеюсь, он не крестоносец. Впрочем, не похож, у тех плащи с крестами.

Юноша повторил свои слова, обращаясь к Ладе.

– Ну? – нетерпеливо, спросил Али.

– Он интересуется, не являюсь ли я твоей пленницей. Если это так, то тебе не поздоровится.

– Вот спасибо, – сказал Али, – и это твоя благодарность.

– А я-то здесь причем?

– Так объясни ему, что к чему, а то мне не хочется грех на душу брать. Грех детоубийства.

Юноша что-то произнес, на этот раз, адресуясь к Али.

– Кажется, он вызывает тебя на поединок, – неуверенно произнесла Лада

– Только этого мне не хватало. Спроси, нельзя ли отложить это дело на завтра. Не хочется драться, на ночь глядя.

Лада заговорила с незнакомцем, жестикулируя, щелкая пальцами, очевидно в те моменты, когда ей не хватало словарного запаса. Выслушав ее, юноша отпустил рукоятку меча и стал что-то объяснять, обращаясь, то к Али, то к Ладе. Когда он закончил, Лада размышляла некоторое время, испытывая терпение Али. Затем сказала:

– Я как могла, объяснила ему, что ты близкий мне человек. Теперь он предлагает тебе дружбу, а меня просит стать дамой его сердца.

– И что это означает?

– Понятия не имею.

– Может быть, он сумасшедший? – заметил Али.

– Сударь, выбирайте выражения, – вдруг переходя на тюркский сказал юноша.

– Так вы говорите по-тюркски? – воскликнул Али.

– Не так хорошо, но понимаю много. Во всяком случае, значение слова дали мне известно.

– В таком случае приношу свои извинения, у слова дали несколько значений. Я употребил его не в оскорбительном смысле, а в информативном, я предположил, что вы сумасшедший. Тем более, что я ошибся.

– В таком случае я принимаю ваши извинения, – ответил юноша.

– Но вы слышали, что мы говорим по-тюркски, почему вы ждали перевода.

– Таков этикет.

– Ну что же, – сказал Али, – раз все обошлось. Как говаривал мой незабвенный друг и брат этой знатной дамы – милости прошу к нашему шалашу.

– Благодарю вас! А где шалаш? – юноша посмотрел по сторонам.

– Шалаш – это для рифмы, – пояснил Али.

– Так вы поэт, – обрадовался юноша.

– В некотором роде. Вообще-то я законовед. А чему вы так обрадовались?

– Я тоже поэт. Я трубадур. Странствующий рыцарь. Мое имя Раймонд.

– Так что вы там говорили про даму сердца? – поинтересовалась Лада.

– Я прошу вас стать дамой моего сердца. Я буду всюду воспевать ваш образ и посвящу жизнь служению вам, и… – Раймонд сделал паузу.

– Что же вы замолчали, – приободрила его Лада, – продолжайте.

– Лучше я спою, – сказал рыцарь, сняв с плеча гитару, ударил по струнам и запел.


Лада внимала ему и одобрительно улыбалась. Али покачал головой, глядя на них, и стал разводить костер. Спев несколько куплетов, Раймонд поклонился и убрал гитару за спину.

– О чем он пел? – вполголоса спросил Али.

– Не поняла, я не так хорошо понимаю, чтобы разбирать слова песни, но что-то о любви.

– Могу я узнать ваше имя сударыня? – спросил рыцарь.

Лада взглянула на Али.

– Госпожу зовут Лада, – сказал Али. – Она вдовствующая принцесса. Мы вынуждены были бежать от монголо-татар.

– Я был уверен, что вы знатная дама, – воскликнул рыцарь, – и какое красивое имя.

– А как вас зовут сударь?

– Мое имя Али.

Али решил не говорить, о том, что он тоже в некотором роде принц, подумав, что две царственные особы одни в пустыне, без челяди – это будет слишком, для впечатлительного юноши.

– А где ваша лошадь? – в свою очередь спросил Али.

– Я странствую пешком, – заявил рыцарь. – Видите ли, я совсем поиздержался, у меня нет денег, чтобы кормить животное. Чтобы не уморить ее голодом, мне пришлось ее продать.

– Хорошо что вы напомнили о голоде. Не желаете ли разделить с нами трапезу?

– Благодарю вас. Это честь для меня.

Али стал извлекать из корзины запасы съестного. На свет появились хлебные лепешки, вяленое мясо, сыр.

– Угощайтесь, рыцарь, – предложил Али.

– Благодарю вас, только после того как дама отведает.

– Боитесь, что мы вас отравим.

– Ни в коем случае. Просто из уважения и преклонения перед принцессой. Но раз вы так подумали, то я попробую первым.

– Вина? – предложил Али.

– Благодарю, не откажусь.

– А как вы здесь оказались? Вдали от крепостей крестоносцев? – спросил Али. – Если это не секрет.

Раймонд в нескольких словах рассказал, о том, что был участником шестого крестового похода. Прибыл он сюда вслед за одной знатной дамой, которая сопровождала своего мужа. Излишне говорить, что знатная особа была предметом его поклонения.

– А где же ваша дама? – поинтересовалась Лада.

– Она вернулась домой, – тяжело вздохнув, ответил Раймонд.

– А что сталось с мужем вашей дамы? – спросила Лада. – Он тоже вернулся во Францию?

– Увы, нет, он погиб сразу же в первом сражении.

– Выходит, что вам повезло, – заметил Али.

– Увы, сударь, – ответил рыцарь. – После смерти мужа, графиня заявила, что не желает больше меня видеть.

– Это свойственно женщинам, – сказала Лада. – Поглядывать на сторону при живом муже и хранить верность мертвому. Почему же вы не вернулись на родину?

– Дело в том, что я младший сын. Мой отец умер незадолго до моего отъезда. Согласно майоратному праву наследования, все имущество семьи отошло старшему брату. Поэтому мне возвращаться во Францию нет никакого смысла. Мне просто некуда возвращаться. Мы с братом никогда не ладили. Но все что ни делается к лучшему, – сказал рыцарь. – Я встретил вас, и счастье вновь поселится в моем сердце.

– Иншаллах, – произнес Али.

– Вы мусульманин? – уточнил Раймонд.

– Да рыцарь, я мусульманин, – с некоторым вызовом подтвердил Али, – вы что-то имеете против мусульман?

Он извлек из хурджина два выдвижных кубка, встряхнул, чтобы они раскрылись, наполнил их вином и протянул один Раймонду.

– Что вы сударь нет, – спокойно ответил Раймонд. – Хотя я прибыл в святую землю освобождать ее от неверных, простите, мусульман. Но это внешняя причина. Как я уже сказал, я здесь из-за своей любви. Мне нет никакого дела до папских делишек.

– Думаю, что мы с вами найдем общий язык, – заметил Али и спросил: – А почему вы решили, что она моя пленница?

– Я подумал, что вы должно быть мусульманин, а она нет…

– Она тоже мусульманка, – прервал его Али.

– Нет, этого не может быть, – в отчаянии воскликнул Раймонд.

– Поздно друг мой, вы нарекли ее дамой сердца. Не будете же вы отказываться от своих слов. Или будете?

Лада с улыбкой встретила взгляд юноши.

– Поздно, – сказал рыцарь, – кажется, я уже влюблен.

– Так давайте же выпьем за это, – предложил Али.

– С радостью, – поддержал рыцарь и поднес чашу к губам.

Али последовал его примеру, осушив чашу, он встретил укоризненный взгляд Лады.

– В чем дело? – спросил он.

– Когда ты прекратишь пить? – сурово произнесла Лада. – Кажется, мы совершаем большой хадж. Или ты будешь пить или…

– Как только пересечем границу Аравии, сразу брошу, – прервал ее Али.

– Пожалуйста, не так быстро, – попросил Раймонд, – я не все понимаю.

– Ничего, – успокоил его Али, – это мы о своем.

И обращаясь к Ладе, добавил:

– Между прочим, пророк пил вино, живя в самой Медине. А потом бросил, когда это стало сказываться на его здоровье. А я еще не доехал до Медины. А с каких пор ты стала ревнителем наших устоев.

– С тех пор как приняла ислам.

– Неофиты всегда более ревностны, – заметил Али. – При такой жаре вино долго хранить нельзя, тем более в движении. Поэтому я должен выпить его как можно быстрее.

– Какое небо! – воскликнула Лада, запрокидывая голову, тем самым, меняя тему разговора.

– Это небо ты видишь каждую ночь, – равнодушно сказал Али, что-то разглядывая в своем кубке. – Кажется, в вино что-то упало, мошка.

Недолго думая, он выплеснул содержимое на землю и пополнил чашку вновь.

– Да, и не перестаю восхищаться. Когда я умру, моя душа полетит туда к этим удивительным звездам.

– И чем позже это случится, тем лучше, – добавил Али. – Однако мы невежливы к нашему гостю.

Рыцарь, который все это время напряженно внимал разговору, переводя взгляд с одного собеседника на другого, понял, что речь зашла на этот раз о нем, и улыбнулся. Али подлил ему вина, но самую малость, ибо сосуд Раймонда был практически полон.

– Почему вы не пьете? – осведомился он.

– Я не пью вина, – ответил юноша, – иногда, из вежливости, чтобы не обидеть хозяев. Я дал обет воздержания.

– Сколько в нем достоинств, – заметил Ладе Али. – А откуда вы знаете тюркский язык?

– Я давно здесь, скоро пять лет, кроме тюркского я знаю еще латынь и немного арабский.

– А что вы делали здесь все это время? Пять лет – это большой срок.

– Воевал, был в плену, именно там я выучил тюркский язык. Потом, по условиям перемирия обменялись пленными и отдали нам священный город Иерусалим. С тех пор я странствую в поисках приключений и дамы сердца. Потому что сидеть в крепости – это не по мне.


Пока Раймонд рассказывал о своих злоключениях в сирийском плену, Али думал о предстоящей ночи. Он предложил рыцарю разделить с ними трапезу, но не могло быть и речи, чтобы он ночевал с ними у костра. Кто знает, что на уме у этого странствующего рыцаря. Судя по тому, что он, едва увидев Ладу, тут же признался ей в любви, нисколько не стесняясь постороннего, ясно, что он малость не в себе. Любовь и ревность ходят следом. Возьмет и зарежет его сонного. Али складывал слова, чтобы деликатно намекнуть рыцарю, что пора и честь знать. Чтобы он ехал уже восвояси. И когда рыцарь стал благодарить за угощение, Али воспользовался моментом и спросил:

– Вы уже покидаете нас?

И тогда благородному франкскому дворянину ничего не оставалось, как начать раскланиваться. Рыцарь долго и многословно говорил о том, что счастлив, встретить даму своего сердца, и что он этой ночью сложит балладу в ее честь. А в конце спросил: